Ульяна Соболева - Краденое счастье

— Нет никого, но она точно здесь была. И собаки нет. Может ушли.

— Далеко не уйдет. Прочешем дорогу. Она одна здесь.

— Идем…убежала сучка.

Они уже направлялись к двери, а у меня в кармане зазвонил сотовый медсестры. Я схватила его, начала искать как выключить, но он пиликал, жужжал.

Когда дверцы шкафа распахнулись Гроза сразу прыгнула на одного из них. Раздался дикий крик и рычание с чавканьем. Меня схватили под руки и потащили во двор.

— Спаситееееее! — орала изо всех сил, кусая руки, пытающиеся закрыть мне рот, — Помогитеее! Люди! Кто-то! Спаситеее!

Ублюдки вытянули меня на улицу, и я узнала в одном из них «блондина» теперь у него были темные волосы. Я изо всех сил закричала, глядя на соседний дом, но там свет не включился, а потом услышала, как захлопнули окно.

Да….никто мне не поможет. Они сами боятся. Я обмякла, устав сопротивляться, меня подтащили к машине. И вдруг услышала как орет один из них.

— Эй, стойте, меня подождите. Стойтеее! Вы совсем хренели?

— Я думал тебя псина загрызла

— Я ее полоснул тварь такую.

— Садись возле нее.

Едва он сел, как я с воем впилась ногтями ему в лицо раздирая в кровь с бешеным воем.

— За Грозууу, тварь!

Он отшвырнул меня изо всех сил, и я ударилась плечом о дверь машины.

— Сучка!

— Ты смотри! Псина за нами бежит!

До меня доносился собачий лай, и я зажмурилась, глотая слезы. Грозушка моя….моя девочка, прости. Не позабочусь я о тебе. Всех обманула…никого не спасу.

Артемов Владимир Иванович въехал в широкие ворота больницы и поежился. Ему здесь не нравилось. Противное место. Как кладбище. Ощущения примерно те же. Холодно, неприятно и хочется тут же уйти. Он вышел из машины, ступая по хрустящему снегу. Куда только не приедешь за «материалом». Главное, что подходящий нашелся, но он должен посмотреть сам. Никогда не доверял никому поиск модели для своего творчества.

Он поднялся по широким ступеням и направился в кабинет главврача. Тот уже ждал его за столом с бутылкой коньяка, двумя бокалами и нарезанными дольками апельсинами.

— Володя, мой дорогой. Я безумно рад тебя видеть. Давно ты к нам не наведывался.

— да, давненько. Как жизнь, Ген?

— Нормально. Весело. Что не день, то развлекаловка. Психиатрическая клиника тот еще цирк. Вот сегодня у меня пациентка заявила, что раз в неделю чувствует себя мотыльком и ей хочется биться о стекло, потому что надо улететь. О как…

— Ты сказал у тебя есть для меня материал?

— Ага. Есть.

— Пострадала от пожара. Несколько ожогов на щеке и руках. Лечение прошла. Родня есть, но если ты им заплатишь, то она вполне подойдет для тебя. Притом они точно против не будут. Им никогда не найти таких денег, что ее прооперировать.

— Ладно. Пошли покажешь. Сколько ей лет?

— Сорок два.

— Многовато. Мне надо помоложе.

— Ну где я тебе на заказ найду, — усмехнулся Геннадий Арнольдович. — Идем. Прогуляешься по нашему санаторию.

Гулять по психушке Володе особо не хотелось. Не то это место. Явно не для прогулок. Отсюда бежать хочется, сверкая пятками. Нигде так не веет могильным холодом, как здесь…где люди уже не являются людьми в полном смысле этого слова. Как в тюрьме. Только еще хуже.

Он шел следом за невысоким и полным доцентом Комаровым, а сам думал о том, что не стоило сюда ехать. Каждый раз на его накатывает тоска в этих стенах. Они вошли в одну из палат, и он тут же обратил внимание на очень худенькую, хрупкую девушку. Она стояла у окна, положив на него ладони и прислонившись к нему лбом. Владимиру был виден аккуратный профиль, чуть вздернутая верхняя губа, остриженная как попало голова и худые плечи.

— Вот она. Наша Оленька. Здравствуй, моя хорошая.

— Здравствуйте, Геннадий Арнольдович.

— А это мой друг, о котором я тебе говорил. Он сделает из тебя красавицу. Да, Володя?

Но Владимир не сводил взгляда с девушки у окна. Яркий свет освещал ее обезображенное шрамами и в то же время очень красивое лицо.

— Это кто? — спросил он, не поворачивая головы.

— Это? Не знаю. Она даже имени своего не помнит. Ее нашли на заброшенной стройке полумертвую зимой в куртке на голое тело. Она не идет на контакт. Постоянно вот так стоит у окна и что-то бормочет себе под нос.

Родила не так давно. Кесарево было. Наверное, ребенок умер вот и тронулась умом…Больше ничего не знаем о ней. Родных искали, но так и не нашли. Даже по соседним городам рассылали ориентировки. Но сам понимаешь бюджета на все это нет. Ну да ладно. Вот наша Оленька…

Владимир подошел к молодой женщине и вместе с ней посмотрел в окно. Внизу на снегу сидела огромная овчарка. Она так же смотрела на окна. Ходила туда-сюда и снова садилась под деревом.

— Она все время здесь стоит. С утра до вечера. Ей кажется, что гроза началась. Стекло трогает и постоянно повторяет «гроза…гроза». И собака эта крутится…Гнали ее гнали. Не уходит тварь. Года два так уже стоит под окнами. И днем и ночью.

— Я хочу забрать эту женщину. Я заплачу вам. Заплачу сколько скажете.

— Как ее? Я ведь уже договорился и…

— Я понимаю. Но либо она, либо я уезжаю.

***

Девушка все время молчала и покорно шла за Владимиром и доктором. Но когда они вышли на улицу она вдруг бросилась вперед.

— Стой! Да что ж такое! Стой, мать твою!

Но она его не слышала, она куда-то бежала. И Владимир увидел, как навстречу несется овчарка. Худая, грязная, ободранная. Только глаза сверкают на припорошенной снегом морде.

— Стой! — закричал уже он, хотел было бросится вперед, но осекся. Девушка упала на колени, и собака бросилась к ней, облизывать лицо, руки. Она визжала, скулила, прыгала.

— Гроза…Гроза… — бормочет девушка и гладит собаку.

Когда доктор и санитар попытались приблизиться псина тут же кинулась на них, а девушка впилась в ее шею и не отпускала.

— Позовите охрану. Пусть пристрелят эту бешеную собаку!

— Нет! — крикнул Владимир и приблизился к молодой женщине, а потом посмотрел на псину, та оскалилась и стала между ним и девушкой.

— Эй… я ее не обижу. Честно. Даю слово. Я помочь хочу.

Собака смотрела ему в глаза, а он ей, а потом отошла назад, позволяя поднять девушку со снега и увести к машине.

Владимир помог ей сесть на заднее сидение и сел рядом, кивая водителю, чтобы он ехал. Машина тронулась с места набирая скорость, а девушка вдруг резко обернулась, всматриваясь в заднее окно.

- Гро…за, — прошептала бледными губами. — Гро…за.

Владимир тоже обернулся и увидел, что овчарка бежит за машиной. Снова посмотрел на молодую женщину. Вблизи ее глаза казались огромными, как озера. Шрамы глубоко въелись в кожу и перекашивали черты лица, но не могли скрыть красоты, как бы не уродовали образ, но дар природы не спрятать. И Владимир ощутил, как у него покалывает кончики пальцев. Он представлял, как будет эту красоту лепить заново, как она засияет всеми гранями и обретет новую силу.