Макс Уэйд - Океан Разбитых Надежд

Люк уже ждёт меня на небольшом, обитым светлой тканью в полосочку диванчике, который стоит в самом центре оранжереи. Юноша вальяжно развалился на нём, будто подражая лорду Генри из «Портрета Дориана Грея».

– Даже спрашивать не буду, почему ты сидишь в закрытой оранжерее, – я смахиваю ладонью спускающуюся по лбу капельку пота.

На Люке всё те же мешковатые штаны, которые были вчера, но футболка на этот раз белая.

Он хмыкает:

– Но Вы уже спросили, – мне хочется улыбаться, когда я слышу его довольный голос.

– Так, ты ответишь?

– Она была не заперта, – замечает Люк.

– И ты готов войти внутрь любого помещения только потому, что оно не заперто?

– В принципе, как и Вы.

Его легкомыслие вводит меня в ступор. Бегая глазами по заставленной растениями оранжерее, я пытаюсь подобрать нужные слова, но с губ слетает лишь растерянное мычание.

– Температура перевалила за сто градусов по Фаренгейту 2 2 100 градусов по шкале Фаренгейта = 37 градусов по шкале Цельсия , – я указываю на установленный при входе термометр.

Парень широко улыбается:

– Не волнуйтесь, со мной ничего не случилось бы.

Я тут же встрепенулась. Я вовсе не волнуюсь – мне просто интересно, как ему удаётся сидеть в закрытом помещении, когда внутри стоит такая жара. Ведь так?

– Зря ты прогуливал уроки биологии, – вздыхаю я.

– Почему это?

– Ты что, ни разу не слышал про тепловой удар?

Я ещё раз протираю лоб – вся рука уже мокрая – и подхожу к окнам, обходя большие горшки и перешагивая маленькие.

Бабуля долго выбирала их. Она кропотливо изучала каждый сайт, где продавали керамику оптом, а я помогала ей составлять список возможных покупок. В итоге мы заказали целую партию из Манчестера, и её привезли в тот же вечер. С тех пор бабушка ни разу не пожалела: все горшочки отлично сохранились, несмотря на дикий холод в январе и аномальную жару в прошлом году. Садовник продолжает следить за ними: он периодически промывает маленькие, спускаясь к Ривер Фосс, и аккуратно протирает тряпками большие.

– Может, и слышал, но не придавал особого значения, – пожимает плечами Люк.

– И всё же, здесь слишком душно, – я распахиваю створки настолько широко, насколько это возможно.

Прохладный ветерок приятно обдувает шею. Я делаю несколько глотков чистого воздуха перед тем, как вновь с головой окунуться в резкий аромат многочисленных цветущих растений.

Сквозь вьющиеся лианы, спускающиеся с полочек, пробиваются точно позолоченные солнечные лучи, озаряя своим светом тёмную оранжерею. Через открытое окно задувает ветер и, бродя по кладке, подхватывает опавшие сухие листочки.

– Наверное, Вы правы, – Люк встаёт с дивана и лёгким движением разглаживает футболку. – С чего начнём?

Я оглядываю оранжерею – работы много. Нужно подстричь кустики, собрать опавшие засохшие лепестки с кладки, протереть полки и полить все растения. Их тут много: куда не посмотришь, всюду встречаешься с зелёными лепестками, яркими разноцветными бутонами, чьи горшочки точно мозаикой выложенными на полках стеллажей.

– Польём цветы, пока они здесь не поникли от жары, – решительно говорю я, пробираясь назад к диванчику. – Лейки должны быть где-то здесь.

– Они стоят за стеллажами, – Люк меня опережает.

Я округляю глаза.

– Похоже, ты тут дольше, чем я думала.

Парень ведёт меня к стеллажам, заставленными ящиками с рассадой. Совсем ещё маленькие росточки вытягиваются над рыхлой землёй.

– Я просто бываю здесь намного чаще Вас.

Люк достаёт две небольших жёлтых пластмассовых лейки из-за стеллажа и протягивает мне одну:

– Смотрите-ка, лейка дополняет Ваш образ, – смеётся он.

– Твой образ, – поправляю я его, – и да, я обязательно пойду с ней на следующую фотосессию, – в той же манере отвечаю я юноше.

Мне вспоминается, что мама до сих пор не позвонила мне. Обычно модельное агентство не задерживается с ответами неспособным юношам и девушкам. А это означает, что моё портфолио как следует просматривают.

Я замечаю, что сегодня Люк находится в приподнятом настроении. Мне нравится, что он начал разговаривать со мной намного живее, чем до этого. Обычно слова из него буквально приходилось вытягивать, а теперь он даже умудряется шутить во время работы. Его поведение мне определённо нравится.

Я не успеваю принять из рук парня лейку, как он уже притягивает её назад к себе:

– Я схожу и наполню её.

– Ты спускаешься к Ривер Фосс?

Люк с подозрением смотрит на меня.

– Да, а что, разве нельзя? – медленно произносит он.

Даже не знаю, как правильно выразить свои мысли.

– Можно мне с тобой?

Что я творю? Иду с незнакомым парнем за рощу к одинокой речке, у которой даже нет набережной в этой части – вот что. Но отчего-то мне совсем не страшно.

Я опускаю голову вниз и начинаю оправдываться:

– Я давно не была на Ривер Фосс.

– Хорошо, – Люк соглашается, помедлив. – Тогда я возьму вторую лейку, а то одной нам не хватит.

Мы покидаем оранжерею, и я наконец-то могу вдохнуть полной грудью. Воздух горяч и обжигает лёгкие, но он всё равно на порядок прохладнее, чем тот, что внутри.

Мы спускаемся по кочкам, огибаем высокие заросли и выходим на берег, над которым кружат чёрные мушки, жужжат пчёлки и щебечут птицы. Журчание Ривер Фосс растворяется в наших тихих шагах, пока мы приближаемся к речке. Сладкий запах хочется вдыхать снова и снова. Солнце продолжает припекать, но лёгкая прохлада, исходящая от воды, освежает.

Здесь особенно красиво после дождя. Туман начинает подниматься над рекой, а со временем обволакивает берег. На стеблях можно без труда сосчитать капельки росы. В такие дни можно с лёгкость затеряться в саду, продолжая бродить между стволами по непроглядному туману. Прохлада всегда приятно оседает на разгоряченной коже.

Люк оставляет одну лейку около меня, а со второй начинает спускаться к реке. Когда он оказывается у бурлящей воды, то набирает полную лейку.

– Как водичка? – кричу я ему.

Она накатывают на плоские камни, но те высыхают уже через несколько секунд. Тогда река, будто бы поднатужившись, выкатывает небольшую волну, задевая штанину Люка.

Он отшатывается.

– Прохладная.

– Уверена, тебе показалось!

В Ривер Фосс можно купаться уже в середине июня: река неглубокая, поэтому очень быстро прогревается. Я помню, как мы с ребятами часто ходили сюда поплескаться, пока луна не сменяла солнце. Вспоминаю запах поджаренного на костре зефира, резвящихся рыбок, вспоминаю игру на гитаре под открытым небом.

– Летом здесь хорошо, – тоскливо продолжаю я. – Жаль, что теперь я редко прихожу сюда.

Мимо меня проносится пчёлка, дребезжа тонкими крылышками. Она садится на самую наливную ягодку смородины, какая только растёт на кустике неподалёку. Где-то в чаще беспорядочно квакают лягушки, прыгая с пенька на пенёк, но их несуразные мелодии прерывает пение соловья. Птицы поднимаются над деревьями и, шумно порхая, спускаются к реке, чтобы напиться. Устраиваясь на камнях поодаль Люка, они вытягивают шею и поочерёдно делают несколько маленьких глотков.