Ричард Брук - Охота на носорога

Пожатье руки, поцелуй – и вот, пожалуйста, впереди замаячил брачный союз, «пока смерть не разлучит нас». Но разве так должно происходить? Разве они с Эдом достаточно узнали друг друга, чтобы принимать столь важные решения, и, к слову, что это вообще означает для мужчины и женщины, существ, скроенных настолько по-разному – узнать друг друга?.. Часами разговаривать на отвлеченные темы, обсуждать прочитанные книги, играть в шахматы и лото, танцевать вальс, ездить на прогулки… или… самое важное, это совсем другое, связанное с душевным жаром и сердечным трепетом, бессонницей и непрестанными мыслями о том, кто стал вдруг дорогим и близким, ничего особенного не сделав… и сумел пробудить не только душу, но и тело. Пиа утверждала, что так оно и есть… что она и понятия не имела, каково это – целоваться, пока Клэй не поцеловал ее по-настоящему, лаская языком, и что грудь окажется такой чувствительной под мужской ладонью, и что на теле есть другие тайные места, дарящие такое удовольствие, что от страстного жара темнеет в глазах.

– Маргарет… я люблю тебя! – шепот Эдварда в один миг прервал цепочку смятенных и в высшей степени прагматичных дум благовоспитанной девушки… Руки возлюбленного обхватили Мэг, замкнули в теплое нерасторжимое кольцо, с силой прижали к широкой груди – и последний бастион благоразумия позорно пал.

Она едва сознавала, где они, то ли в садовой беседке, то ли в каком-то гроте, среди вьющихся роз и дикого винограда, голова кружилась от запаха майских цветов и свежей листвы, прогретой солнцем, а губы сами собой открывались навстречу губам Эда.

– Я тебя люблю, моя дорогая… люблю с первой встречи, с первой минуты! – шептал он, целуя ее снова и снова, с возрастающей страстью, и обнимал все крепче… Мэг, полностью потерявшись в своих чувствах, сама прижималась к нему, и отвечала на каждый поцелуй (оказалось, что это совсем не сложно, и воистину слаще мускатного вина, Пиа не лгала…) – но не могла произнести ни слова, не могла сказать ответное «люблю», хотя невыразимое счастье от признаний Эда заполнило душу до краев.

Не выпуская из объятий драгоценную добычу, Эдвард вслепую шагнул вглубь беседки, опустился на скамью… и усадил Мэг к себе на колени. Так они могли беспрепятственно обнимать и целовать друг друга, но у девушки оставался выбор – смотреть ему в глаза или прятать пылающее лицо у него на груди.

– Маргарет?..

– Да?..

– Ты так и не сказала мне… не ответила…

– Что, Эд?..

Борясь с нарастающим желанием более откровенных ласк, Эдвард все же решился задать возлюбленной прямой вопрос:

– Ты любишь меня… любишь настолько, чтобы стать моей женой, даже… даже если все будет против нас?..

Мэг едва не задохнулась от сердцебиения – уклониться от столь же прямого ответа было невозможно, да она и не хотела, но совладать с бурей чувств было не так-то просто. Тело разнежилось в пламенных и смелых объятиях, не похожих ни на отеческие, ни на братские, ни даже на те, что изредка случались с прежними поклонниками, на балу во время вальса, или украдкой между танцами, где-нибудь на веранде… дорожное платье-амазонка, такое привычное, удобное, стало невыносимо душным, полотно сорочки, скользя по груди, причиняло боль – и унять эту боль непостижимым образом получалось только у ласкающих ладоней Эда.

Мэг едва могла поверить, что позволяет ему так много, не останавливает, не отталкивает… наоборот, она сама – и всей собой – стремилась к избраннику своего сердца, и с каждой секундой все сильнее впадала в соблазн, желала все большего, а пугающий жар внизу живота и между бедрами внезапно обрел центр, средоточие волнения и сладкой муки.

О, теперь она понимала, прекрасно понимала, о каких плотских искушениях говорилось в Библии и в нравоучительных книгах, от чего так рьяно ограждали девичью добродетель строгие наставники пансиона, и как это возможно для приличной благовоспитанной девицы – пасть, сдаться на милость победителя… Так вот почему Кларисса Гарлоу мучилась от желания поддаться преследованиям Ловеласа, а Лидия Беннет, выходит, была не такой уж недалекой глупышкой, а женщиной, поддавшейся безумной страсти! Да и сама «безумная страсть» вдруг перестала быть книжной абстракцией, набором изящных рифм из сонета Шекспира или поэмы Китса, обрела плоть и кровь, соткалась в четкий образ широкоплечего и светлоглазого молодого человека, с густой шевелюрой, упрямым выражением лица и дерзким ртом, с невероятно сильными и нежными руками… и если страсть имеет имя, то теперь Маргарет его узнала: Эдвард Лэндсбери.

– Да, Эд… – глядя ему прямо в глаза, прошептала она, и чуть сильнее сжала руки на его плечах. – Я люблю тебя.

От долгожданных слов он снова вспыхнул, и вовлек Мэг в новый поцелуй, глубокий, жадный, способный окончательно свести с ума, одна его ладонь уверенно легла на грудь девушки, а другая скользнула ниже, к талии, потом – по бедру, нащупала край юбки и… проникла под него, впечаталась в полоску обнаженной кожи между чулком и оборкой панталон. Это было уже слишком, недопустимо, просто недопустимо, Мэг хотела воспротивиться наглому вторжению, громко возмутиться, но рот был занят поцелуем, что все длился и длился, а руки – о Боже! – руки сами собой расстегивали Эду рубашку, потому что щегольская куртка из мягкой замши уже была расстегнута…

У Эдварда вырвался глухой стон, похожий на стон боли, он одновременно испугал и еще больше взволновал Мэг, она вздрогнула… их губы разъединились, но они продолжали смотреть друг другу в глаза, и едва могли перевести дыхание.

– Ты будешь моей женой, Мэгги?.. – настойчиво повторил Эдвард и снова стиснул талию своей прекрасной дамы, чтобы не дать ей шанса ускользнуть. – Ответь мне… я должен знать это сейчас!

– О… Эд… а ты… ты уверен, что будешь мне хорошим мужем? – спросила она, и это был вполне серьезный и честный вопрос, без тени кокетства или лукавства. – Подумай… ты собрался прожить со мной всю жизнь, но ведь ты меня почти не знаешь, а я не знаю тебя!

– Нет, я знаю! – горячо возразил Эд. – Мы встретились лишь недавно, это правда, но… я чувствую, что знаю тебя… всегда знал… едва я тебя увидел, то сразу понял: это ты, моя, моя единственная на всю жизнь…

Любовные речи звучали в ушах Мэг чудесной музыкой, пьянили как бальзам, искушали склониться к Эду на грудь, закрыть глаза и слушать, и слушать… но разум еще не окончательно сдался, и Маргарет напрягла всю свою волю, чтобы не начать снова целоваться, и продолжить разговор:

– Мы… мы, наверное, сошли с ума… Эд, я… верю тебе, и мои чувства… они сильны… но милый мой, давай не будем так спешить!.. Нам нужно время, чтобы привыкнуть… чтобы понять, как мы с тобою сможем…