Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

К этому времени мужчина в драповом пальто как раз прошёл рядом с её припаркованным автомобилем. Те двое по-прежнему шли за ним, метрах в пятнадцати сзади, по другой стороне переулка. «Ни в коем случае, – продолжала рассуждать про себя Сильвия Альбертовна, – нельзя допустить, чтобы он оказался в их руках, чтоб они даже пальцем к нему прикоснулись. Как-то их отвлечь? Но это всё равно будет выглядеть подозрительно. Лучше всего, если они вообще не скажут, что видели этого человека. А сделать это можно, даже и не убивая их».

К этому времени мужчина в драповом пальто как раз проходил мимо здания детской спортивной школы, которое было у него по левую руку. Двое мужчин переходили проезжую часть, направляясь прямо к нему. Непонятно было, хотят ли они забрать его или просто избить и намекнуть, чтобы он держался подальше от той женщины. В любом случае их намерениям не суждено было осуществиться. Сильвия Альбертовна в несколько прыжков опередила их, схватила мужчину в драповом пальто чуть ли не подмышку, подлетела к зданию спортивной школы, а в сторону Крепостного переулка выходила как раз пожарная стена здания, в котором не было окон, но зато была пожарная лестница, которая начиналась на высоте примерно двух метров от тротуара. Сильвия Альбертовна довольно легко допрыгнула до её нижних перекладин, не выпуская мужчину, подтянулась на одной руке, почти моментально взмыла по этой лестнице вверх и скрылась на крыше здания. Там она перескочила на крышу летнего кинотеатра и спустилась в скверик. Внимательно огляделась. Её никто не видел. Мужчина, разумеется, был без сознания.

Она положила его на скамейку, а сама вышла на улицу Энгельса. На улице никого не было, но, к счастью, она увидела такси с зелёным огоньком, медленно двигающееся в её сторону. Она подняла руку. Такси остановилось.

– Тут мужчине плохо, – сказала она, – помогите отвезти в больницу.

– Это скорую вызывайте, а я в гараж еду! – ответил таксист.

Не вступая в пререкания, Сильвия Альбертовна показала водителю двадцать пять рублей. За эти деньги он, конечно, сам чуть ли не принёс на руках и посадил в машину мужчину, потерявшего сознание.

– Точно не пьяный? – спросил таксист.

– Он просто головой ударился, – объяснила Сильвия Альбертовна. – Отвезёте в ЦГБ, в приёмный покой. Скажете, человеку стало плохо.

– Всё сделаю, – говорил таксист, – не сомневайтесь. Сдам на руки врачам. Что я, не понимаю, раз человеку плохо?

Такси отъехало. Сильвия Альбертовна дошла до угла Крепостного и Энгельса и повернула в переулок вправо. Переулок был пуст. Они, наверное, решат, что им привиделось. Это до такой степени неправдоподобно, что нельзя рассказывать никому, чтобы не выглядеть идиотами: женщина в туфлях на каблуках утащила мужчину по пожарной лестнице, на крышу, держа его одной рукой! Рассказывать кому-то об этом, конечно, нельзя.

Сильвия Альбертовна села в машину, завела мотор, вся эта ситуация развеселила её, отпала необходимость будить Иевлеву, которая, кстати, может, ещё и не спит. А что касается мужчины, которого везут в больницу, Сильвия Альбертовна подумала, что ему так намного легче будет разговаривать с женой по поводу ночного отсутствия. После больницы. Вопросы ему станут задавать в совсем другом тоне. А в том, что он женат, она не сомневалась.

Задушевная подруга Ирка в этот день ушла с работы раньше обычного. Она откликнулась на отчаянный призыв Иевлевой и поехала к ней, благо это было недалеко. Иевлева запекла курицу, открыла бутылку вина. Им было о чём поговорить.

– Главное, что с ним всё в порядке, – успокаивала Ирка Иевлеву. – Я тебе сразу сказала, что ничего там серьёзного нет. Ну мало ли от чего мужчины теперь теряют сознание? Может, он про тебя вспомнил и отключился. На тебя посмотреть – ничего удивительного. Я б сама отключилась, если б была мужиком.

– На энцефалограмме точно ничего плохого не видно? – спрашивала Иевлева. Она была очень встревожена, хотя и сразу получила успокаивающую информацию. Когда позвонил коллега с кафедры, она пришла в ужас. Что могло случиться? Почему она его отпустила? Но она не видела в этом никакой опасности. Гущин был в совершенно нормальном состоянии. Никаких серьёзных нарушений она не почувствовала. По счастью, Ирка оказалась на месте, сразу пошла и всё узнала. Настояла на энцефалограмме, убедилась, что всё в порядке. Только небольшая шишка на голове, наверное, ударился, когда падал. Он тоже позвонил, шутил. Говорил, что его хотела украсть ведьма, но, видно, передумала. Испугалась конкуренции и украла только наполовину. Ирка сказала, что его привёз какой-то таксист. Таксист его нашёл без сознания на тротуаре. Увидел, что приличный человек, не алкаш, пальто хорошее. А тут от него даже и не пахнет водкой. Ну и привёз в больницу. Да, представь себе, и такие таксисты бывают. Приезжать нет смысла. Во-первых, тут уже его жена, во-вторых, его и так выпишут после обеда.

И вот Ирка сидит за столом, пьёт вино, выслушивает признания.

– Ну как он тебе? – спросила Иевлева.

– Довольно интересный, – со смешной деланной серьёзностью ответила Ирка, – то есть он заинтересовывает, так сказать, возбуждает интерес.

Словечко «интересный» было из лексикона скромных женщин эпохи послевоенного восстановления народного хозяйства. Оно звучало забавно в этом контексте. Ирка улыбалась.

– Сложность в том, что он женат, – говорила Иевлева, подливая Ирке вина в бокал.

– Ну и что, что женат, – кричала Ирка, раскрасневшись от вина, – мало ли кто женат? Но ты тоже хороша, мать! Обычно ты не переходишь к этому делу на первом свидании!

– Да, – откликнулась Иевлева, закуривая. – Но, что странно, это уже третий случай за последние месяцы, когда я отступаю от этого правила.

– Что ты говоришь? Ну ты даёшь. Живёшь полной жизнью. Вообще ты изменилась. – Ирка тоже вытащила себе сигарету из пачки, чиркнула спичкой и затянулась. – Кстати, тебе категорически нельзя курить. Да… Так вот, ты очень изменилась после этого твоего несчастного случая в колхозе.

– В совхозе, – улыбалась Иевлева, – не путай, это очень важно.

– Что колхоз, что совхоз, – отвечала Ирка, – для меня один хрен, я в этом не разбираюсь. Но ты подумай! В тебе после этого появилось что-то такое, чего раньше не было. Ты стала вся какая-то… остренькая, что ли? А должно быть всё наоборот. Беременные женщины, наоборот, округляются, сосредотачиваются на себе, уходят мыслью вглубь своего тела и ничего не излучают наружу. А ты прямо вся сияешь! Я не удивляюсь, что у мужчин в твоём присутствии закипает сперма в яичках. И не говори, что мне это кажется. Что-то с тобой такое случилось, о чём ты мне не рассказала. Вот ты скажи – анализы, которые ты мне присылала тогда, ведь это были твои анализы! За каким хреном ты мне говорила, что они не твои? Это при том, что я о твоём здоровье знаю намного больше, чем ты сама! Ты что, боялась, что я подвергну тебя моральному осуждению? Не могла ты этого бояться – мы слишком хорошо друг друга знаем. Но тогда – в чём дело?