Милла Генрих - Деревня Нура. Книга 3

– Ну как она может меня забрать?

– Ой, дочка. Бабушка наша пока жива была, рассказывала, что в нашей деревне не все так просто. То ли, проклятые мы все в ней, то ли заговоренные. Ведь никто не может уехать из нее, словно привязанные, а если кто и вырвется, все равно назад возвращается. Вот точно также, как и городской хлопец утром к деду бежал.

– Мам, а ты помнишь тот день, когда меня дед Мирон спас?

– Конечно, помню, день воскресный был, да такая жара стояла, вот мы и решили твой день рождения на озере отметить. К нам должны были туда подойти гости. Пока расстилали покрывало, да все, что с собой принесли, выкладывали из корзины, ты в песке играла рядом с нами. Тот жаркий день многих из домов выгнал, все на озере и отдыхали. Откуда дед взялся, никто не помнит, но его не было, когда мы пришли, я точно помню, его не было. Потому что стояла на берегу и всматривалась, кто загорать на берег вышел, да отцу перечисляла всех, кого видела. И знаешь, дочка, словно наваждение какое-то было. Ты сидела рядом со мной, и вдруг крик ужасный, он и вывел нас из ступора с отцом, мы оглянулись на крик, а там дед Мирон из воды выходит и тебя на руках несет, ни живую ни мертвую, мне дурно сделалось, мы с отцом бросились к деду, но, он своими глазищами как будто пригвоздил нас к месту, ни я, ни отец не смогли шаг сделать. Пара минут словно выпала из жизни, как ты оказалась в воде, никто тоже не помнит. Я ведь рядом стояла с тобой, а вот как ты прошла этот промежуток от меня до воды, так и не смогла вспомнить, словно в эту минуту была далеко от берега. И отец то же самое рассказывает, нас как будто в эту минуту там не было. Хотя все стояли друг от друга рядом.

– А дед Мирон меня что, сразу в свой дом понес?

– Помнишь Тифонкиных?

– Помню, но плохо.

– Так вот, они от нас в тот день недалеко сидели. И когда дед тебя вынес из воды и понес к своему дому, Петр Тифонкин – отец – крикнул деду Мирону: «Надо же ребенка откачать, воду из легких выгнать, куда ты ее, старый, понес?»

– А дед что?

– А что дед, зыркнул на Петра своими злющими глазами, тот и замолчал. Ох, дочка, сколько годов мы разгадываем эту загадку, как могло такое случиться, но ничего на ум не приходит, никто не помнит тот момент, когда ты оказалась в воде. Одно тогда успокаивало, что дед Мирон многих на ноги ставил, вот я и молилась, чтобы и тебя откачал.

– А кого он из безнадежных на ноги ставил, можешь припомнить?

– Семеновну нашу. Прям из гроба поднял.

– Это как?

– А шут его знает, как он это делает, но ее хоронить собирались. Дочка Семеновны утром зашла в комнату, а та в гробу сидит и с дедом Мироном разговаривает. Все боялись, что Ирка, дочка Семеновны с ума сойдет, так сильно перепугалась. Даже из дома ушла, боялась мать. Потом дед Мирон ее чем-то напоил, она и успокоилась. Первые года после воскрешения Семеновны ее все в деревне побаивались, как же, мертвой была и ожила. Вот и о тебе так же говорили, и тоже все боялись своих детей к тебе подпускать.

– А что с Петром Тифонкиным случилось?

– Все говорили, что Петра дед Мирон и наказал. Поперек деда пошел. После того, как он хотел деда Мирона остановить, два дня прошло, на третий день у Петра инфаркт случился. А он никогда не болел до этого. Все очень удивлялись тогда, после его смерти, с отцом нашим почти ни один мужик не разговаривал, все винили нас в этом, только Надюшкин дед все время заходил и отца на рыбалку звал. Вот там с рыбалки тихо-тихо и стали с нами опять люди разговаривать да знаться. Но врачи все время удивлялись, что за все время ты ни разу ни одной из детских болезней не заболела. Надюшка когда ветрянкой заболела, пол деревни заразила, а тебя инфекция мимо прошла. Люба все время удивлялась и говорила, вот у Аринушки вашей какой сильный иммунитет, ни одна холера не берет, не то что мою Надюшку, все детские болезни по два раза перенесла, словно за себя и за подружку свою болела.

– И правда, почему-то я не болела? Даже помню, пришла я к Наде, а теть Люба ее зеленкой мажет. И мне кричит: «Аринка, ну-ка беги домой, а то тоже так же заболеешь». Я не ушла, а наоборот помогала тете Любе мазать зеленкой Надю, а ветрянкой я так и не заболела. Поскольку выгнать меня со двора тете Любе не удалось, она показала, как надо правильно мазать болячки, и мы с Надей весь день сидели в доме и только мазались. А чтобы Надюшка не одна была такой страшно зеленой, из солидарности с ней я подставила себя, и она всю измазала меня зеленкой. Тогда все решили, что я все же заразилась.

– Да, было дело, озорничали вы с Надюшкой, ой-е-ей как.

– Мам, я забыла сказать, что ко мне на день рождения с города гости приедут. С ночевкой, я их уже пригласила. Может и Никита приедет, но не уверена, он в командировке на Дальнем Востоке, вернется или нет в Москву. Я не знаю. Но я его тоже пригласила.

– Ну раз приедут, значит, уложим всех, места хватит, а если не хватит, то к тете Тане отведем.

– Нет, только не к тете Тане, к ней не надо, я лучше сама на чердаке посплю, а в моей комнате Лену уложим, она после операции, ей нормальная кровать нужна, а не сеновал.

– Неспокойно сейчас в деревне, чтобы там девчонкам спать, лучше мы туда парней уложим, или же в сарайке на сеновале тоже можно, там вообще свежий покос, пахнет лучше любого одеколона.

– Точно, а в сарае на свежем сене у меня давняя мечта поспать. Обожаю запах сена.

– Вся в отца пошла, тот тоже пол-лета на сеновале спит. А мне там не спится, то щекочет что-то, то колет, то кажется, ползет что-то.

– Ха-ха, думаю, и городским тоже будет на сеновале неспокойно.

– Да пусть раз в жизни попробуют, не убудет от них ничего.

– Кстати, я пойду в сарае приберусь. А то потом некогда будет.

– И то верно. Но лучше завтра, отец кабанчика завалить завтра собрался. Как раз свежатина будет.

– Борьку?

– Да Борьку твоего сразу, как ты после майских праздников уехала, он заколол. Это Борькин брат, но тоже Борька, – смеялась мама.

– Почему у нас все кабаны Борьки?

– Так ты ж с детства всех Борьками звала. Даже если свинка, все равно у тебя она была Борька.

– Мам, если я тебе не нужна, то пойду, попробую сделать то, что баба Дуся сказала от приворотного глаза, Максима выручать надо.

– Дочь, ты мне только одно скажи, тебя что ли Нура назначила вместо Мирона?

– Ты тоже в эти назначения веришь?

– Верю, раньше мы оберегали тебя от всего этого, а надо было тебе рассказывать. Что в нашей деревне нечистая сила повелевает. И думаешь, просто так все деда Мирона остерегаются? Он, говорят, после бабки своей стал хранителем деревни.

– Хм, я одно понять не могу, почему и от кого или чего хранить деревню надо?

– Шут его знает, то ли чтобы какой-то глаз ведьмы из деревни не исчез, про это я плохо помню. А вот то, что в нашей деревне дверь какая-то есть. Это мы от бабушки знаем, она всегда нас предостерегала: в июне в полную луну дверь открывается в нашу сторону, и с иного мира к нам может кто-то да попасть, но и у нас заберет обязательно кого-то. Поэтому Нура, та, про которую Мирон рассказывает, в нашей деревне часто появляется. Вот мы с отцом и боимся, а вдруг в тот день, когда ты тонула, дверь открылась, и может, действительно Нура спасла тебя. А сейчас к отцу приходит во сне и долг просит вернуть.