Елена Виг - Белая лилия

– Да, конечно, – она убрала газету и подвинула к себе чашечку с кофе, – садитесь, пожалуйста.

Девушка села и стала довольно бесцеремонно рассматривать Лили.

– У тебя очень красивая блузка, – сказала она, принимаясь за бутерброд, который принес ей официант, – наверно жутко дорогая.

– Спасибо, – сказала Лили, – у вас тоже очень милый жакет.

– Этот? Это так, ерунда. Вышла утром, было прохладно, а сейчас разогрелось, вот теперь и парюсь в нем. Надо было что-нибудь полегче надеть.

– Вы работаете? – спросила Лили.

Ей, почему-то, была симпатична эта немного невоспитанная ровесница.

– Конечно, а ты что, нет?

Лили покачала головой.

– Замужем? Это хорошо, когда муж много зарабатывает. Детей воспитываешь?

– Нет, у меня нет детей.

– Ой, а чем же ты занимаешься целый день?

Хороший вопрос! А, действительно, чем ты занимаешься целый день, Лили? – подумала она.

– А где вы работаете? Да, кстати, меня зовут Лили, – она протянула девушке руку для знакомства.

– Николь, – девушка пожала руку, предварительно вытерев ее о салфетку. Да здесь, недалеко. В Бюро переводов, секретарем.

– В Бюро переводов? Это, наверное, интересно?

– Да что тут интересного? Печатаешь целый день, как заведенная, пообедать некогда. В основном готовим информацию из разных иностранных газет, а ею потом пользуются журналисты, на радио, политики. Иногда так много работы – не продохнуть.

– То есть вы переводите западные публикации?

– Ну, я так и сказала, а потом их печатают разные газеты и комментируют. Одни пишут: «какой кошмар!», а другие «вот, как здорово!» и все это на один и тот же текст! – засмеялась она.

– А вам там не нужны переводчики? – неожиданно для себя спросила Лили.

– А ты языки знаешь?

– Да, кое-какие знаю.

– Так что мы тут сидим? – Николь взяла сумочку и посмотрела на Лили, – Пойдем и спросим. Может и нужны.

Они вышли на улицу, повернули налево, потом вошли в переулок. Лили шла за Николь, но не очень понимала, зачем. Она чувствовала, что устраиваться на работу, не только не спросив, но, даже не поставив Пьера в известность, неправильно, он обидится и будет прав. Но, с другой стороны, она ведь еще ни на что не согласилась. Ей просто хочется посмотреть, как это – работать так, как это делает Николь. Они зашли во двор, в котором курили двое мужчин. Оба без пиджаков, без галстуков, вороты расстегнуты, рукава рубашек закатаны до локтя, как и у Николь. Видимо в офисе было жарко.

– Ну, наконец! – увидев Николь, сказал один из них, – шеф уже трижды о тебе спрашивал. Бушует.

– Да наплевать, – спокойно огрызнулась Николь, – я что, теперь и пообедать не имею права? Я не нанималась тут с голоду помирать.

– Это ты ему сейчас объяснять будешь, – сказал другой мужчина, – но если ты вперед выдвинешь свою подружку-красотку, может быть он и подобреет.

Они засмеяли, а Лили покраснела, она не привыкла к таким фривольным шуточкам.

– Пойдем, что ты на этих дураков внимание обращаешь, – сказала Николь. – Они, вообще-то нормальные ребята, не бойся. А ты действительно красотка, здесь таких нет, вот они и возбудились.

В большом помещении стояло штук восемь столов, и почти за каждым кто-то сидел и стучал на пишущей машинке. Шум стоял невероятный. Кроме того многие мужчины и даже некоторые женщины курили здесь же, не отходя от рабочего места, поэтому, несмотря на то, что окна были раскрыты, дышать было трудно.

– Подожди меня здесь, я сейчас вернусь, – сказала Николь.

Лили встала около стенки и стала наблюдать за окружающими. Три женщины и двое мужчин печатали, не отрывая глаз от текста в газете. Лили поняла, что совершенно не сможет здесь работать – она так печатать не умеет. Она, конечно, помогала отцу с перепиской, печатала его письма, но так, вслепую, да еще с такой скоростью – нет, это было нереально для нее. Надо было не позориться и уходить, но было неудобно перед Николь, которая может подумать, что она совершенно не воспитанная. Нужно ее дождаться, попрощаться и уходить.

Николь появилась откуда-то из-за поворота стены и издали махнула Лили рукой, мол, иди сюда, и опять пропала. Когда Лили повернула за угол, то оказалось, что там коридор со множеством закрытых дверей. За какую из них ушла Николь, Лили не поняла и остановилась.

– Иди сюда, – голова Николь появилась во второй двери слева.

Лили переступила порог кабинета. Мужчине, который сидел за столом, было лет сорок пять: седеющие виски и усы, пристальный взгляд из-под бровей.

– Это вы, значит, хотите работать у нас переводчиком. А какие языки знаете?

Лили назвала языки, но сказала, что печатает медленно, двумя пальцами, поэтому, наверное, им не подойдет.

– Ну, этот навык приходит с практикой. А машинка у тебя есть? – перешел он на ты.

Лили подтвердила, что машинка есть.

– Хорошо, значит, можешь работать дома. А живешь далеко?

– Нет, не очень, примерно в четырех кварталах, – ответила Лили, не особо понимая, при чем тут, где она живет.

– Тогда решим так: будешь утром приходить, забирать тексты, переводить, вечером приносить. Если будет что-то срочное, то я пришлю к тебе курьера. Мне сейчас важен твой испанский. Сама понимаешь, какие там дела творятся. Надо получать информацию из самой страны, а не от правительственных чиновников.

Лили не очень понимала, но кивнула.

– Вот, держи газету. Сядь на тот стул в уголке, просмотри ее и выпиши основные заголовки. Я приду минут через десять, и решу, что надо переводить. Меня интересует военный переворот и что они пишут по этому поводу.

Он поднялся и вышел из комнаты. Когда вернулся, то Лили уже выписала основные заголовки.

– Ладно, давай до завтра мне вот этот, этот и этот. Только завтра прямо рано утром, к восьми часам. Успеешь?

– Перевести успею, только…

– Что, вставать слишком рано? Дорога ложка к обеду! А завтра посмотрим, что нового будет у них в утренних газетах. Договорились?

Лили шла с пачкой испанских газет домой и чувствовала себя, как уже давно не чувствовала. Ей было хорошо! Нет, ей было просто прекрасно!

Пьеру пришлось привыкнуть к тому, что теперь, когда он просыпается, Лили, как правило, уже нет рядом. Но к завтраку она, обычно, возвращалась. Иногда даже ему удавалось затащить ее обратно в постель! Но теперь она ему больше не принадлежала безраздельно, у нее была своя работа, поэтому они вместе пили кофе, разговаривали, смеялись, но, когда Пьер уходил, то из-за закрытой двери бывшего отцовского, а теперь ее кабинета уже слышал стук ее пишущей машинки. Она перестала готовить домашнюю еду, ограничилась только завтраком, но он был рад, что она нашла себе дело по душе: это опять была веселая и жизнерадостная Лили, хотя было очевидно, что интересы ее изменились. Образно говоря, это был тот же прекрасный сосуд, который наполнили новым содержанием. Ее больше не интересовали чисто женские радости – новые наряды, походы по магазинам. Он с удивлением стал замечать, что теперь они довольно часто разговаривают о политике, о том, что происходит внутри страны и, конечно же, о войне в Испании. В своих оценках событий Лили склонялась, скорее, к левым взглядам, иногда спорила с Пьером, если он придерживался другого мнения.