Алекс Вурхисс - Désenchantée: [Dés] obéissance

Корнелиус в асбестовых перчатках (чтобы хвататься за раскаленный пулеметный ствол) лихо орудовал верным MG-34. Штыка пулемет не имел, зато в качестве дубины был более, чем эффективен. Рядом с ним сражался новобрачный, успевший переодеться в кожаную байкерскую куртку и джинсы с кроссовками. Из оружия у Фридриха был длинноствольный штурмовой «Маузер К-96» и настоящий кавалерийский палаш – оказывается, фон Дортмунд прекрасно умел фехтовать. Да было бы с кем! Около трех часов ночи палаш Фридрих сломал о трубу, с которой на него бросился очередной воин Аллаха, и, воткнув последнему обломок в горло, принялмся с не меньшим успехом орудовать кулаками.

Шварцхойты в который раз отступили, а на противоположном берегу появились уже до оскомы кургузые «хэллфайры».

– Scheiße, да когда ж это кончится? – Фридрих, махнул рукой с фонарем, командуя отступление.

– Никогда! – огрызнулся Корнелиус. – И не надейтесь, Ваше Величество.

Они едва успели заскочить в облюбованный ими ранее подвал в одном из старых зданий. От здания, правда, остался только цоколь, и Фридрих понимал, что следующее попадание могло и его разрушить, потому держался в дверном проеме, на три четверти перегороженном сбитой ранее бронедверью.

– Ты меня с королем-то не попутал? – выдохнул Фридрих, пригибаясь – летели адские баллоны медленно, что позволяло пригнуться, пока они не рванули. От взрыва заложило уши, и ответа он не услышал, зато увидел субтильного паренька, буквально влетевшего в подвал со взрывной волной.

Они подняли парня и отряхнули от кирпичной крошки – к счастью, он не пострадал. Юноша был вряд ли старше двадцати двух, у него были белые волосы, знакомое почему-то Фридриху лицо и здоровенная винтовка системы Бомона, переделанная в магазинную еще до того, как родился, наверно, прадед пацана.

– Освальд! – заорал Корнелиус (говорить тихо он, похоже не умел). – Какого хера ты здесь делаешь, я ж тебе сказал….

– Черные прорвались у химзавода! – выкрикнул парень. Голосишко у него был громкий и пронзительный. – Витте их отбросил, но говорит, что второй атаки он не выдержит. Они минируют резервуары с кислотой и отходят, как договорились!

Вокруг продолжали рваться хэллфайры. Подвал ходил ходуном.

– Какие, к черту, цистерны? – уточнил Фридрих.

– С кислотой, – пояснил Корнелиус. – Витте – мой старший, командует заводскими. У них там есть пара резервуаров, азотная, серная – то, что не выкачали, когда завод закрывали. Мы в каждый по авиабомбе засунули, я с сыном договорился, что, если надо отступать – пусть отойдут и бабахнут. Клянусь головой Вашего уважаемого тестя, это поможет.

– Твой сын командует заводским ополчением? – удивился Фридрих.

– Ага, – ответил Корнелиус. – А зять, муж дочери – в порту у Массманна правая рука. А этот охломон – мой младшенький.

– Рад познакомиться с твоей семьей, – улыбнулся Фридрих. – Бери пример с сына, кстати – у него винтовка образца позапрошлого века, и то он не жалуется.

– Так кто ж мне нормальную-то даст, – буркнул Освальд. – Мал еще, говорят. А я, между прочим, бронзовый призер города по пулевой стрельбе!

Грохот немного стих.

– Вот сейчас мы и посмотрим, – заметил Фридрих. – Слушай, парень, скоро к нам гости пожалуют. Мы их встретим. Твоя задача – сидеть здесь и отщелкивать тех, кто кажется самым опасным. Справишься?

– Да что два пальца обоссать! – воодушевился Освальд. Корнелиус отвесил ему затрещину:

– Ты как с королем разговариваешь?

– Король?! – выпучил глаза Освальд. – Король же старый!

– Я не король, – напомнил ему Фридрих.

– Wat is reet het verschil 37 37 Какая, к чёрту, разница?! (флам); ?! – огрызнулся Корнелиус. – Не король, так будешь королем, если с этими разберемся, – и, махнув рукой в сторону приближающихся шварцхойтов, вскинул свой пулемет, готовясь открыть огонь.

* * *

Фредерика почувствовала, что захмелела, но кивнула Пятнашке, меланхолично жующей на одну, левую сторону печенье:

– Еще по одной?

– Вы пейте, – сказала та, – мне нельзя уже. Имплантат предупредил, что я норму выбрала.

– Странно, а мой браслет молчит, – заметила Фредерика, задумчиво застыв с занесенной над бутылкой рукой. – Он действительно такой умный, этот имплантат?

Пятнашка пожала плечами:

– Скорее чувствительный. Нам лекцию про него прочитали, я внимательно слушала. В общем, у него есть несколько типов реакции, в основном, болезненных, конечно. Если я задумаю что-то опасное для себя или окружающих – меня парализует, и сигнал пойдет на пульт контроля. Хорошо мне от этого не будет – одну из наших, HE0000006 на этом замели, говорят, на Дезашанте отправилась. Если начну думать… неправильно – он сделает больно. Если выпью лишнего – устроит мне экспресс-похмелье, такое, что мама, не горюй. Эта страшная сука Грета нам показала – напоила нашу девочку до включения имплантата… жесть.

– А наркота? – спросила Фредерика, так и не налив себе. Спросила из чистого любопытства – наркотики она не пробовала и не желала пробовать.

– Смотри пункт один, – ответила Пятнашка. – Парализует немедленно, да еще и на пентотал пойдешь, чтобы узнать, откуда у тебя зелье.

Она привалилась боком к спинке кровати:

– Раньше они долго росли, эти чертовы штуки, – всхлипнула пронумерованная. – Теперь за сутки выращивают, не всем, правда. Тут от иммунитета зависит, и от длинны теломеров. Я медик недоученный, сразу докумекала, как оно работает. Да толку-то? Бороться с ним нельзя – во-первых, он не даст, во-вторых – это все равно, что самому себе печень удалить – сложно, больно и опасно для жизни. Да и не такой он плохой, если разобраться. Он может яд нейтрализовать – и жидкость, и газ – просто выплюнет в гортань порцию антидота, который сам и синтезирует. Не со всеми работает, но с тем, что часто встречается – запросто. Потом, с ним не переешь, у человека чувство насыщения появляется с запозданием, а этот маленький негодник как-то считает твои калории, чуть перебор – и куска не проглотишь. Инфекции, которые капил… капит… тьфу, короче, через воздух распространяются, тоже он сразу давит. Да и с алкоголем – я вот, например, сейчас как раз в комфортном состоянии, а выпила бы еще, может, и наклюкалась бы….

– Знаешь, – заметила Фредерика, зачарованно слушавшая Пятнашку, – а я бы наклюкалась. Мне страшно.

За окном канонада и не думала стихать, наоборот – только усилилась. Порой прилетало так, что дрожала даже мебель. Где-то со звоном осыпалось стекло, но в окнах покоев Фредерики стекла, хоть и дрожали, но держали, видать, немецкие, с графеновой арматурой…

– Так пей, – пожала плечами Пятнашка. – Мне не так страшно. Кстати, опять из-за имплантата. Он еще и нервную систему модерирует – если страшно, впрыснет адреналина, если не выспался – его же… если что-то правильное скажешь или сделаешь, может и дофаминчиком побаловать. С другой стороны, если тебя укатают на Дезашанте… ой… наверно, это нельзя говорить. Вы простите…