Елена Виг - Белая лилия

– Нет, я этого не понимаю. Я живу в своем городе и не собираюсь прятаться.

– Это несерьезно.

– Вполне серьезно! Вот если они придут, тогда и будем думать, что делать.

– Тогда может быть поздно думать. Твой папа прав, что начинает думать заранее.

– Папа – самый умный из всех, кого я знаю. Но иногда он бывает слишком осторожен.

– Мы никогда не знаем заранее меру этого слова «слишком», вернее узнаем только потом, когда это уже случается, – сказал Пьер.

– Я не папа, я не могу отказаться от жизни только потому, что она слишком опасна. А ты можешь?

– Речь сейчас не о моей безопасности, а о твоей. Если бы не было тебя, то я бы, конечно, никуда не уезжал. Здесь все, что мне нужно: мое ателье, мои клиенты. Но ты ведь понимаешь, что я могу работать везде. Да, мне придется все начинать с нуля, но я это переживу, мы справимся с этим. Я боюсь за тебя, дорогая, – сказал он, взяв жену за руку. – Прошу тебя, подумай еще.

– Я уже подумала. Мы остаемся.

– Нет, это неправильный ответ.

– Ну, хорошо, а какой правильный? – она остановилась и сердито на него посмотрела. – Ты знаешь правильный?

– Я думаю, что правильнее будет следить за развитием ситуации и принять решение об отъезде, когда она обострится. Может быть сейчас еще рано, но я бы не закрывал этот вопрос навсегда. Ты согласна?

– То есть ты предлагаешь ждать?

– Да, что-то вроде этого.

– Не в смысле «сидеть и ждать», а в смысле «жить и ждать»? – уточнила Лили.

– Да, жить, но, фигурально выражаясь, держать чемодан собранным.

– Не очень представляю, как это будет, но давай попробуем, – согласилась она.

Город уже светился огнями окон. Они шли молча, и в свете уличного фонаря он увидел слезы на ее щеках.

– Папа, но ведь я же остаюсь! Может быть, тебе и не надо продавать магазин в Париже. Я за ним присмотрю, пока тебя не будет.

Лили сидела в глубоком кресле в кабинете отца. Это было ее любимое место в доме. В этой комнате было все, что ей нужно: книги на полках, хорошие картины на стенах, удобная мягкая мебель, хорошее освещение от двух ламп, стоящих по бокам дивана. Здесь так чудесно пахло дорогим табаком и хорошим мужским одеколоном! Она была влюблена в мужчину, который не курил и пользовался совсем другим парфюмом, но, если бы ее спросили, с чем ассоциируется у нее понятие мужчины, то первое, что пришло бы ей на ум, был бы этот запах отцовского кабинета.

Прежде, чем ответить, отец потянулся за портсигаром, вынул оттуда сигарету, затянулся и откинулся на спинку рабочего кресла.

– «Присмотрю» – это как раз то, слово, которое не применимо к бизнесу. Бизнесом надо серьезно заниматься. Или не заниматься вовсе. Пойми, Лили, я очень тебя люблю и уважаю, ты умная женщина, но тебе не потянуть это дело, особенно в нынешних условиях, когда трансграничные перевозки становятся огромной проблемой. Не сердись, но ты не справишься с этим, даже если у тебя останется весь обученный персонал. Мы потеряем и магазин, и деньги, которые за него можно сейчас получить.

– Я понимаю, но что я буду делать? Я же привыкла тебе помогать, а теперь как?

– Что-нибудь придумаешь. Магазин – не игрушка, не средство от скуки. В условиях, когда страны воюют друг с другом и проливы сегодня пропускают суда, а завтра – нет, доставлять колониальные товары из Индии и Африки станет не просто трудно, но почти невозможно! Я не хочу, чтобы это были твои проблемы. У тебя их и так будет немало.

– Что ты имеешь в виду?

Отец не ответил, только грустно на нее посмотрел.

– Твоя мать умоляет меня не продавать эту квартиру, день и ночь слезы льет! Я хочу оставить ее тебе и Пьеру, у вас ведь нет своего жилья, – сменил он тему. – Здесь вам будет удобно, а, если тебе понадобятся деньги, то можешь продать ее или все, что в ней есть, я тебе разрешаю. Документы я уже оформил. Это будет твой резервный капитал. Не надо меня благодарить, это меньшее, что я могу сделать для тебя. Ну и, конечно, кое-какие деньги я тебе тоже оставлю – и здесь, и в Швейцарии в банке. Я знаю, что Пьер неплохо зарабатывает, но мне будет спокойнее, если у тебя будут свои средства.

Лили понимала, как переживает отец, что не сможет ее и дальше лично оберегать от всех сложностей реальной жизни, как он это делал всегда. Сколько она себя помнила, папа был тем, кто решал ее проблемы, какими бы несущественными они ни казались. Мама всегда говорила: «Пойдем, спросим папу», и Лазар, как бы ни был занят, отвлекался от своих дел, потому что никаких дел, важнее жены и детей, для него не было. Это было его кредо, и все вокруг знали, что весь его бизнес работает только для того, чтобы он мог обеспечивать своей семье достойное существование. Он был умелым и жестким торговцем, но никогда не рисковал сверх меры, никогда не ставил на кон благосостояние семьи.

Сейчас, когда его дочь наотрез отказалась уезжать, причем Лазар знал, что это именно ее решение, а не Пьера, ему было очень страшно. Однако он не считал возможным давить на нее – девочка выросла, имеет право на собственное, пусть даже неправильное мнение. И Лили была ему за это благодарна. У нее не было сил доказывать ему свою правоту, но и эмигрировать из Франции она не хотела. Она знала, что папа не поймет ее аргументов, скажет, что это детские рассуждения в условиях, когда речь идет о жизни и смерти. Но ведь это была ее жизнь и ее смерть! Ее жизнь – это Париж, а смерть… Лили не могла, да и не хотела представлять себе это.

– Хорошо, папа, спасибо тебе за все. Когда вы вернетесь, эта квартира будет ждать вас в целости и сохранности, я тебе обещаю.

Лазар ничего ей не ответил, только головой покачал.

– Но вы ведь вернетесь? – не унималась Лили, – Вернетесь?

– Моя дорогая девочка! Ты же знаешь, что я никогда не даю обещаний, если не уверен, что смогу их выполнить.

Лили шла домой и повторяла про себя «они вернутся, вернутся, вернутся».

Визы в США были получены, багаж заблаговременно отправлен в Гавр. На вокзал Сен-Лазар, чтобы проводить семью, Лили с Пьером приехали заблаговременно. Она просто больше не могла сидеть дома. Металась, как тигрица в клетке с самого утра, а ночью Пьер слышал, как она плакала, но претворился, что спит. Он ничем сейчас не мог ей помочь, понимая, что ее мир рушится, а ему некуда вытащить ее из-под обломков. Он лежал и с грустью думал, что отъезд семьи может больно ударить и по их с женой отношениям. Конечно, он не боялся разлюбить ее, это было невозможно. Он надеялся, что и она все-таки будет с ним счастлива, хотя той беззаботной девушки, которая вся светилась радостью, больше уже не будет. Он это точно знал, потому что понимал, как важна для Лили ее семья, и совсем не был уверен, что одного его чувства будет достаточно, чтобы поддерживать в ней этот радостный свет.