Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

Вдруг Сильва завела мотор и включила дальний свет. Теперь я увидел то, что она увидела секундой раньше. По улице, по направлению к площади, шёл человек. Скорее всего, это был скотник, который шёл к коровнику, чтобы помочь дежурному наладить автодоилку. Выходивший на площадь человек ещё не видел ящера, но ящер услышал его и повернул голову туда, откуда шёл человек.

Как только Сильва включила свет и слегка газанула мотором, ящер сначала замер, потом в долю секунды оказался развёрнутым всем корпусом к нам.

– Держись, – сказала мне Сильва.

Она поехала в сторону площади, я видел, как ящер бросился в нашу сторону. Мужика, выходившего на площадь, я потерял из виду, да и, если честно, было не до него. Некоторое время мы, то есть наша машина, и ящер двигались навстречу друг другу. До перекрёстка. В секунду мы оказались на этом перекрёстке, перед въездом на площадь, а ящер был от нас метрах в десяти. Сильва ехала спокойно, как будто в Ростове-на-Дону воскресным утром едет на базар за свежими овощами. Она даже зачем-то включила левый поворот, наверное, по привычке, аккуратно повернула влево и покатила по дороге к мосту, за которым влево был поворот на ферму, а вправо к лесополосе. Ящер пробежал метров пятьдесят очень быстро, но потом остановился. Остановилась и Сильвия. Она, выжав сцепление, газанула несколько раз, чтобы ящер принял машину за живое существо. Ящер опять кинулся вперёд, и Сильва покатила дальше.

Мы переехали через мост и поднялись по дороге вверх, к развилке. Ящер, наверное, уже понял, что догнать нас ему не удастся, к тому же ему, наверное, ударил в нос запах, который доносился из коровника. У входа в коровник, под навесом, стояли лошади. Лошадей скотники использовали для ускоренного посещения магазина и, когда было не холодно, а это как раз была такая ночь, оставляли их на ночь на воздухе в закутке под навесом. Там рядом висели седла и удобнее было седлать.

Этого обстоятельства Сильва предвидеть не могла. Она проезжала тут поздно ночью, не рассмотрев фермы и коровника, так как ей тогда было совершенно не до этого. А в прошлое посещение хутора ей тоже было не до коровника. К тому же в выбранном ею теперь направлении не было тупиков, а выезд с грунтовки на дорогу с другой стороны хутора мог быть завален снегом. Да я вообще не уверен, что она знала про тот выезд.

Ящер потерял к нам всякий интерес, он кинулся влево, лошади заржали, сорвались с привязи и ускакали в поле. Из коровника выскочил скотник, стал кричать лошадям. Сильва коротко засигналила, скотник обернулся в нашу сторону. Сначала он не увидел ящера, а смотрел на нас, и его взгляд выражал вопрос – шо им, с**а, тут надо? Потом он увидел ящера и проворно исчез в коровнике, надеясь на то, что коровник построен в два кирпича и ящер туда не залезет. Но после разрушения автобуса я совсем не был уверен, что кладка в два кирпича выдержит. А в коровнике стояло примерно сто двадцать отличных коров красной степной породы.

Тут я заметил, что в бутылке водки, которую я всё это время держал в руках, не хватает уже почти полбутылки, а крышечка куда-то делась. И мне почему-то вообще не страшно, как-то я успел привыкнуть.

– Доярки сейчас на утреннюю дойку пойдут, – сказал я. – Им на этой дороге скрыться от него никакой возможности не будет.

– Я понимаю, – отозвалась Сильва, – мы, выпивши, расхрабрились, и доярок мы героически защитим.

– Хочешь глоток? – протянул я бутылку.

– Ну давай… – Она миролюбиво взяла у меня из рук бутылку, отпила из горлышка, наклонилась, пошарила на полу, нашла крышечку, закрутила её и положила бутылку на пол перед задним сиденьем.

Ящер пополз к коровнику не по дороге, а прямо по снегу через ферму, то есть летнюю её часть. Одним движением головы разметал ограждение, а было оно сделано из довольно толстых жердей, сантиметров двадцать в диаметре. Да ещё деревянный жёлоб из досок, прибитый к жердям, вместе это было довольно крепкое сооружение. И пополз через двор к коровнику.

Сильва покатила в обход фермы, но он, кажется, прочно к нашей машине потерял интерес. Мы подъехали к самым дверям, Сильва бибикнула, скотник высунулся из дверей.

– Садись в машину, – крикнула она, но скотник трясся и выходить из коровника боялся.

Она открыла дверь и бросила ему бутылку с водкой. Он её проворно поймал. Как же он потом благодарил Сильву! Как благодарил!

Ящер успел проползти половину фермы, ему всё-таки, как мне показалось, неприятно и холодно было ползти по снегу. Но, видно, коровник его серьёзно заинтересовал. Запах оттуда шёл гигантский, и к тому же коровы почувствовали опасность и стали громко мычать. Сейчас он подползёт, двинет своей мордой, коровник развалится, он из развалин будет доставать наших совхозных коров…

Сильва отъехала, стала ему сигналить, но он не обращал на нас никакого внимания. Тут я страшно разозлился, выскочил из машины и стал орать на него. Я услышал, как Сильва затянула ручник и, не выключая мотора, тоже выскочила из машины. Причём я просто орал и махал руками, а у неё был план.

Посредине фермы на забетонированном пятачке стоял большой навес, сваренный из уголка три миллиметра толщиной. Это вам не деревянные жерди, гвоздями сколоченные! Это крепкое сооружение. Советская власть железа на него не пожалела. Он как раз был на линии между ящером и нами. Сильва взяла из сумки фотоаппарат со вспышкой и пошла через двор прямо к ящеру. Ну, я, короче, пошёл за ней.

Ящер теперь повернулся к нам. То, что мы – живые, ему было совершенно ясно и понятно. И он, гад, так, наверное, подумал, что если заняться нами, а мы – вот они, то коровник при этом никуда от него не убежит. А у нас положение было отчаянное, видно, доярок не предупредили, ну не все же они жили рядом с конторой, а выходить из конторы сторожиха тоже, наверное, не рвалась. Во всяком случае, на дороге перед мостом я успел заметить нескольких баб, идущих в сторону фермы. Уже рассветало, было неплохо видно.

У Сильвы было всё: и фотоаппарат, и вспышка. Она подошла почти вплотную к навесу и стала фотографировать гада, а он стоял, замерев, и думал, что это за фигня такая бьёт по глазам. Он был с той стороны навеса, с которой выход к автодоилкам. А мы с другой стороны, где был выход к вагончику. Гад осторожно засунул голову под навес. Я стоял сбоку за Сильвой и следил, чтобы она не поскользнулась, не упала. Но она не поскользнулась, а ловко отпрыгнула назад, когда гад кинулся на неё. Бросившись вперёд, он оказался внутри под навесом, голова его высунулась наружу там, где только что стояла Сильва. Мне показалось, что она слишком близко, я схватил её рукой поперёк талии и оттащил дальше. Гад высунул в нашу сторону голову, но корпус его не пролезал.

Сильва освободилась из моей клешни, успев поблагодарить меня взглядом, повернулась к беседке и опять щёлкнула фотоаппаратом. От вспышки гад разозлился и ещё подался вперёд. Вся железная конструкция навеса погнулась, но железные уголки, залитые бетоном, выдержали. Они, наверное, снизу были приварены к арматуре. Тут-то гад и почувствовал, что слегка запутался в этой фигне. Он рванулся так, что я подумал, вот он сейчас вырвется и нам хана. Но он не вырвался, навес покосился ещё сильнее, и гад запутался окончательно.