Надежда Черпинская - Ворон и радуга. Книга вторая

Так что я Вам найду получше что-нибудь… Где-то у меня славный такой клинок валялся, лёгкий как пёрышко, крепкий как алмаз, изукрашен не хуже твоего ножа! Я его в Бактине достал, у одного славного рыцаря. Тот его сыну в подарок вёз, но случилось ему повстречаться по дороге со мной…

– Ворованный?

Эл видел, как брезгливо сморщился хорошенький носик девчонки. Это задело. Но сильнее задело то, что он слишком болезненно стал реагировать на мнение какой-то там чужой бабы.

– А ты от моих даров не отказывайся! Такие клинки на дороге не валяются. Да и рыцарю тому меч этот больше ни к чему, так что добру пропадать.

Лица у Рыжей и Ушастика стали такие постные, будто кто-то только что помер. Эл так озадачился этими минами, что даже не сразу сообразил, в чём причина. Вот ведь чудики – решили, что он этого рыцаря хлопнул!

Разбойник усмехнулся, поглядел сначала на Настю, потом на Наира, и с хохотом изрёк:

– Ну, и чего вы так скисли, будто я вам вместо рину лошадиной мочи налил? Да жив этот хренов рыцарь! Старый он просто, как этот лес, и слабый, как котёнок. Не в силах он уже мечом махать. А сынок у него – не воин, а так… красна девица! Самое опасное, что в руках держал, обеденный нож за столом. Ни к чему им этот меч был! А я его честно стащил, да так ловко, что и не просёк никто! Ну, успокоились? Я, разумеется, тот ещё подлец, но старика хромого ради дорогой цацки не трону. Не по-Воронову это!

Светлая, чуть виноватая улыбка осветила лицо Насти.

– Тащи свой клинок, приятель, и по коням! – поторопил Наир.

Настя вышла на крыльцо, увидела лошадок, готовых в путь, и ахнула изумлённо. Она будто под действием чар шагнула к его сказочному вороному. В глазах девчонки горел такой искренний детский восторг, что Эл невольно залюбовался и слишком запоздало сообразил, что сейчас произойдёт.

Ведь его Ворон – бешеный зверь, любому чужаку готов руку откусить! К нему близко лучше не…

Атаман даже кричать не стал – метнулся вперёд, в надежде успеть отдёрнуть Рыжую от чёрной бестии.

Но в этот миг буйное исчадие Бездны, удивлённо фыркнув, тряхнуло косматой тяжёлой головой и покорно уткнулось носом в приветственно раскрытую нежную девичью ладонь. Она улыбалась восхищённо, с трепетом поглаживая бархатную морду жеребца.

Эл застыл в недоумении рядом, всё ещё опасаясь, что его зверь вспомнит про свой злобный нрав.

– Нравится? – зачем-то спросил атаман, ведь у неё и так на лице было всё написано.

Рыжая только кивнула, умилённо улыбаясь.

– Это Ворон. Друг мой…

– Ворон и Ворон, – улыбнулась снова Дэини, так светло и безмятежно, что Эл спешно отвернулся.

– Ага… А вот эта для Вас… – Эл кивнул на рыжую кобылку, стоявшую рядом с тонконогой соловой по кличке Глелоу, на которой всегда ездил только Наир. – В масть к Вашим локонам, миледи! Искрой кличут.

Настя отлипла от вороного, погладила свою лошадку, тёплая улыбка с её лица не сходила вовсе.

– Какая она славная! Де-е-е-вочка… Краса-а-а-вица…

– Я знал, что вы подружитесь, – хмыкнул вифриец. – Дарю! Искра теперь твоя…

Зелёные глазки девчонки распахнулись изумлённо.

– Прямо даришь? Правда? Вот это да! Сначала меч, теперь лошадка. Спасибо! Я… – она смутилась окончательно. – Благодарю, эрр Эливерт!

– Просто Эл… Можно так – просто Эл, и всё.

Он оглянулся на лэгиарна и указал на четвёртую невзрачную мышастую лошадь:

– Наир, вот эту клячу тоже прихватим – давай вещи все на неё грузи…

Пока атаман с «сыном леса» привязывали дорожные мешки, Настя ворковала о чём-то с лошадками. Эл косился на неё задумчиво, и Рыжая, чувствуя этот взгляд, спросила наконец:

– Что? Ты смотришь так…

– Да-а-а… – протянул атаман и признал нехотя: – ты первая, кому Ворон себя погладить позволил.

– Ага, – весело подтвердил Наир, вскакивая на свою тонконогую соловую. – Даже я к нему лишний раз не подхожу… Хотя мы, лэрианы – «дети леса», с любым зверем дружим. Видишь, мне даже узда для лошади не нужна. Моя Глелоу и так меня понимает. А Ворон иногда всё равно укусить норовит…

Настя изумлённо оглядела вороного красавца – в злобность жеребца никак не верилось – перевела взгляд на Эливерта.

Тот растерянно пожал плечам. У него не было объяснения происходящему.

– Давайте уже! – поторопил атаман. – Пора прощаться со всеми, и в дорогу!

Эл хотел помочь Дэини запрыгнуть на Искру, но длинноногая Рыжая взлетела в седло так легко и изящно, что он лишь в очередной раз подивился её ловкости.

А ещё поморщился досадливо, едва заметно, но всё-таки не сдержался – такая вся из себя самостоятельная, даже подсобить не дала! А так хотелось прикоснуться к ней хоть на одно короткое мгновение…

Ворон любил дороги всегда. Ещё с детства ему нравилось, когда всей семьёй собирались и отправлялись на ярмарку в ближайший к их деревне городок. Отец с матерью задолго готовились, а они с Ланой ждали в нетерпении, когда же заветный день настанет.

Потом, уже будучи беглыми рабами, они с тёткой исходили весь Север. В бродяжничестве счастья особого не было. Но и в то время, брести куда-то под хмурым небом Побережья всегда было приятнее, чем слоняться по вонючим подворотням и ненавистным кабакам.

Покуда работал на Горбача в кузнице, словно проклятущий, без права просто видеть солнце, тоска по дорогам завладела всеми его мыслями. Ни о чём больше мечтать не получалось. После, когда убил хозяина, и им с Нивиртом снова пришлось бежать от треклятой рабской доли, странствий в его жизни стало ещё больше.

Так паутина дорог затянула в свои сети окончательно. Но Ворона это никогда не огорчало. Что может быть лучше, чем эта выжженная солнцем пыль под копытами, чем бесконечная синь небес, в которой хочется утонуть, тенистые чащи лесов, пряные ковры разнотравья, новые города, такие разны, непохожие, или удивительные дикие места, где порой ни души?

Жизнь его была одной сплошной дорогой без конца и края.

Да, был Лэрианор. Он любил этот лес. Но даже там на месте усидеть не мог. Хотелось всегда большего…

Но, несмотря на собственную любовь к просторам и постоянным странствиям, Эл понимал, что не всем легко даются дороги. Целый день проводить в седле непросто: тут привычка нужна. И не каждый человек это сможет. Особенно, если этот человек – юная нежная дева.

Словом, в первый же день Эл ждал, когда Настя упадёт с седла или зарыдает от усталости, взмолившись сделать привал. Но… она стойко молчала.

Девчонка оказалась с характером. Стальным. Она не могла себе позволить стать обузой. Порой её хорошенькое лицо на мгновение искажалось мучительной гримасой, и Ворон понимал, что та держится из последних сил, но ни одной жалобы с её стороны так и не удалось услышать. Вот же, провалиться в Лидонское ущелье, откуда в ней это?!