Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

– Witam księdza, witam Państwo, – сказал гробовщик и, указывая кивком головы на тело, лежащее на полу, добавил, – czy jest ksiądz rzeczywiście pewien, że to wampir, a nie jakiś chory psychicznie mężczyzna? Może warto by sprowadzić lekarza? [23] Приветствую ксендза, уважаемое общество. А вы, действительно, уверены, уважаемый ксёндз, что это вампир, а не какой-то психически больной мужчина? Может, имеет смысл пригласить врача?

– Ekspertem w tego rodzaju sprawach jest właśnie Kościół Katolicki, – возразил ксёндз. – Pani Jadzia Kozłowska go rozpoznała, chodził po jej pokoju w nocy. A ona do kościoła chodzi i wie, co mówi. Wierzę jej. A poza tym sam widziałem [24] Католическая церковь в таких делах является главным экспертом. К тому же пани Ядзя Козловска опознала его, шатался по её комнате ночью. А она в костёл ходит, знает, что говорит. Я ей верю. А, кроме того, я и сам был свидетелем. .

– Dobrze, – согласился гробовщик, – Na kogo mam wystawić rachunek? [25] Хорошо. Кому мне выписать счёт?

Да, счёт кому выставить? Кто покупатель? Об этом спросил гробовщик. И тут возникла заминка. Дело в том, что гроб – это вообще предмет довольно дорогой. Кто за него заплатит? Хозяин считал, что раз гроб заказал ксёндз, то костёл и должен заплатить. Прихожане костёл содержат, дело это общественное и явно находящееся в рамках компетенции костёла. А ксёндз считал, что поскольку вампир был найден в сарае паньства Вальдчаковых, то они и должны заплатить за гроб. И ещё спасибо сказать, что им в таком деле помогают. И не спрашивают, почему это именно у них в сарае нашли вампира. Не потому ли, что пропускают они службу в костёле, не потому ли, что дали на ремонт звонницы только сто злотых, не потому ли, что бабушка у них – крещёная еврейка, вообще не показывается в костёле? Как её хоронить на христианском кладбище после этого? А ведь разрешение даёт ксёндз, если пан Вальдчак не забыл. От малой веры большие несчастья. А виноват костёл, да? А платить – снова костёл?

Гробовщик переводил взгляд с одной стороны спора на другую. Петрусь с топором в руках ждал. Ждали и люди за дверьми сарая.

Может быть, кто-то и не потушил сигарету как следует. А может, солома вспыхнула от накала страстей. Но загорелось как-то сразу дружно, и люди кинулись вон из сарая.

Фролов почувствовал тепло от огня. Огонь этот возвращал ему силы. Он смог встать. Услышал крики снаружи, увидел, как бьётся привязанный конь. Схватив лежащий на полу топор, он перерубил верёвку, конь повернулся на задних ногах и выскочил из сарая.

Фролов вышел следом за ним. Его окружала плотная толпа. Тогда он вернулся в горящий сарай, ударом ноги выбил доску на задней стене и вышел со стороны поля. Он увидел краем глаза, как люди бежали к нему. Тогда он сам побежал, теперь бежать было легко, чужой Бог и чужая вера не давили больше, не лишали сил. Он не думал – почему. Он просто бежал через поле, потом через лесок, по тонкому льду перешёл на другую сторону реки и легко бежал дальше. Боли в проколотом вилами боку он не чувствовал.

Жители деревни с ксёндзом во главе пытались преследовать его, но он скрылся. Следов на снегу не обнаружили. Сарай сгорел вместе с трактором. Но конь уцелел, слава богу.

Пальчиков получил информацию о встрече Фролова с Верховным главнокомандующим Польши в 00 часов 03 минуты. Он немедленно связался с со своим контактом, а контакт с командованием Северной группы войск Варшавского договора. Информация, добытая ГРУ, подтверждённая авторитетом ГРУ, должна была оказать решающее влияние на решение командования. Для Пальчикова и тех, кому он подчинялся, было совершенно ясно, что нельзя ни в коем случае двигаться вперёд, имея недвусмысленный сигнал от польского командования о том, что польскую армию не удастся удержать в стороне от конфликта, о том, что предстоят настоящие полномасштабные столкновения с бывшими ближайшими союзниками.

В глубине души Пальчиков почувствовал облегчение. Конечно, работа есть работа, и армия выполняет приказы и так далее, но ехать в Польшу танками ему лично, как и Пушкарёву, не хотелось.

Более того, у него складывалось впечатление, что на высшем уровне военного командования отсутствует единство. Было очевидно, что там действуют две разные группы, и одна из них хочет вторжения во что бы то ни стало. Это, конечно, структура генерала Снегирёва.

Теперь, когда информация пошла, оставалось только ждать. И ждать надо было ещё появления Фролова, чтобы выяснить подробности и переправить Фролова туда, где он мог уйти к себе. Пальчиков обещал ему это. И Фролов в точности выполнил всё, что от него требовалось. Обещание Пальчикову очень хотелось сдержать. Но Фролов не появился. Это было тревожно. Куда он мог деться? Что с ним случилось?

Надо было ждать вечера, поскольку в середине дня Фролов по понятной причине просто появиться не мог. На базе в Легионово рядом с Варшавой находился ближайший помощник Пальчикова старший лейтенант Цакадзе, известный также под криптонимом Жора. В Жорином распоряжении был вертолёт. Темнеет теперь рано, если Фролов появится, Жора знает, что делать.

Накануне Пальчиков получил информацию от Пушкарёва, что тому удалось занять исходные позиции чуть не в километре от аэродрома под Легницей. Позиции, которые никак нельзя обнаружить. То есть всё как по нотам. И как только будет условленный сигнал, Пушкарёв выдвинется и заблокирует аэродром.

По сведениям Пальчикова, боевая тревога для Северной группы войск будет объявлена в ночь с двадцать третьего на двадцать четвёртое ноября. Сегодня ночью. Немного напряжённый момент на работе, можно не дожить до утра. Но момент напряжённый не только для Пальчикова, и не дожить до утра может не он один. А до послезавтрашнего утра может не дожить вообще неизвестно сколько людей. Причём для них, в отличие от Пальчикова, это явится полной неожиданностью. Пальчиков не был одержимым советским фанатиком, он хорошо понимал назревающие в стране проблемы. Но Советское государство считал абсолютно легитимным. Никаких сомнений по этому поводу у него не было.

Машина шла по узкой дороге, город только что остался позади. За рулём был Александр Пухов, полковник постоянно брал его с собой… Они ехали на «шестёрке» серого цвета, оба были в гражданском. Небо низко опустилось над полями, покрытыми инеем. День был серый, сдуваемый ветром снег сворачивался в змейки на асфальте перед машиной.

– Разрешите обратиться, товарищ полковник, – сказал Саша Пухов.

– Чего тебе? – доверительно спросил Пальчиков.

– Олег Александрович, – сказал Пухов, – у грузовика, который за нами едет, подозрительно хороший водитель.

– Ты сам к себе внимание привлекаешь, – отозвался Пальчиков, – едешь по правилам, скорость даже не превышаешь.

– Прикажете оторваться? – спросил Пухов.