Мари Фишер - Нежное насилие

– Не надо сейчас! – Он слегка шлепнул ее по попке.

– Но ведь ты хотел…

– Я передумал. Давай ляжем спать.

Она выпрямилась и встала перед ним.

– Спать? О да, – согласилась она и поцеловала его в губы.

– Но чтобы ты не была слишком трезвой, выпьем перед сном еще по рюмке арманьяка.

– Согласна, или как бы сказал француз, d'accord! [17]

Когда на следующее утро Катрин проснулась, Жан-Поль еще крепко спал, уткнувшись носом в плечо.

Очень осторожно, чтобы не разбудить его, она поднялась с широкой кровати, опираясь на скомканные подушки, и, схватив свою одежду, побежала в ванную, чтобы без помех привести себя в порядок.

После этого она еще раз бросила взгляд в спальню, убедилась, что он еще спит (ну, конечно, спит: ведь он позвал бы ее, если бы проснулся), взяла свою куртку и сумочку и тихо вышла на улицу купить продуктов к завтраку.

День был прохладный и серый, но все равно ею владело такое казавшееся ей странным ощущение, будто она проводит отпуск за границей. Катрин была счастлива.

Вернувшись, она повязала фартук, накрыла на стол и сполоснула вчерашнюю посуду. В тот момент, когда она убирала последнюю чашку, в дверях появился Жан-Поль со слегка вспухшими глазами, но, как и всегда, импозантный.

– Ты проснулся как раз вовремя, дорогой! Через десять минут будем завтракать. Кофе или чай?

– Bonjour, ma petite. [18]– Он прижал ее к своей волосатой груди, и они долго целовались. – Есть ли у меня время принять душ?

– Если поторопишься, то да!

– Мне, пожалуйста, кофе и, если возможно, апельсиновый сок.

– К счастью, я прихватила с собой апельсины. Яйцо сварить?

– Только не переусердствуй!

– Что ты этим хочешь сказать?

– Не суетись так и не хлопочи по хозяйству.

Она засмеялась.

– Но мне это приятно. Тут уж ничего не поделаешь! Завтракали они вполне спокойно, не спеша. О том, чтобы диктовать письмо, речь уже не шла. Вместо этого они размышляли о том, как провести вместе ближайшие часы, и решили совершить прогулку вдоль Рейна.

В его автомобиле они проехали до района, расположенного за выставкой у планетария. Припарковав машину, они бросились бежать, как дети, иногда останавливаясь и наблюдая за чайками и облаками, за движением по реке тяжелых барж и за ставшими в это время года уже редкими прогулочными катерами. Так они добежали до квартала Кайзерверт. По дороге целовались и почти все время держались за руки.

Между тем наступило время обеда, и они остановились в закусочной «Старая переправа». Катрин заказала себе свиную ножку с квашеной капустой, а Жан-Поль – несмотря на ее возражения – рисовую кашу. Как она и предполагала, рис оказался слишком разваренным, и его настроение с каждой секундой портилось, скатываясь к нулевой отметке.

– Не порть себе настроение, – сказала она. – Я отрежу тебе кусочек свиной ножки от моей порции, мне все равно слишком много.

– Свиная ножка?! Это же варварство!

– Да ты попробуй! Вкус отменный!

Но он отказался, продолжая без всякого аппетита ковыряться в нескольких поданных вместе с рисом грибах.

– Рейнская кухня, – ворчал он вполголоса, – épouvantable! [19]

– Это ведь всего лишь закусочная для гуляющих, дорогой мой, а не ресторан для гурманов!

Вдруг он спросил:

– А как там «Берта»?

Катрин задело такое пренебрежительное сокращение названия журнала, но, понимая, что Жан-Поль нарочно хочет ее рассердить, она притворилась, что это ее не трогает.

– У «Либерты» все в порядке, – бросила она и, демонстрируя удовольствие от вкусной пищи, мазанула кусочек свиной ножки горчицей.

Она знала, что среди читательниц журнала есть и такие, которые, покупая его у киоскеров, именовали издание «Берта». Да и Даниэла нередко вызывала у нее возмущение, употребляя это искаженное название. Издатели журнала с таким значительным названием – «Свобода»– рассчитывали, что смогут помочь женщинам, склонным к эмансипации, освободиться от оков домашней кабалы, расширить кругозор читательниц, осторожно знакомя их с вопросами политической жизни.

Но очень скоро выяснилось, что читательницам недостаточно сведений о том, как быстро и без особого труда приготовить приличный обед. Их больше волновало, как устроить торжественный вечер. Их интересовала не столько политика, сколько частная жизнь политических деятелей и их жен, их привычки и заботы. Идя навстречу пожеланиям читательниц, «Либерта» со временем уподобилась другим женским журналам, но все же осталась чуть-чуть более острой на язык.

– Однако я не пойму, – заметил он, – почему ты себя не щадишь? Почему тратишь силы на работу в этом женском издании?

– Это я могу тебе очень легко объяснить. Я исхожу из привлекательности занятий рукоделием, именно в нем я нашла применение моим способностям. И ты, очевидно, согласишься, что мир мужчин едва ли соблазнится подобными вещами.

– Ты находишь такую работу привлекательной?

– Я реалистка и смотрю на вещи с точки зрения их целесообразности. – Она удивлялась, что, несмотря на колкие замечания Жан-Поля, трапеза ей нравится и даже больной желудок не дает знать о себе. – Кстати сказать, не сегодня-завтра в Дюссельдорф должен приехать мой шеф.

– Кто??

– Клаазен.

Его вилка со звоном упала на тарелку.

– Клаазен? Но ведь он вовсе не шеф тебе, ты же не служишь в его конторе.

– Верно. Я всего лишь внештатная сотрудница журнала «Либерта». И все же я считаю его своим шефом и обязана учитывать его рекомендации.

– Поразительно, что ты не считаешь это для себя унизительным.

– Не считаю. Мы ведь не в первый раз говорим об этом, Жан-Поль.

– Что ему вообще здесь надо?

– Поговорить со мной. Когда работаешь в одном журнале, то недостаточно только телефонных переговоров и переписки. Это тебе должно быть известно.

– Да брось ты! Он просто на тебя глаз положил.

– Что за чепуха!

– Тут не до смеха. Если бы он потребовал твоего приезда в Гамбург, то это не было бы так подозрительно. Но специально ехать сюда, чтобы повидаться с тобой…

– Он летит в Мюнхен, а тут у него остановка.

– Ты что же, позволишь ему переночевать в твоей квартире?

– Да нет же, нет! Как ты только мог предположить такое! Конечно же, нет. У него остановка на час-два, вот и все.

– А я не хочу, чтобы ты с ним встречалась.

Она воззрилась на него, не донеся вилку до рта и удивленно раскрыв глаза.

– Я, наверное, ослышалась? – ошарашенно произнесла она.

– Откажи ему!

– Это невозможно. У меня нет оснований.

– Значит, ты меня не любишь.

– Послушай, Жан-Поль, ты ведь постоянно носишься по всему свету, я никогда не знаю, где ты…

– Неправда, – прервал он, – я всегда посылаю открытки.

– Которые всегда приходят уже после того, как ты улетел еще куда-то. А я все время торчу в ожидании, словно солдат на посту, не выезжая из дома – всегда в твоем распоряжении, как только ты изволишь позвать меня.