Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

– Отставить.

– Они только этого и ждут, – пробормотал Пухов.

– По-моему, у них щебёнка в кузове. – Пальчиков посмотрел в зеркало заднего обзора.

– Груженный по самое «не могу». Но едет бодро, скорее всего, мотор форсированный.

– Да, не абы кто. Ты едь себе спокойно, – велел Пальчиков.

– Сейчас нас в клещи будут брать, встречная машина или что-то в этом роде, – предположил Пухов.

– Прибавляй понемногу, – приказал Пальчиков.

– Так точно, – с этими словами Пухов стал прибавлять.

Грузовик, как и следовало ожидать, тоже прибавил, но не сразу, а конспиративно чуть погодя.

– Грамотный водитель, – снова пробормотал себе под нос Пухов.

Как и следовало ожидать, из-за поворота появился встречный грузовик.

– Разрешите действовать по обстановке? – спросил Пухов.

– Действуй, – разрешил Пальчиков.

Пухов вжал газ до самого пола, – машина взвыла и, так как тоже имела форсированный мотор, рванулась вперёд. Грузовик впереди стал съезжать на встречную полосу.

Пухов скинул стекло в своей двери (стекло падало при нажатии кнопки) и, держа в левой руке пистолет, сделал три выстрела по мотору и колёсам встречной машины. Воспользовавшись мгновением замешательства не ожидавшего стрельбы водителя, Пухов дёрнул за ручник и, вывернув руль, поставил свою машину боком на дороге. Сила инерции тащила машину вперёд. Она как бы сама подставляла грузовику для удара двери водителя. Пухов, дёрнув рычаг переключения скоростей, в последнюю долю секунды перед ударом рванул машину, но не вперёд, как ожидал водитель грузовика, а назад.

Водитель грузовика успел слегка скорректировать направление движения, но из расчёта, что «Лада» рванётся вперёд. Поэтому он не успел ударить всей своей массой, а только сорвал у «Лады» передний бампер, зацепил переднее левое крыло и пролетел мимо.

Пухов успел всадить ещё пулю в колесо грузовика. Грузовик тоже развернулся поперёк дороги и остановился. И сразу же в него врезался второй грузовик, ехавший следом за «Ладой». От удара пассажир, которого видел Пальчиков со своей стороны, вылетел из кабины на дорогу. Он успел открыть дверь, но выпрыгнуть не успел.

Пухов сдал назад, слышно было, как погнувшееся железо разбитого переднего крыла трётся об резину колеса. Он выскочил из машины, схватился за край погнутого крыла и рукой отогнул его так, чтобы колесо могло нормально крутиться. Пальчиков тоже выскочил из машины и с пистолетом, нацеленным в сторону грузовиков, следил, чтобы никто не появился оттуда, пока Пухов занимается колесом.

Они сели в машину, тронулись с места, и никто не преследовал их, никто не выстрелил им вслед. Они оба молчали. Оба понимали, что от смерти они были очень близко. Что спасла их почти нечеловеческая или вообще не человеческая способность Пухова действовать во времени так, как будто оно течёт для него медленнее, чем для других людей.

Пальчиков думал о том, что ситуация на дороге – это ответ на один из главных мучивших его вопросов. Что с информацией, переданной наверх? По поводу перспектив действий польской армии против нас. Информация пошла.

В ответ на неё командование должно было приостановить подготовку к наступлению. Вместо этого – довольно радикальное решение, касающееся самого Пальчикова.

Потом он проанализировал действия своего водителя на дороге. И подумал, что такой реакции он не встречал никогда. Не всем даётся это чувство удовлетворения от достижения самых невероятных результатов в том, что ты считаешь делом своей жизни. Когда карьерист становится главным начальником, автогонщик побеждает на «Формуле-1», математик решает задачу века и т. д. А у него маленькая группа бойцов из семи человек. Спецназ, которому, по-видимому, нет равных на свете – они так себя в шутку и называют: «вампирский спецназ».

Сильвия Альбертовна позвонила Иевлевой и попросила, чтобы та к ней пришла. Иевлева даже не знала, где это. Сильвия Альбертовна подробно объяснила. Дом, который фасадом выходит на улицу Энгельса, внизу магазин «Подарки», Иевлева нашла без проблем.

Сильвия Альбертовна встретила её в халате, что было для всегда застёгнутой на все пуговицы женщины довольно странно. Она, впрочем, сразу извинилась за свой вид и пожаловалась на то, что она больна, объяснив, что случается это с ней довольно редко. За последние двадцать два года это в первый раз.

Иевлева отметила про себя, что Валера тоже не появляется на работе: последние несколько дней он на больничном. Конечно, он болеет чаще, чем раз в двадцать два года, но совпадение налицо, и предстоит узнать – случайное ли оно.

Оказалось – нет. Не случайное. Конечно, Сильвия Альбертовна не стала посвящать Иевлеву во все подробности происшествия в Новочеркасске. Но основную канву изложила. Практический смысл этих событий состоял в том, что Сильвии Альбертовне предстоят изменения, но какие, в какие сроки, в каком направлении – это было совершенно не понятно. Пока понятно только то, что сил нет, слабость, уже пять дней Сильвия Альбертовна ничего не ест вообще. Но если говорить совсем честно, то на прогулки по ночам не тянет. Хотя пять дней – это, конечно, не срок, были более долгие перерывы. Но состояние какое-то странное, никакой особенной жажды не чувствуется, а главное, совершенно не так реагирует тело при мысли об этом. Никаких эмоций. Что очень странно, раньше было совершенно по-другому.

Иевлева тоже чувствовала, что с Сильвией Альбертовной произошли какие-то фундаментальные перемены. Как если бы вместо Сильвии Альбертовны в комнате был совсем другой человек. Причём именно человек, а не человекоподобное существо. Что за человек? Это трудно было понять, но психически он, этот человек, был похож на автомобиль без одного колеса. Три колеса – это здорово, это много, это почти комплект. Но всё-таки одного не хватает.

Несмотря на это, выглядела Сильвия Альбертовна неплохо. Иевлевой даже показалось, что очень неплохо. Во-первых, Сильвия Альбертовна сильно похудела. За пять дней так не худеют! Когда та, впустив Иевлеву, шла впереди неё по коридору, Иевлевой показалось, что она движется с лёгкостью и грацией совсем молодой женщины.

В комнате, при свете лампы, висящей над кроватью, оказалось, что и на лице морщины разгладились и оно сильно помолодело. То есть можно было смело сказать, что по крайней мере внешне все эти изменения пошли ей на пользу.

У Иевлевой было ощущение, что болезнь Сильвии Альбертовны – это просто сильный психический и физиологический дискомфорт. То, что было для неё одним из важнейших факторов её существования, теперь перестало существовать, она чувствовала в себе большое пустое пространство, не могла привыкнуть к этому. Кроме того, она привыкла ощущать себя сильной, почти всесильной. А теперь этого ощущения не было. И поэтому Иевлева видела на её лице совершенно ни в малейшей степени не свойственные ей раньше беспокойство и растерянность.