Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

– В кого я превращаюсь? – спрашивала Сильвия Альбертовна. – Если в человека, то что мне делать с моей памятью? Увы, моя идея открутить фильм назад и вырезать меня из него с самого начала закончилась полным фиаско. И что теперь?

Иевлева пыталась успокоить Сильвию Альбертовну, говорила ей, что люди тоже бывают разные. «Бывают и такие, как Снегирёв. Элегантный мужчина. Красавец. С крокодилом в голове. И ничего, живёт. И вы, дорогая, тоже привыкнете».

Но принятое между ними обращение на «вы» переставало быть естественным. Во-первых, Сильвия Альбертовна несколько потеряла былую свою чопорность, а во-вторых, лет ей сильно поубавилось, она теперь выглядела как женщина примерно одних лет с Иевлевой. Поэтому Иевлева первая предложила: а что, если нам перейти на «ты» и выпить на брудершафт по этому поводу. Сильвия Альбертовна отреагировала довольно странно. Она схватилась руками за рот, щёки её надулись, она кинулась в ванную, и оттуда раздались совершенно недвусмысленные звуки, свидетельствующие о том, что человека выворачивает наизнанку. Потом она долго умывалась и наконец появилась с виноватой улыбкой.

– Извините, я ничего не понимаю. Откуда взялось то, чем меня так обильно рвало? Ведь я несколько дней ничего не ела. Почему меня стошнило на саму мысль об алкоголе? Это меня-то. Откройте мой бар из любопытства. Я очень люблю алкоголь. Я всегда много пила. И вдруг такое. И наконец, я совсем ничего не имею против того, чтобы мы перешли на «ты». Вообще не понятно, для чего эти идиотские церемонии.

– Да ты же сама их и завела, – напомнила Иевлева.

– Да, это правда, – согласилась Сильвия.

– Сядь на стул и посиди немного, закрыв глаза. Я попробую проверить одну вещь.

– А не будет как в прошлый раз?

– Я осторожно. – Иевлева стала за спиной Сильвии, положила ей руки на плечи и закрыла глаза. Очень осторожно. Задержав дыхание. Но ощущения опять не обманули её. Действительно, смрада никакого не было. И сознание терять было не от чего. Но то, что выяснилось, было совершенно невероятно.

Через несколько минут, в течение которых обе не сказали ни слова, Сильвия вдруг зевнула, позволила перевести себя на кровать, свернулась на ней калачиком и сразу уснула. Иевлева накрыла её пледом и пошла на кухню заварить себе кофе.

Она заварила кофе, обнаружила пачку сигарет, закурила… «Но это невозможно, – повторяла она про себя. – Но как, почему она жива?» Было такое впечатление, что в одном существе соединились два тела, из которых одно распадалось, растворялось, а другое строилось, выводя излишки через обычную, Богом данную выделительную систему. Это было настолько поразительно, что сдержанной обычно Иевлевой страстно захотелось кому-то об этом рассказать. «Но не Ирке, она всё равно не поверит и решит, что я сошла с ума. И не надо расшатывать её устоявшееся материалистическое мировоззрение».

Но Жене можно сказать. Весёлый спокойный понятливый Женя выслушает, во всё вникнет и скажет: ну-ну… Он не станет отрицать то, что не укладывается в схему. Он поверит не схеме. Он поверит Иевлевой. Стихийный материалист, стихийный христианин. «Как хочется, став на цыпочки, поцеловать его в губы. Как хочется… Он засмеётся и скажет, что всё это наши вампирские штучки. Кажется, он ничего не имеет против этих штучек…» Тишину неожиданно и довольно резко нарушил нетерпеливый звонок в дверь.

Иевлева было встала, чтобы пойти открыть, но подумала, что она не у себя, неизвестно, кто пришёл, хочет ли хозяйка его или её видеть. Звонок повторился. Иевлева увидела, как по коридору мимо кухни прошла медленно, видимо, не вполне проснувшись, Сильвия, и потом раздался звук открываемого замка. В коридоре показался человек, которого Иевлева видела в кафе «Зелёная горка». Он прошёл в гостиную, посмотрев на Иевлеву без выражения. За ним прошла в гостиную и Сильвия. Иевлевой не понравилось лицо этого человека, на котором было как бы вопросительное выражение, соединённое с лёгкой гадливостью. В прошлый раз он такого выражения на лице не имел. Зная состояние Сильвии, Иевлева решила, что тут не до приличий, и пошла за ними в комнату.

– А шо эта тёлка тут делает? – спросил пришедший, кивнув головой в сторону Иевлевой.

– Это моя подруга, – ответила Сильвия.

– И шо, я буду при ней о делах говорить?

– Я не знала, что ты придёшь, – ответила Сильвия.

– Скажи, чтоб валила отсюда, – даже не повернувшись к Иевлевой, проговорил он негромко, спокойно, как о решённом деле.

– Я дяде Васе позвоню, – ответила Сильвия.

На это предложение пришедший отреагировал довольно странно. Он сел на стул, стоящий у стола, вытащил из кармана пиджака небольшой нож с пластмассовой прозрачной рукояткой, положил его перед собой на стол и сказал:

– Звони.

– Тебя дядя Вася не посылал, – сказала Сильвия.

– Всё скажу, не гоношись. Только пусть эта овца отсюда валит. – Он говорил негромко, глядя прямо перед собой.

«Мама, – сказал мальчик, – осторожно».

– Да, моё солнышко, мама будет осторожна – ответила Иевлева и, повернувшись к пришедшему мужчине, сказала:

– Извините, пожалуйста, я понимаю, вы чем-то взволнованы, и поэтому не обижаюсь на «овцу». Хотя, не скрою, мне было неприятно это услышать. Но моя подруга больна, и я хотела бы попросить вас прийти в другой раз. Если вам не трудно.

– Шо такое? – растягивая слова произнёс пришедший, на его лице появилось не наигранное, а совершенно искреннее удивление.

– Да, – добавила Иевлева. – Она теперь не совсем здорова. И, уходя, не забудьте, пожалуйста, ваше перо, нам оно совершенно не нужно.

Ей стало весело от того, что она вспомнила бандитское слово и к месту его употребила. Перо.

Ни слова не отвечая, мужчина встал со стула, взял в левую руку нож и пошёл к Иевлевой.

«Мама, он левша», – сказал мальчик.

– Вижу, солнышко, – ответила мама.

В рот ей дать. Но потом, когда время будет. Человек с ножом не имел намерения мочить. Зачем мочить без денег? Только шугануть. А с Сильвой есть разговор. Пусть даст на общак. У неё бабок навалом, а она сидит бледная и блюёт каждые пять минут… Дяде Васе сказать – она сама хотела. А эта тёлка с культурным, с**а, базаром буит щас тикать в коридор.

Она действительно повернулась и ушла в коридор, он пошёл за ней. Но у двери в кухню она чуть замешкалась и почему-то пошла на кухню, а не к выходу. Он тоже хотел войти на кухню вслед за ней. Но что-то мелькнуло перед его глазами так быстро, что он даже с его сумасшедшей, годами выработанной реакцией не успел увернуться.

Сразу после удара в голову он получил очень сильный удар в грудь и, падая на пол, успел понять, что в голову прилетела разделочная доска, брошенная с расстояния около трёх метров, а в грудь ударили кулаком. Он лежал на полу, пробуя начать дышать. Больше не били, не добивали. Эта волчица похлеще Сильвы будет.