Агния Аксаковская - Ли Лу Би. Книга о трёх девушках

(Этот человек, к слову, и бухнулся сейчас на неё и, прищурясь, обводил комнату пытливым, но не строгим взглядом.)

Главное в комнатке, её средоточие и Святая Святых – увеличенная фотография над кушеткой. На ней – три очень красивые девочки лет семи-девяти на фоне монастырского дворика. С того дня, когда была сделана фотография, прошло не так уж много времени, чтобы нельзя было признать Александру, Лусинду и Беатрикс.

Лусинда держит игрушечный пистолетик, Беатрикс – (за ногу) куклу, Александра смотрит в сторону.

Человек, который расположился на отменно застланной раскладушке, остановил свой взгляд как раз на фотографии и разглядывал её, прищурясь уже явно неодобрительно. Пробурчал:

– Кой он повесил сюда эту. Сколько раз говорил – отрежь ты её.

Венсанушка шарил в книжном шкафу и рассеянно отозвался:

– Ты иногда совсем дурной, командир. У госпожи Монтаржи здесь молочные зубки, и она ещё не помышляет ни о каких злодеяниях.

Высунувшись с книгой в руках, он всмотрелся:

– Фото на международный грант. Интересно, как Рене удалось подцепить семейную карточку?

Венсан был вроде такой, как всегда – спокойный, в гадком пенсне, но печален чуть сверх обычной меры.

– Что-то подзастрял наш Рене. Как бы его патруль не зацепил за бродяжничество.

Жанно отмахнулся так, что раскладушка затрещала.

– Ну! Они по трое не ходят, а меньшее количество гуманоидов не рискнёт чего-то там делать с нашим Керадрёшкой. Он у нас дяденько солидный даже в драных штанцах и без пинеток.

Венсан рассеянно оглядывал комнатку и вдруг заржал. У Жанно отлегло от сердца – не нравился ему сегодня Тео, ох, не нравился.

– Ну? – Неприветливо осведомился Капитан.

– Ну, слушай. В доме семь комнат плюс две застеклённые веранды. Дом на большую семью. Нет, эти двое сгрудились в одной, самой маленькой комнатке, устроили тут гнёздышко собачье, прям, любовнички. Осталось только кроватки сдвинуть.

– Нет, а чё? – С упрёком сдвинул брови полководец. – Опять ему что-то не нравится. Вот интересно. Я приехал с войны к другану на хату, друган влюблён безнадёжно, у меня военные впечатления – нет, так мы, оказывается, должны устроиться за семь комнат друг от дружки, каждый под стеклом на веранде и встречаться только за вторым завтраком в галстуках на голое тело. Хорошо, я к тебе не пошёл, буржуй. А то ведь ты меня тоже зазывал. Небось, заставил бы меня стучаться перед тем, как войти, а то вдруг ты жабо поправляешь.

Венсан приподнял что-то махристое из свежих археологических напластований.

– Эт что?

– Что, что. Папильотки.

– Гм.

– Уж звиняйте, сделали как могли.

Вообще-то они хотели Ренюшку гвоздём закрутить. Нагрели на зажигалке, но ничего не получилось. Волосы загорелись.

– Чуешь, запашок до сих пор ещё стоит?

– Я предположил, что это последствия перенаселённости помещения. – Сухо сказал Тео.

– Ну вот, и пришлось срочно мастырить папильотки. Позвонили дворцовому цырюльнику, ну, Живогрызу, и я изменённым голосом спросил, как делать папильотки. Он, конечно, говорит – мол, подходите, я вас обслужу. Но я сказал, что я беременна и смущаюсь. Он объяснил. Пожелал счастливого разрешения от бремени. Ну, мы и навертели их уйму. Рене пришлось запереться и весь вечер крестиком вышивать. Я ж тебе сказал, почему он дома сидит.

– Я решил, фронтовые шутки. Надо было с серьёзным выражением на лице сказать, я бы щипцы принёс.

В окне, заслонив Луну, мелькнула физиономия Рене, а дружки и не заметили.

Бешеный коротенький и счастливый до неприличия стук в дверь застал их врасплох. Подскочили, и Венсан, мигом повеселев, воскликнул:

– Ага, вот и Мальчик-С-Пальчик. И, сдаётся, со щитом.

Жанно выскочил открывать.

Глава семнадцатая, в которой Рене, испытав полноту счастья, вновь утрачивает бодрость духа.

Топот в глубине дома, голос Рене распевает на все лады:

– Сыр! Сы-ыр! Сыр!

Ворвался и пляшет.

Жанно замаячил и привалился к косяку.

Рене трудится. Застыл по-оперному, допел голосом Герцога:

– Сыы-ыр!

Венсан так и сел.

– Ну и видок, я доложу. …Рене. Эй, Рене.

Пошмыгал.

– Ох, мальчики, какая из-за вас атмосфера стала ядрёная. У меня такое ощущение, будто я в комнате, где кони живут.

– Нечего нас оскорблять. – Отозвался стоящий у косяка. – Завидки берут, так молчи. Верно, Керадрон?

Рене согласен:

– СЫР

– Как хотите, я окно открою. – Взмолился Тео.

Рене мешает ему подойти к окну.

(Ламбада, твист, шейк, стэп и макарена.)

– Ужас. – Посетовал Венсан. – Это что, вот он всегда теперь такой будет?

Рене рухнул на кушеточку, вельми живописно раскинувшись.

– Сыр.

– Ты какие-нибудь другие слова помнишь? – Спросил Венсан.

Рене подтвердил:

– Сыр.

Венсан подул себе под пенсне. С полминуты неотрывно изучал пришельца, затем обратился к ухмыляющемуся Жанно:

– Слуш, он шикарно выглядит. Другой человек. Если бы я точно не знал, что это он… Ну, старик, колись. Тебя узнали?

Рене отрицательно помотал кудрями.

Оба восторженно завопили.

– Жанно, слыхал?

– А ну выкладывай.

Рене чванится:

– Сыр.

Венсан пригрозил:

– Живо, не то не узнаешь нашу новостишку.

Рене наморщил лоб, упёрся подбородком в грудь.

Водит перстом в воздухе, ткнул в сторону Жанно, чмокнул себя в костяшки пальцев, пламенно завздыхал на все лады.

– Сы-ы-ыр…

Вопросительно-утвердительно поглядывает на Капитана.

Жанно и Венсан переглянулись.

– Как он догадался? – Вырвалось у Жанно.

Рене подскочил, жмёт ему руку.

Вернулся на кушетку, упал, положив на колено длинную как шлагбаум ногу, а локти закинув на подушку.

– Как это произошло, друг? – Услышали, наконец, товарищи знакомый голос, совсем не такой застенчивый и глуховатый, как обычно.

Жанно изобразил недоумение.

– Меня совратили. Когда я опомнился, было поздно, и я уже не такой, как был.

– Всё правильно. – Согласился добрый Рене. – Я счастлив, значит, должны быть счастливы мои друзья. …Как ЕЁ зовут?

– Не знаю, Рене.

– Это нечестно. Я тоже тогда ничего не расскажу.

Венсан всё-таки добрался до окна.

– Рене, он и, правда, не знает. Его затащили в преисподнюю, то бишь, в старую галерею, и он никого не видел.

– Может, это был Ангел? В смысле – Ангелица?

Жанно задробил его гипотезу.

– Нет, крыльев у неё нет, это точно.

Венсан открыл окно.

– Послушай, Рене, возможно ли, чтобы Беатрикс тебя не узнала?

Рене потерял самообладание и начал что-то бормотать и лепетать.

– На вольной воле я блуждал и юной девой взят был в плен. – Разобрал Жанно и, принахмурясь, поднял бровь. Одну. Левую. Цепкий ум командира распознал «примесь», как он именовал цитаты, а цитат Жанно не очень любил.