Алекс Вурхисс - Désenchantée: [Dés] obéissance

…но у них так и не получилось, несмотря на то, что врачи в один голос заявляли, что оба пациента здоровы. Пришлось обследоваться в клинике скользкого типа Зильберфухса. Результаты этого обследования Вольф только что и узнал.

Ему очень не хотелось отпускать Магду куда-то, особенно в это время, спокойное настолько, что невольно становилось страшно от этого спокойствия. Но Вольф слишком хорошо знал свою жену. Магда могла отступить, но это бы сделало ее несчастной.

А Вольф больше всего на свете не хотел, чтобы Магда была несчастна….

* * *

…Они распрощались у ворот усадьбы Корразьере, на которых свеженарисованный герб этого почтенного семейства был полностью залеплен снегом, валившим сегодня с утра. Берлин утопал в снегу, но лишь там, где это не мешало его обитателям – все дороги были прочищены так, словно никакого снегопада не было вовсе…

– К тебе завтра забегать? – спросила Магда, закуривая и давая подкурить Пьерине.

– Если ты не сильно устала от моего общества, – смущенно улыбнулась итальянка. – Я, по-моему, слишком злоупотребляю твоей добротой.

– Да брось ты! – фыркнула Магда. – Во-первых, мы с тобой работаем, а во-вторых, мне твое общество всегда по душе…

«Чего не скажешь о твоих домочадцах», – мысленно добавила она. При этом, Магда вовсе не имела ввиду ни Чезаре, который, к тому же, был в Италии, где все еще продолжалась гражданская война, ни маленьких Энрике и Лупо.

Лупо, вернее, Лупо Джанбаптиста Корразьере был крестником Вольфа и Магды. Ему, как и его старшему брату Энрике (Энрике Сеттеанжело Корразьере) было всего три месяца. Шесть недель назад Магда и Вольф стали восприемниками Лупо, а его брат удостоился чести стать крестником всесильного Райхсфюрера и его…

Его кого? Магда, да и не только она одна, не совсем понимала роль Шейлы рядом с Эрихом. Эрих вернул ей статус, но не фамилию, она по-прежнему оставалась его унтергебеном, но вряд ли нашелся бы такой олух, который не понимал, что Эриха с Шейлой связывает много большее, чем отношение «учитель – ученик». Слишком нежно грозный Штальманн смотрел на Шейлу, слишком много счастья читалось в ее ответном взгляде на него. Но в присутствии геноссе Эрих с Шейлой не позволял никаких вольностей, и она отвечала ему с подчеркнутым уважением, преданностью – но не более того.

Che cazza, как сказала бы Пьерина.

Впрочем, у Магды хватало своих забот, чтобы ломать голову над истинной подоплёкой отношений Райхсфюрера и фройляйн Обергешенк. Она была рада тому, что девочка рядом с Райхсфюрером, и вдвойне тому, что, кажется, ее общество погасило скрытое пламя боли, которое она, и не только она одна, замечали порой у Эриха. Главное, что им вместе было хорошо. Что еще нужно?

В свободное время Магда встречалась с Пьериной, прекрасно понимая, что той просто необходима поддержка. Женщине с ребенком всегда непросто, а уж с двумя… к тому же, на горизонте возникла еще одна проблема на и без того замороченную голову итальянки. Даже, пожалуй, двойная проблема.

Чезаре все-таки перевез донью Карлотту из пока небезопасного Неаполя в спокойный Берлин. Что ему это стоило, Магда не знала, но догадывалась, поскольку вскоре познакомилась с матушкой Пьерины накоротке. Эх, а она-то полагала, что ее итальянские друзья преувеличивают! Похоже, думала Магда, в Библии сказано не все, и донью Карлотту вместо праха земного Господь вылепил из самовосстанавливающегося динамита.

Впрочем, в Берлине молот доньи Карлотты неожиданно нашел наковальню себе под стать. Фрау Марта, не весть почему, сочла себя обязанной помогать «фрау Пьерине», для чего, без малейшего стеснения, и даже без особого предложения со стороны слегка обалдевших хозяев перебралась в один из двух небольших коттеджей для гостей, откуда теперь руководила берлинским Виршафтлишабтайлунгом, ухитряясь при этом помогать Пьерине с детьми – кормить, купать, пеленать, баюкать….

Присутствием фрау Марты Пьерина была абсолютно довольна. Во-первых, та действительно, казалось, знала о младенцах буквально все и даже чуть больше. Во-вторых, железобетонное спокойствие новоиспеченной дуэньи очень благотворно воздействовало на издерганную Пьерину. Но воцарившуюся идиллию разрушило появление доньи Карлотты.

Как писал один, кажется, русский поэт: они сошлись, вода и камень, стихи и проза, лёд и пламень…. А если без поэзии – итальянский молот, столкнувшись с немецкой наковальней, высек такие искры, что даже невозмутимая Дара была напугана, что уж говорить о Пьерине. Между двумя добровольными помощницами завязалась нешутейная война, длившаяся ровно до тех пор, пока в зону военных действий не попал Чезаре.

Случилось это не сразу: доставив в Берлин тёщу, Чезаре умотал обратно в Рим, поскольку вся Италия, даже уже, казалось бы, успокоившиеся Калабрия и Неаполь, были охвачены огнем гражданской войны. Но и это было еще не все: с африканского континента надвигалась новая угроза в виде тысяч хорошо организованных и вооруженных новейшим американским оружием боевиков ИГИЛ 11 11 ИГИЛ – террористическая организация мусульманских террористов, инструмент американской политики на Ближнем Востоке и в Европе. ИГИЛ, равно как и другие подобные организации – Джавхад-аль-Нусра, Джейш-уль-Ислам, Аль-Каида и т.д., запрещены на территории Российской федерации и других цивилизованных стран; . Вышвырнутые российскими войсками из Палестины, Сирии и Египта, бандиты направились в Европу, вернее – конкретно в Италию. Как и предсказывала Пьерина Магде, после объявления Папой Бенедиктом энциклика «Ita cor regis in manu Dei» 12 12 Ita cor regis in manu Dei – сердце Царя в руке Бога (лат.); , в котором понтифик предал анафеме всякого покусившегося на Чезаре et in familia sua 13 13 Et in familia sua – с его домом (лат.). Отсылка к евангельским словам «спасешься ты и весь твой дом», т.е. семья. Подобную формулировку курия предложила Папе, зная страх Чезаре за Пьерину и донью Карлотту; , один из радикальных халифов, от которого истово открещивались все прочие халифы, объявил джихад «султану псов Христа», то есть Чезаре. И игиловцы, как саранча, ринулись на Сицилию.

Чезаре действовал хладнокровно, насколько он вообще мог действовать хладнокровно. Перемежая ругань и обращения к Мадонне, он во главе легиона фрателлянцы разгромил первую войну десанта, затем, мобилизовав всех от пяти до девяноста пяти лет, в кратчайшие сроки создал по берегам Сицилии и Калабрии непрерывную полосу укреплений, вооружив ее всем, чем можно, от плазмаверферов до музейных карронад и мортир. Строить приходилось одновременно с отражением новых вторжений, но, в целом, задача была выполнена, и Чезаре даже учредил новый орден, на котором перекрещивались лопата и кирка, покрытые кровью. Название ордену еще не придумали, но награждения уже начались.