Ульяна Соболева - Краденое счастье

Прошла мимо курящих «коллег» кто-то свистнул мне вслед.

— Покурим, медсестричка?

— Ты что дебил? Она с животом! Ты теперь к беременным пристаешь?

— Да? Я не заметил. Я на ножки засмотрелся. Шикарные ножки.

Сбежала вниз, толкнула дверь и, тяжело дыша, осмотрелась по сторонам. Увидела такси и помчалась туда.

— Мне надо за город. В поселок Заречный.

— Я по вызову, девушка. Вызовите другое такси.

— Ну да, я вас и вызывала. Зачем мне еще какое-то такси.

— Мне другой адрес назвали.

— Ну, а теперь стал этот. Я с парнем поссорилась. Поеду к маме в село.

— Ааа, ну садитесь. Только за город дорого получится. У вас деньги есть?

— Ну и ладно. Деньги есть. Поехали.

— Вы это… вы в маске до сих пор.

— Да. Я знаю. Мне болеть нельзя. Я в положении.

Больше он вопросов не задавал, а я выдохнула через стиснутые зубы, растирая запястья на которых остались следы от веревок. Я расслабилась, закрывая глаза и засыпая. Наконец-то почувствовала себя в безопасности.

— Эй, девушка! Мы в Заречном! Здесь куда ехать?

Словно в пропасть провалилась и тут же с нее вынырнула. Очнулась. Растерянно оглядываясь и всматриваясь в дорогу. Неужели проспала больше часа?

— Вот здесь налево и до конца улицы. Там три березы возле ворот.

Машина затормозила рядом с калиткой, я заплатила таксисту и хотела уже войти, но меня окликнула соседка. Баба Шура. Дед Мазай с ней не ладил и уже много лет не разговаривал. Называл старой сплетницей и стервой.

— Нет его. Помер. На прошлой неделе. А вы откуда? С поликлиники? К живым не ходите значит, а к мертвым наведываетесь?

— Что?

Я ее не услышала или слышать не хотела.

— Помер говорю, Мазай. Схоронили уже.

— Как помер? — и внутри все холодеет, вместе с кончиками пальцев. Сердце сдавливает ледяными тисками так что даже воздух глотнуть не могу.

— Ну вот так. Помер. Как люди помирают? В город катался постоянно, искал кого-то. Сам не свой был. А потом умер. Инфаркт. Зайти в дом смогли только через день. Собака не впускала. Выла зараза такая и войти во двор не давала.

Я дрожащей рукой взялась за калитку.

— Вам он зачем нужен? Вы с поликлиники?

— Я?…Я его дальняя родственница.

— Аааа. Родственнички начали объявляться. Что помер не знаем, но за наследством пожалуем. Вот жеж…Ну вы туда не войдете. — зло сказала она и зашла к себе во двор. — Она вас не впустит. Ее в прошлый раз выстрелами отогнали. Сидит там злая и голодная.

Я ее уже не слышала, меня разрывало на части от безысходного ощущения пустоты, от боли, сжимавшей грудь и от понимания, что теперь у меня опять никого нет…даже деда Мазая. Достала с почтового ящика запасной ключ, открыла калитку и вошла во двор. Тут же послышался страшный рык. На меня неслась оскаленная Гроза. И вдруг ее рык сорвался на скулеж, на звонкие невыносимые звуки, режущие слух. Она словно плакала, словно рыдала, жаловалась мне, просила разделить ее боль и тоску, виляя хвостом кидалась мне в ноги. Я наклонилась к ней, а Гроза начала прыгать мне в лицо, облизывать меня, ласкаться и скулить так жалобно, так тонко.

— Моя хорошая, моя девочка. — Обняла собаку за шею, пряча лицо в длинной мягкой шерсти. — ушел он, да? Ты скучаешь…и я скучаю. Нет его…нет. Я тоже не верю. Даже попрощаться не успела.

А она в глаза заглядывает, руки мне лижет, лицо голову. В дом вошли и опять сердце сдавило болью и дыхание перехватило. Как же странно войти сюда…войти, а деда нет. Гроза забежала по дому носится, ищет, скулит. Возле ботинок деда улеглась и тяжело выдохнула.

Я посмотрела на пустые миски. Заглянула в холодильник. Там три одинокие сосиски, яйцо и кусок чуть подсохшего сыра. Налила Грозе воды, положила сосиску и себе одну взяла. Собака не встала со своего места и к еде не подошла. Так и лежала на ботинках Мазая, глядя в одну точку.

И что мне теперь делать? Куда бежать дальше? Домой нельзя, не дай Бог потом их из-за меня будут терроризировать. Пошла в душ, стянула с себя больничную одежду, стараясь не смотреть в зеркало, но мельком все же увидела свое лицо и замерла, глядя на чудовищные красные шрамы на щеках, подбородке и на лбу. Из-за стянувшейся кожи губы потянуло влево, а уголок глаза опустился вниз. Вздрогнула. Стало страшно, что там кто-то другой. Это ведь не я. Я не могу так выглядеть.

— Кара, не надооооо! Ты убьешь ее!

— Она отняла его у меня, мама! Отняла! Он думает только об этой суке! Пусть ходит лысая! Гадинааа! Глаза ей выколю!

— Не надо она беременная! Выкинет, что будешь делать?!

— Не знаю! Мне уже все равно! Получи, гадина! Получи! Больше никогда он на тебя так не посмотрит! Никогдаааа! Ненавижу, тварь! Чтоб ты сдохла!

— Карааа! Не смей! Ты чтооо?

— Не будет тебя любить! Не будет! Уродиной будешь! Зеркала треснут, когда отразишься в них!

Я замахнулась, и сама разбила зеркало. Осколки посыпались вниз, мне под ноги. Из глаз полились слезы и тут же забился в животе малыш. Я прижала к нему руки и тихо всхлипнула. Что я в этой жизни сделала не так? За что все это? Почему не как у других? Почему столько боли? И как мне ее выдержать и не сойти с ума?

Потом снова посмотрела на свое отражение в битом стекле, чувствуя, как пинается ребенок. Ничего. Я выдержу. Ради него. Я смогу. Я должна быть сильной.

Легла рядом с собакой на старый диван, накрылась клетчатым пледом и протянув руку, потрепала Грозу между ушами.

— Теперь я буду заботиться о тебе, Грозушка. Будешь меня любить?

Она приподняла морду и посмотрела на меня.

— Нет. Не так как его…но хотя бы немножко, будешь?

Лизнула мою руку и снова улеглась, а глазах столько грусти. Я склонила голову на подушку…и мне подумалось, что она ведь меня предупреждала и не пускала в город. Всеми силами держала. Знала, что с этого все начнется…чувствовала своим маленьким собачьим, преданным сердцем.

Меня разбудил скулеж Грозы. Она терлась о мое лицо, покусывала мои руки, словно будила. Я приподнялась на диване.

— Что, моя хорошая? Кушать хочешь?

Бросила взгляд на миску, но к сосиске собака не притронулась. А меня хватала за руку и тянула куда-то.

— Что такое? Куда?

В этот момент к дому подъехала машина. Я вскочила и подбежала к окну. О боже! Черный джип. С него вышли четверо мужчин. Гроза меня за рукав потянула за собой, и я пошла, оглядываясь на окно. Собака притащила меня к шкафу, поскребла в него массивными лапами.

— Что? Здесь спрятаться?

В дверях уже копошились. И у меня выбора не оставалось. Я спряталась в шкаф и Грозу с собой взяла, пасть ей рукой закрыла, вжимаясь в стену и прикрывая глаза, молясь, чтоб нас не заметили.

- Молчи! Слышишь? Не выдай меня! Они чужие, я знаю…но надо молчать. Тссс.

Собака ткнулась в ладонь мордой, и мы обе прислушивались к шагам. Они ходили по комнатам, светили фонариком. Может не найдут.