Елена Виг - Белая лилия

– Ты научился так жить? – с недоверием спросила Лили.

– Захочешь выжить – научишься. И ты сможешь, если постараешься. Просто надо отключить воображение.

– Отключить воображение?

– Конечно. Ты все время пытаешься представить, как ты будешь жить, если начнется война, и как тебе будет плохо. А ты должна думать о сегодняшнем дне, и, когда будет война, тоже думать не о том, как это ужасно, а о том, где достать продукты, дрова, как спастись от бомбежки, что сделать, чтобы сегодня выжить тебе и твоей семье. И за каждый прожитый день благодарить Бога.

– И это работает?

– Еще как работает! Ведь ты не можешь позволить себе роскошь быть слабым. Это только для мирного времени, да и то не для всех, а для тех, у кого есть тот, на кого ты можешь перевалить свои трудности, пусть он их несет. У тебя есть такой человек?

Он смотрел на Лили испытующе, ждал ответа, но не торопил с ним. А Лили смотрела на огонь и пыталась понять, есть ли у нее тот, на чьи плечи она может взвалить свою ношу. Раньше это был папа. Она была маленькая, и он охранял ее от всего мира. Теперь папы нет рядом, да и она уже выросла. Когда она приняла решение остаться в Париже, она вышла из под папиной опеки. Детство кончилось именно тогда, а не когда она вышла замуж за Пьера.

Пьер… Пьер сделает все, чтобы защитить ее, даже в ущерб собственным интересам. Если бы она согласилась тогда уехать, то он все здесь бросил бы, чтобы ей было хорошо и спокойно. Но ей тогда казалось, что она уже взрослая и может принимать самостоятельные решения. Значит и надо вести себя по-взрослому, а не ждать, что Пьер от всего ее защитит. Как сказал Жано, она не может позволить себе быть слабой.

– Да, Жано, у меня есть такой человек, ты это прекрасно знаешь, но я не хочу взваливать на его плечи больше, чем он может вынести, потому что я очень его люблю. Ты прав, я постараюсь научиться запирать свои страхи на замок. А, кстати, где надо держать ключ от этого замка, – спросила она.

– Хороший вопрос, девочка! Его надо спрятать от самого себя, потому что, если он будет под рукой, то все время будет соблазн открыть этот чертов замок. Я бы мог сказать, что лучше всего этот ключ совсем выкинуть, но так не получается. Знаешь, какие дни на войне самые грустные? Это даже не те, когда приходится друзей хоронить, поверь мне. Это когда письма приходят. Вот тогда и открываются эти замки, достаются из котомки эти страхи, и они делают тебя слабым и уязвимым. После писем опять приходится начинать все с самого начала, а это, поверь, ох, как сложно!

– Ты хочешь сказать, что лучше вообще не получать писем из дома? – изумилась Лили.

– Как ни странно, но я бы запретил переписку с солдатами, она им только мешает сосредоточиться. Не удивляйся, я знаю, о чем говорю. Никто не должен получать вести из дому, когда воюет.

– Как странно и жестоко!

– Нет, не странно и не жестоко. Просто разумно. Но что мы все про войну, да про войну. Расскажи мне, какие вести из Америки. Что пишут родители?

– У них все в порядке. Сестры учатся в школе, папа открыл небольшой магазин, мама ему помогает. Живут, конечно, не так роскошно, как здесь, но папа вообще никогда не жалуется. Пишет, что есть трудности, но он их решает.

– Это правильно: есть трудности – начинаешь их решать, живешь только сегодняшним днем.

– Нет, ты не прав: жить только сегодняшним днем – это точно не про моего отца. Он всегда старается спланировать все заранее.

– Правильно, а когда спланировал, то больше не мучает себя сомнениями, а решает только текущие задачи, – подхватил ее мысль Жано.

– Да, возможно, что так, – согласилась Лили.

Она попробовала представить папу, как бы он отреагировал на эти странные принципы Жано – жить только здесь и сейчас, не задумываясь о будущем. Очень может быть, что он сказал бы, что это совсем не глупо – отодвигать свои страхи за пределы сознания и сосредоточиваться только на том, что важно сегодня. Возможно, что выразился другими словами, привел бы иные аргументы, но мысль эта, скорее всего, ему бы понравилась. А Пьер? Пьер так и живет, думая о прекрасном, а не о предстоящих ужасах, которые он все равно предотвратить не может. Он в этом зыбком мире имеет то, что наполняет его радостью – свою работу и их любовь. А Борис? Он тоже увлечен работой, и, похоже, что может вполне счастливо жить с Ирэн, хотя тоже отлично понимает все, что его окружает. А раз все люди, которых она любит и уважает, могут так жить, то, значит, и ей нужно выработать в себе этот навык.

– Жано, а ты знаешь способ, как этому научиться? Ну, например, слова какие-то волшебные, чтобы как заговор работали?

– Слова волшебные? Нет, думаю, что каждый должен что-то свое придумать. Это должно быть что-то такое, что выключает твои страхи. То, о чем ты думаешь, чтобы переключить себя от грустных мыслей.

– А ты о чем думаешь? – спросила Лили.

– Я думаю о вине. Не в смысле, чтобы выпить, а о том, что нужно сделать, чтобы оно было еще лучше. Точно! Когда мне плохо, я думаю о вине. А ты о чем?

– Я пока не знаю, но точно не о вине, – засмеялась Лили.

– Ну, каждому свое, – развел руками Жано и тоже засмеялся.

«Как оказывается сложно контролировать свои мысли», – думала Лили. Она уже две недели жила у Жано, помогала ему по хозяйству, готовила еду, днем гуляла по окрестностям и все время приучала себя не думать о войне. Утром ее первая мысль была о Пьере, да и вторая, третья… Она очень по нему скучала, и, если бы ее спросили, какие мысли доставляют ей радость, то она точно знала бы, что ответить. Но ей никак не удавалось запереть на замок свои страхи. Они возвращались к ней, как только она открывала газету или включала радио. В городе ей попадались беженцы, ее уже наметанный глаз выделял их из толпы, и это тоже отдавалось болью в сердце. Когда она рассказала об этом Жано, то он пожал плечами.

– Тебе просто нечем заняться, Лили. Был бы у вас ребенок…

– Нет! Было бы еще страшнее!

– Ладно, согласен, за ребенка всегда страшно, но тогда займись чем-то полезным. Я слышал, в городе есть какие-то организации, они помогают нуждающимся. Попробуй узнать, может, им нужна дополнительная пара рук.

Как найти такую организацию, Лили не особо представляла, поэтому просто остановила на улице женщину, явно из беженцев, и спросила, не знает ли она, куда можно обратиться по вопросу помощи. Женщина была немолодая, седые волосы, усталое лицо, но одежда, хотя и поношенная, но хорошо сшитая, когда-то модная и дорогая, а теперь уже сильно стоптанная, обувь, говорили о том, что их хозяйка знавала лучшие времена. Она с недоверием посмотрела на молодую, красиво одетую женщину, но в лице Лили не увидела ничего, кроме заинтересованности, поэтому сказала ей адрес, по которому, проплутав немного по улицам старого города, Лили обнаружила католический храм. Очень небольшой, стоящий в глубине двора и практически спрятанный кронами росших рядом деревьев, летом он был бы вообще не виден с улицы. Но сейчас, когда листья облетели, его остроконечная крыша, окруженная колоннами кипарисов, четко выделялась на фоне осеннего неба.