Алекс Вурхисс - Désenchantée: [Dés] obéissance

– Если Вы рассчитываете сегодня повторить вчерашнее, то и не надейтесь, – сказала она новоприобретенному мужу.

– Если Вырассчитываете, что я приду повторить вчерашнее, то и не надейтесь, – улыбнулся Фридрих. – Meine Liebe, чем Вы слушаете? У меня сегодня будет веселая ночка. Думаю, наше веселье будет слышно даже во дворце. Можете помолиться Богу, чтобы я повстречался с шальной пулей, но Вы, вроде, агностиком себя считаете…

Внезапно, повинуясь странному порыву, Фредерик а прижалась к Фридриху и тихо, испугано сказала:

– Что Вы такое говорите! Да, я не люблю Вас, и… очень… расстроена и разгневана… вчерашним. Но смерти Вам я не желаю.

– И на том спасибо, – кивнул Фридрих. – А что до любви – знаете, я не любил никого в том смысле, о котором Вы говорите, но наблюдал это часто. И пришел к выводу, что любовь похожа на пулю со смещенным центром тяжести. Когда она попадает в тебя, то движется куда Бог на душу положит, так что нельзя предугадать, попадет она в сердце или в пятку, но то, что при этом дел наделает – однозначно. Вы меня не любите? А Вы уверены?

Тем временем, он подвел Фредерик у к ее «Кортежу». Маршал стоял у машины и нервно курил.

– Фридрих, – сказал он. – Я мог бы оставить тебе своих людей. Чёрт с ними, с планами, с приказами…

– Герр Райхсмаршал, – ответил Фридрих, открывая дверь Фредерик е. – Я ценю. Если такой человек, как Вы, предлагает ради меня нарушить субординацию – это дорогого стоит. Но из тех же побуждений я с благодарностью, но откажусь. А за «восточный ветер 33 33 Восточный ветер – жаргонное название военной и гуманитарной помощи, оказываемой неофициально; » спасибо, конечно. Теперь шансы на победу у нас более, чем оптимистичны.

– Verfluchter störrischer Hund 34 34 Проклдятый нахальный щенок (нем); , – выругался Швертмейстер. – Готов глаз отдать за возможность поддержать вас хотя бы одним «саблезубым» … да хоть «леопардом» – но под моей командой!

– У Вас и так глаз некомплект, – пожал плечами Фридрих. – Значит, договорились – ребята Шмайссера останутся во дворце вместе с одной «Пантерой 35 35 «Пантера» – сверхзвуковой реактивный штурмовой конвертоплан. Сочетает в себе свойства штурмовика и десантного самолета; ». Если вокруг дворца пахнет жареным – ваши парни забирают мою жену, короля с королевой и принцессами – и schnell, sehr schnell в Берлин. Передайте mein Vater, что я попытался стать своим. И у меня почти получилось.

– У тебя получится, Фридрих, – сказал Райхсмаршал. – Я дам распоряжения Шмайссеру.

– Тогда я побежал, – ответил Фридрих, и, внезапно наклонившись к открытой двери «Кортежа», коснулся губами щеки Фредерик ы.

– Auf Wiedersehen meine Liebe, – сказал он тихо, а потом добавил что-то на незнакомом языке, похожем на славянский.

И, закрыв дверь, быстро пошел к своему «Феннеку». А на стеклах лимузина появились редкие капли – дождь все-таки пошел…

* * *

– Да чего я, собственно, нервничаю? – обратилась Фредерик а к манекену со своим свадебным платьем. В своих аппартаментах она была одна, потому облачилась в пижаму и распустила волосы. Логичнее всего было принять ванну, но Фредерик а почему-то не решалась это сделать. Почему? Теперь у нее, наконец, появилась возможность хоть часами плескаться, а вместо этого она ходит от кровати, на которой ее чертов муж вчера насиловал, до манекена с одноразовым белым платьем, и… нервничает? переживает? боится?!

А если его убьют?

– Ну и убьют, – пожала плечами Фредерик а. – Будет знать, как насиловать. Тьфу… что я говорю…

А может, ничего и не будет? Может, все это только перестраховка? Даром, что ли, бравый маршал отутюжил Голландию вдоль и поперек своими жуткими танками? Даром на площадях городов, говорят, установлены виселицы, а несколько бывших центров временного содержания мигрантов превращены в тюрьмы, в которых (по словам ее фрейлин) штампуют жуткие имплантаты, превращающие людей в покорных марионеток?

Но Райхсвер ушел. И Фридрих, кажется, не из тех людей, кто будет гонять крокодилов там, где их нет…

– Да какое тебе до него дело? – Фредерик а со всей дури ударила по срезу шеи манекена кулачком, ойкнула и отскочила. – Да пошел он к чертям, мужлан, расист, шовинист, фашист, насильник…

Она упала на кровать и подтянула колени под грудь. За окном было тихо. «Думаю, наше веселье будет слышно даже во дворце», – сказал он. Время идет к полуночи, за окном темно – и тихо. Может, ничего не будет? Может, oh mijn God, ничего не будет?!

Она взяла коммуникатор, и вызвала своих фрейлин. Ответила «Пятнашка» – так Фредерик а окрестила HE0000015, а HE000102 стала «четырехдюймовочкой».

– К Вашим услугам, мефрау.

– Можешь узнать… – Фредерик а задумалась. – Мне бы хотелось выпить.

– Вина? – уточнила Пятнашка. – Или чего покрепче?

– Без разницы, – ответила принцесса. – И вот что, ты мне не составишь компанию?

– Если Вы прикажете, – ответила та.

– Четырехдюймовочка что делает? – на всякий случай, уточнила Фредерик а.

– Спит, как сурок, – ответила Пятнашка. – Ей дай волю, она полдня проспит. Теперь до утра ее не разбудишь. А у меня сна ни в одном глазу.

– Вот и приходи ко мне, – предложила Фредерик а. – Отпразднуем мою свадьбу, что ли…

Пятнашка принесла коньяк и поднос с сыром, орешками и фруктами – как она так быстро раздобыла все это, для Фредерик и осталось тайной. Они уселись на ковре у кровати и выпили за замужество Фредерик и. Тост предложила Пятнашка.

– Нечего праздновать, – пояснила принцесса. – Мне это замужество нужно, как ярмо корове. Я и с мужем своим только вчера познакомилась.

Пятнашка пожала плечами:

– Я понимаю, для Вас это странно. А у меня… мои родители хотели дать мне образование, отец у меня хирург, а у врачей и их семей свободы больше, чем у других. Я на третьем курсе была, и о замужестве мне пока не заикались, но как только я получила бы диплом, меня тут же выдали бы за кого-то, как вот Вас.

– Почему? – удивилась Фредерик а.

– У нас так принято, – ответила Пятнашка. – Я ведь из Марокко, там по-другому не бывает…

– Чушь какая-то, – рассердилась принцесса. – Вы же не в Марокко! Почему бы не жить, как европейцы?

– Знаете, на этот вопрос я легко отвечу Вам, не опасаясь имплантата, – сказала Пятнашка. – Он защищает меня от… неправильных мыслей…

– У меня этим браслет занимается, – кивнула принцесса, продемонстрировав Пятнашке своего сторожа. Та погладила его пальцами:

– Красивый… а у меня – орган-паразит на месте зуба. Может парализовать, может просто уколоть болью – в зависимости от тяжести харама, как я понимаю. Так вот, Марокко – это не страна, это даже не народ. Марокко – это что-то в твоем сердце. Где бы я ни была, я не могу… не могла покинуть свое Марокко. Понимаете?