Макс Уэйд - Океан Разбитых Надежд

– Не беспокойся, – смеётся Люк. – Сегодня нам предстоит ещё не раз спуститься сюда.

– Это точно, – мечтательно отвечаю я ему.

Объём леек не позволяет полить все растения в оранжерее с одного захода. Представляю, как долго мы будем возиться с высокими папоротниками, пытаясь отыскать землю под зарослями, и как много воды нам понадобится, чтобы полить каждый из них.

Я засматриваюсь на пролетающих мимо стрекоз, смотрю на колышущиеся камыши и наслаждаюсь. Впервые за год мне так хорошо: я чувствую умиротворение после долгих месяцев, проведённых в городе. Всё же в Хантингтоне я не могу в полной мере насладиться жизнью.

Я подаюсь вперёд – в речной воде отражается небо, плывущие по синей глади облака, деревья и Люк. Его лицо серьёзно, и я не могу перестать рассматривать его. Его брови смещены вместе, тонкие губы сомкнуты, русые волосы растрёпанны. Каждая черта его лица, каждая деталь его отражения привлекает к себе моё внимание.

Вдруг юноша поднимается на ноги, и я отхожу поодаль:

– Я набрал воды, давай сюда вторую лейку, – он протягивает мне свою полную.

Я принимаю из его рук лейку и передаю пустую. Вскоре и та оказывается до краёв полной.

– Ну что, за работу? – мы бредём по тропинке к оранжерее в приподнятом настроении, и Люк смотрит, как я неуклюже волочу тяжёлую лейку.

Вода плещется через край, и я уже давно облила себе все бёдра.

– Давай сюда, – он берёт мою лейку в свободную руку.

Билли Акерс никогда не предлагал мне помощи. Всё было наоборот – чаще всего он отдыхал в беседках, а я вскапывала почву под деревьями в саду, таскала воду и выпалывала грядки жаркими летними днями.

– Всё в порядке? – волнуется Люк, и мы останавливаемся. – Ты не перегрелась?

Я смотрю на него вытаращенными глазами. Любая моя попытка ответить юноше оказывается неровной, скомканной и неясной.

– Я в порядке, – наконец произношу я.

Мы заходим в оранжерею и оставляем тяжёлые лейки около диванчика, а затем плюхаемся на него, поднимая пыль. Я несколько раз громко чихаю, за что извиняюсь. С улицы задувает ветерок, разгоняя застоявшийся жаркий воздух внутри оранжереи, и вскоре температура внутри начинает опускаться.

Нам с Люком ещё не выпадала возможность сидеть друг у друга под боком. В присутствии него мой пульс учащается, а дыхание перехватывает. Жар, исходящий от его тела, обжигает мою кожу, но я не тороплюсь отсаживаться. Вместо этого я продолжаю убеждать себя, что во всём виновато беспрестанно палящее солнце, даже когда догадываюсь, что дело не в этом.

Я поднимаю голову и начинаю рассматривать спускающиеся с подвешенных под потолком полок вьюны. Пересчитывая тонкие лепестки, по форме напоминающие мне лодочки, я стараюсь отвлечься от лишних мыслей, но они продолжают преследовать меня. Пытаюсь отвлечься, задерживая взгляд на узорчатых горшках, но всё напрасно.

Меня сильно впечатлили манеры Люка. С его стороны было очень мило предложить мне помощь и узнать, как я себя чувствую. Его забота одновременно озадачила меня и растопила сердце.

– Я возьмусь за папоротники, а ты полей фикусы, – отдышавшись, Люк встаёт с дивана и берёт в руки одну из леек.

Я поворачиваю голову в сторону небольшого деревянного столика, на котором стоят горшочки с фикусами.

– А тебе не кажется, что моя лейка для этого слишком большая?

– Тогда сейчас найдём тебе поменьше, – парень отходит к стеллажу с инвентарём и достаёт оттуда маленькую лейку. – Как тебе эта?

Я откидываюсь на диване.

– Она больше похожа на игрушечную.

Люк соглашается:

– Да. Кажется, это лейка Зои.

– Девочки тоже занимаются оранжереей?

Бабушка говорила, что доверяет оранжерею только самым ответственным детям. Не могу сказать, что Луиза и Зои безответственны, но со своей работой они справляются явно хуже, чем мы.

– Было дело. Миссис Лонг даже похвалила их.

– Ну да, – я встаю с дивана и стряхиваю с одежды осевшую пыль. – Оранжерея сияет от чистоты.

Иссохшие ещё той осенью лепестки растений и листья, занесённые в парник ветром, разбросаны по всей оранжерее. Стёкла были вымыты несколько месяцев назад, но за ними уже сейчас на них можно разглядеть грязные следы дождевых капель.

Парень усмехается:

– Они ещё дети, мисс… – Люк запинается. – Кэтрин. Мы быстро наведём тут порядок. Так, мы приступим?

Я подхожу к юноше и со смехом принимаю из его рук игрушечную лейку. Люк помогает мне наполнить её водой из своей, после чего мы расходимся по разным углам.

Мне приходится внимательно следить за тем, чтобы каждое растение было как следует полито. Правда, моя лейка настолько мала, что мне приходится бегать к большой каждые несколько минут, чтобы набрать воды.

Кроме того, почва в некоторых горшках совсем иссохла и затвердела, поэтому мне приходится использовать садовую посадочную тяпку, чтобы разрыхлить землю.

Ножницами я ровняю кусты роз, обрезая торчащие стебли и придавая им форму. Тёмно-зелёные лепестки сыпятся на кладку, и я веником сметаю их в совок, после чего сбрасываю в горку с сорняками, собранную ещё вчера.

После работы и без того красивый фруктовый садик похорошел. Мне всегда нравилось проводить здесь время, скрываясь от палящих лучей. Тут пахнет нектаром и травой, тут растут сладкие плоды, которые можно есть прямо с деревьев, тут растут ягоды, которые можно собирать сутки напролёт. Здесь посажены цветы и расставлены различные гипсовые фигурки. Я никак не могу налюбоваться результатом совместных трудов.

Чем дольше я всматриваюсь в сад, тем больше деталей начинаю замечать. Жилки на листьях, затерявшиеся между веточками фрукты, точечные ягодки, воспевшие на лужайках. Приятно видеть спеющие фрукты, которые так и хочется собрать в корзинку, чтобы полакомиться в беседках. Вспоминая вкус наливных яблок, горечь переспевших слив и пресный орех, я испытываю невероятное блаженство.

– Ты скоро? – Люк выходит из оранжереи, подёргивая за мокрую от пота футболку.

Он останавливается рядом со мной и осматривает похорошевший сад. Я разворачиваюсь к парню и застаю его искрящийся взгляд.

– Здесь очень красиво, – наконец, произносит он. – Неудивительно, что ты засмотрелась.

– Правда?

– Что? – недоумевает Люк.

– Неудивительно, что я засмотрелась? – цитирую я его.

Я не претендую на звание непредсказуемой оторвы, но мне всё же интересно, почему Люк посчитал моё любование таким логичным.

– Кажется, ты любишь природу, – замечает он.

Я улыбаюсь и вновь оглядываю сад. Люк очень внимательный.

– Ты прав, – заявляю я довольным тоном. – Природа породила человека. Она дала ему всё, что могла: и воду, и пищу, и великолепные виды. Жаль, что люди собственноручно уничтожают её. Я считаю своим долгом восстановить её былое величие.