Алекс Вурхисс - Désenchantée: [Dés] obéissance

– Стереотипы ломать сложно… – задумчиво сказала принцесса.

– То, что Вы называете стереотипами, вообще невозможно сломать, не сломав самого человека, – пояснила Пятнашка. – Вы говорите, что каждый из нас – личность…

За окном раздался взрыв. Взорвалось что-то вдалеке, но сильно. Пятнашка вжала голову ы плечи и Фредерик а поняла, что она тоже сжалась. Началось!

– …но эта личность состоит из того, чему нас учили с детства. Именно потому в вашей стране до сих пор есть король – затравленный, не имеющий власти, но король. Это ваше Марокко, ваш мир. Мир, отрекаясь, отрываясь от которого….

Раздалось еще несколько взрывов, одновременно послышался нарастающий гул. Фредерик а не знала, что это за гул – она никогда не слышала канонаду…

– …вы стали слабее, – продолжила Пятнашка. – Потому мы… ай… потому они, те, кто были моим народом, пришли и легко вас покорили. М… они собирались построить здесь свой мир, но не сошлись во мнении, что строить – Марокко, Пакистан, Ливию или Ирак.

– Давай еще выпьем, – сказала Фредерик а. – Мне страшно.

– Мне тоже, – ответила Пятнашка. – У девушки по имени Лейла повесили одного брата, а второго ранили в руку. Возможно, он выжил, возможно, сейчас он идет в атаку на наших.А отец, мать и сестры Лейлы ждут, когда вырастет имплантат. Им не так повезло, как Лейле – ее имплантат вырос буквально за пару часов. Она была пятнадцатой из тех, кто его получил.

– Лейла, – кивнула Фредерик а, выпив коньяк. – Тебя зовут Лейла.

– Меня зовут HE0000015, – поправила ее Пятнашка. – Лейла не пила бы с Вами, ведь Пророк запретил правоверным вино. Бывшие мои соотечественники были сильнее вас, но оказались слабее тех, кто пришел с востока. А их Бог – сильнее нашего Аллаха. Его стигмат у меня во рту, и я даже рада этому. Я мечтала о свободе. О том, что смогу писать стихи и не буду носить хиджаб. Вы предлагали мне эту свободу, а они дали ее мне. Для этого можно потерпеть имплантат. Мефрау, я буду служить Вам так, как шахид служит Аллаху потому, что, когда я получу правильные мысли в своей голове, я стану свободна.

– Разве это свобода? – удивилась Фредерик а. – Разве я свободна?

– По моим меркам – да, – ответила Пятнашка. – Настоящая свобода не в том, чтобы только брать, но и чтобы отдавать. Вы сами можете выбирать, что делать…

– Если бы это было так, – грустно сказала Фредерик а, уже совершенно не обращающая внимания на взрывы за окном, идущие своей чередой, – я бы ни за что не вышла за Фридриха.

– Вы уверены? – спросила Пятнашка, прищурившись.

– А ты сомневаешься? – удивилась Фредерик а, чувствуя, что алкоголь начинает ее пронимать – до того его действию, вероятно, препятствовал адреналин. – Давай выпьем?

Пятнашка покорно разлила коньяк – наливала она понемногу, грамм тридцать, не больше. Фредерик а даже не закусывала, наверно, зря.

– Сомневаюсь, – честно призналась она. – Вы, конечно, выросли с ложными установками либералов, но приходит время, когда каждый человек начинает нуждаться в том, чтобы рядом был кто-то, с кем можно было бы разделить… жизнь, наверно. Чтобы все было пополам. В Вашем мире, в том, который вы уступили н… новым гражданам, вы чаще всего были несчастными – потому, что свою свободу ценили больше…

Бабах! Что-то рвануло совсем рядом. Фредерик а ахнула.

– Хэллфайр 36 36 Хэллфайр – здесь имеется в виду чаще всего импровизированная крупнокалиберная мина из газового баллона – типичное оружие разного вида террористических банд; , – флегматично заметила Пятнашка. – Здоровущий, должно быть. По дворцу метят, интересно, откуда? У таких машин дальность не такая большая, самоделки, все-таки…

– Ты такая смелая, – удивилась Фредерик а.

– Я трусливая, – ответила Пятнашка, – но росла там, где трусы долго не живут, потому страх у меня глубоко внутри. – Вы были несчастны, потому, что не умели любить. Даже мы любим больше вас, даже наши мужчины. Они могут забить тебя до смерти за какой-то проступок, но любят больше, чем ваши мямли, привыкшие брать, пользоваться и не давать ничего, а главное – бегать от всякой ответственности. Скажите… ой…

– Что? – спросила Фредерик а.

– Не могу выговорить, – призналась Пятнашка. – Имплантат мешает.

– Если мы переживем эту ночь, – пообещала Фредерик а, – я… я поговорю с мужем, чтобы он тебя освободил. Налей еще, страшно.

– Не получится, – ответила Пятнашка. – В смысле, не налить, а освободить. До тех пор, пока мои мысли будут неправильными, не выйдет. Имплантат можно удалить только через шесть дней после последнего срабатывания, а у меня только сегодня два паралича было.

Она ухмыльнулась и сказала заговорщическим шепотом:

– А у сто второй – шесть. Бедная, у нее Марокко глубже в сердце, чем у меня.

– Жаль мне вас, – призналась принцесса. – Извергоги… изверги все-таки эти не…

Она вновь ощутила укол и разливающуюся по телу слабость.

– Не говорите так, – сказала Пятнашка. – Особенно, если действительно хотите мне помочь. Видите ли, Вы можете стать моей… моим рангхохером. Тогда Вы можете принимать на себя ответственность за мои слова, и имплантат не будет срабатывать, если я скажу что-то недозволенное. Но он будет сообщать о каждом таком случае… им.Поэтому я пока не прошу Вас стать моим рангхохером. Пока Вы сами еще можете пострадать….

Она посмотрела на коньяк в своей рюмке и залпом ее выпила. Потом сказала тихо:

– Если мы вообще переживем эту ночь.

Еще один близкий взрыв подтвердил ее слова.

* * *

Казалось бы, обороняться, имея в качестве преграды широкий канал просто – чтобы его пересечь, противник вынужден выходить на открытое пространство, где его легко подстрелить.

Все меняется, когда приходят они – хэллфайры. Изобретенные еще в прошлом веке афганскими моджахедами эти сварганенные из гражданских труб и стреляющие самодельными минами квази-минометы – простое, но страшно эффективное в умелых руках оружие.

Сражение у канала ван Хассельта, при всей своей чудовищности, напоминало морской прибой. Строения по обеим берегам канала были полностью разрушены и горели. Противник то и дело подтягивал свои хэллфайры ближе к фронту, обрушивая на лейб-штандарт Фридриха шквал осколочно-фугасных чемоданов. Фридрих и Корнелиус отводили людей назад – к Ридерспурвегу, доку и вглубь парка Буик Слотерберг, превращенного фугасами в бурелом. Шварцхойты лавиной выкатывались на противоположный берег, где их встречала контратака лейб-штандарта. Несмотря на ярость и опыт, в ближнем бою шварцхойты оказались не столь грозными – штыки и приклады старушек FN FAL вкупе с самопальными кистенями, палицами и костоломами быстро выбивали боевой дух из тех, кто уцелел при предварительном обстреле.