Агния Аксаковская - Ли Лу Би. Вторая книга об Александре, Лусинде и Беатрикс

Последовали страстные поцелуи.

– Отклейся. У тебя волосы очень кудрявые и сразу в нос лезут. Если честно, Рене невыносимый, и я его когда-нибудь убью. Ему всё время кажется, что я бледная и худая и ничего не кушаю. Когда я у вас обедаю, он всё время норовит подложить мне на тарелку что-то питательное. Стоит мне отвернуться, как он успевает бумкнуть мне в пюре гигантскую петушиную ногу да ещё мгновенно её закопать, так что я удивляюсь, почему пюре затопырилось. А если я не могу доесть четвёртой добавки, он всплёскивает своими музыкальными руками и говорит – Ой ва ой, Бэти! Она ничего не ест! А когда я с трудом выкарабкиваюсь из-за стола, придерживая живот, который обо всё задевает, не хуже, чем твой, и, пошатываясь, бреду к диванчику, лоснясь от жира, он шепчет тебе, что я ещё очень-очень слаба и только усиленное питание может меня спасти. Я потому от вас и уехала, что иначе меня бы ждала преждевременная смерть от ожирения.

Александра подробно ощупала себя со всех сторон.

Бэт согласилась:

– Меня-то он точно закормит. Наше счастье, что скоро он сможет отрываться на ребёнке.

Поправила на ней платье.

– Что и говорить, ты – совершенство. Только, конечно, немножко бледная и худая.

– Зато Рене уж точно не худой и не бледный.

Бэт, потупясь, накручивала на палец волосы Александры.

– Рене немножко поправился, но это придаёт ему особую прелесть.

Обе успели всхихикнуть, и обменяться косенькими взглядцами. Александра непреклонно сказала:

– Нет, я не могу молчать. Мы обе прекрасно знаем и сразу одновременно подумали, что у Рене очень потолстела попа. Я вынуждена озвучить нашу общую мысль, которая ярким видением встала перед нашим мысленным сдвоенным взором.

Бэт старалась выглядеть неодобрительно.

– Ну вот, ну как тебе не совестно.

– Потолстела, и всё тут. Я – человек болезненно правдивый – ну, ты знаешь, и умолчать истину не в моих силах, так как я слабая, бледная и худая. Поэтому правда из меня так и прёт.

Беатрикс изо всех сил сдавливая губки, уголки которых лезут вверх, снова взъелась:

– Стыда у тебя нет, вот что. Бедный Рене.

– Заметь, я не сказала, что это его портит. Нет, он весь равномерно потолстел, что при его исполинском росте вовсе не беда и, как ты выразилась, чего-то там ему даже придаёт. Просто она стала такая величественная, что я не могу удержаться, чтобы не задержать на ней взгляд, когда он хлопотливо взмахивает сюртуком, чтобы не помять, садясь. Он же у тебя хозяйственный, как мышка.

– Лиска, замолчи.

Бэт смущённо спросила, помолчав:

– Она очень миленькая, верно? Мне неловко ему об этом сказать, вдруг он не так поймёт и ещё обидится, но от неё глаз не оторвёшь.

– А я о чём? – Подхватила Лис. – Просто зад могучего боевого коня, как на старых картинах, а это – самое красивое животное на свете.

– Только ты ему не говори. – Спохватилась увлечённо слушавшая Бэт. – Мне кажется, он ужасно расстроится.

– А вот если бы Лу шепнула что-нибудь этакое Венсану, тот бы написал это золотом и киноварью и носил бы плакатик, скажем, на груди.

Она подмигнула.

– Небось, так приятно изредка его ущипнуть?

– Ну, хватит.

– Можно мне его разок, а? Он и не заметит.

– Да ни за что. Представляю твои щипки. Я не могу доверить тебе такую ценную вещь. И вообще, перестань. Терпеть не могу грубые женские разговоры в курилке.

Александра, кажется, разобиделась.

– Ты просто жадина, тебя жаба давит, что я колупну твоё сокровище, хотя ему от этого ничегошеньки не сделается.

Бэт решила высказаться начистоту:

– Лисси, я понимаю, он – такой большой, и на вид самый разнастоящий человек. Но на самом деле, он – Ангел, как и ты, Лисси. И у тебя, и у него я всегда вижу за плечами крылья. У тебя – черные, у него совсем-совсем светленькие. Ничего не могу с собой поделать.

Но Александра, оказывается, так не думала.

– Брось, пожалуйста. Твой супружник – очень хороший супружник. Но ничего демонического или ангельского в нём нету. Он просто очень смирное и послушное существо. Если ты, к примеру, расстелешь на земле свой фартук, посадишь на него Рене и без всяких объяснений уйдёшь далеко-далеко и очень-очень надолго, то когда вернёшься, увидишь, что Рене сидит там же, где ты его оставила, и в его преданных фиалковых глазах – ни тени упрёка.

Беатрикс внезапно решила обидеться, как Жанно, которому объяснили, что Лисси умнее.

– Ты что, хочешь сказать – он дурачок, да? Взяла бы да почитала газеты. В газетах всегда чистую правду пишут.

И Бэт выудила из зонтичка уже известный орган печати.

– Пусть не на первой странице, как про твоего Жанно, но всё-таки…

Бет залпом прочитала:

– Белокурый великан-отшельник, чья светлая улыбка способна обезоружить самое суровое женское сердце, – по мнению авторитетных иностранных корреспондентов, несомненно, причастен к разработке химической бомбы, испытания которой недавно произведены в самом сердце Арктики, этой суровой дамы, с эффектом, превзошедшем все ожидания. По приватной информации из достоверного источника, исследования молодого учёного, начатые им ещё в студенческие годы, явились решающими и легли в основу опытного образца.

(Она попыталась отдышаться.)

– Ясно?

– Да я чо? – Благодушно зевнула Александра. – Спорю, штоль. Вовсе я не хочу сказать, что он дурачок. Я наоборот в похвалу ему, челюскинцу. Потому что – хоть он и нагадючил, вишь ты, так замечательно среди сугробов – никто, никакая сила и даже белый медведь не стащат его с твоего фартушка.

Начнёт завывать ветер, греметь гром, и молния вдарит ему между носочков башмаков, но он будет только кротко всем объяснять, что он, ну никак, не может встать и уйти. Пусть все хохочут и говорят всякое обидное, и показывают на него толстыми пальцами – но он будет сидеть и сидеть на твоём передничке. И никакая сила не сумеет вытащить из-под него твои кружавчики. Даже я. Разве что мне удастся обстричь твою кацюпку ножницами вокруг того пространства, гм, которое занимает тело Рене. Он может в это время делать свою бомбу, кормить меня клубникой со сливками, декламировать твою последнюю пиэсу – но с фартушка он не встанет.

– Что? Или я клевещу на твово бомбиста?

Беатрикс понимала, что Александра на бомбиста не клевещет и пребывала в раздумьях – обидеться ли ей по-настоящему или засчитать всё вышеизложенное за комплимент. Она усиленно дышала, вид у неё был до остервенения сосредоточенный, так что фиалковые глазки даже чуточку скосились. Очень она хорошенькая, поэтому Александра внезапно, не дождавшись ответа, сказала ей:

– Пухх! – (Предварительно хлопнув в ладоши перед носом Беатрикс Размышляющей.)

Беатрикс, подскочив, окончательно решила засчитать как комплимент. Но всё-таки спросила чуточку мстительно: