Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

Степан долго копался, искал что-то в камнях возле берега, потом подошёл к Иевлевой и, протянув ей найденный предмет, сказал:

– Вот тебе, дочка, зуб ящера. Это тебе подарок от меня. Говорил про тебя Игорь, а ты ещё лучше оказалась. Пойдём ко мне, я тебя лапшой кормить буду.

– Тебе самое умное с нами пойти, – согласился участковый, – тут два часа ходьбы, наверное, а потом у нас там мотоцикл спрятан. Укутаем тебя, в люльку посадим. Раз-два у Степана будем, ты поешь-поспишь, а утро вечера мудренее. Ты не забыла, как по пещерам ходить?

– А телефон там у вас есть?

– Найдём.

– Ну ведите, – согласилась Иевлева.

24.11.1981, газета «Правда».

С глубоким прискорбием восприняли советские люди известие о том, что 23 ноября 1981 года перестало биться сердце верного сына Отчизны, коммуниста, выдающегося военного деятеля Советского Союза, командующего Н-ской дивизией Воздушно-десантных войск, товарища генерал-лейтенанта Модеста Алексеевича Снегирёва.

Потомственный военный, товарищ Снегирёв М. А. всю свою жизнь отдал служению великому делу коммунизма. Все свои знания, силу своей любви к социалистической Родине, огромную энергию и талант военного руководителя он вложил в дело строительства Советских Воздушно-десантных войск.

Товарищ Снегирёв прошёл нелёгкий путь службы в Советских Вооружённых Силах от курсанта Суворовского училища до командира дивизии ВДВ специального назначения.

Безвременная кончина неожиданно вырвала товарища Снегирёва из наших рядов. Его сердце, сердце верного ленинца, перестало биться, его жизнь прервалась, как раз когда перед ним открывались новые горизонты беззаветного служения Родине и Коммунистической партии.

Патриоты нашей великой страны, простые советские труженики, наши славные Вооружённые Силы и творческая интеллигенция не должны задавать идиотских вопросов, при каких обстоятельствах сердце товарища Снегирёва М. А. остановилось. Была ли это пуля, передозировка наркотиков или товарищ Снегирёв выпал из грузовика в пьяном состоянии – всё это совершенно не касается наших замечательных советских людей.

В противном случае каждый беззаветный труженик на своём рабочем месте может получить крупные неприятности.

Светлая память о товарище Снегирёве М. А. навсегда останется в сердцах родных и близких, товарищей по работе, всего советского народа.

У Сильвы была, конечно же, новая резина с шипами. Вообще машина первоклассная – форсированный двигатель, маленький спортивный руль, всё очень красиво, в её стиле. В машине тепло, уютно, и я вдруг почувствовал, что ужасно хочу спать. В конце концов, времени около шести часов утра, ночь была бурная, и ничего удивительного в том, что я хочу спать, нет, кроме одного: ну не каждый день корреспондент газеты, пишущий на сельские темы, видит на хуторе доисторического ящера, вылезшего откуда-то из-под земли. Может, это просто ящер, может, это волшебный какой ящер, хрен его знает.

Мы ехали медленно, выключив фары, мотор работал почти неслышно. След поворачивал к конторе. Я вообще эту гнилую мистику не очень уважаю. Никогда в неё не верил и считал бабской темой. Но потом, когда познакомился ближе с поэтом, был под впечатлением, как этот очень умный мужик относится к мистике. Он даже не то что верил в неё, а для него она была такой же реальностью, как для меня, например, пивной бар в Ростове на Набережной. Вопрос, можно ли не верить в пивной бар на Набережной, это ведь, согласитесь, нелепый вопрос. И я сам после того, как съездил в Новочеркасск, и после того, как посмотрел на всё то, что там произошло, стал относиться к мистике по-другому. То есть я продолжал в неё не верить, потому что она мне не нравилась, но она была для меня чем-то таким, о чём я знал, что она существует, хоть я в неё и не верю. Точно, как с построением коммунизма, только наоборот. Все в него верят, хотя в глубине души понимают, что это полная х**ня.

За всеми этими рассуждениями, не очень глубокими, я стал засыпать и, видно, на каком-то логическом звене слегка всхрапнул. Тут я вспомнил про ящера, и сон мой сразу пропал.

Сильва, ни слова не говоря, протянула мне бутылку водки, которую она позаимствовала из буфета Елизаветы Петровны. Я открутил крышечку, сделал глоток. Сон пропал окончательно.

Сильва показала рукой вперёд. Перед зданием конторы стоял пазик. Он стоял припаркованный, задом к конторе, передом к площади. На боку его был нарисован большой красный крест и красный полумесяц. И ящер стоял к автобусу как бы лицом к лицу, наклонив голову, замерев. Сильва выключила мотор на всякий случай, чтобы не привлекать внимания. Нам было отлично видно, как на освещённой площади ящер стоял перед автобусом, наклонив голову, причём стоял так довольно долго. Что он увидел в передке автобуса? Что ему показалось? Может быть, фары и стёкла создавали сходство с каким-то животным, которое ящер видел раньше?

Вдруг это случилось так неправдоподобно быстро, что я еле успел уловить его движения: он кинулся вперёд и ударил автобус зубами. От удара автобус развернуло, и правым передним колесом он налетел на высокий бордюр. Пазик покосился, у меня было такое впечатление, что колесо от удара отвалилось. Ящер стоял, замерев, и смотрел на покосившийся автобус. В конторе загорелось окно, потом открылась дверь и на крыльцо вышла сторожиха. Увидев ящера, она заорала и кинулась обратно. Ящер дёрнулся за ней, но она скрылась за дверью, и он, потеряв её из виду, опять замер.

– Ну что, ты доволен? – спросила Сильва.

– Фотоаппарата нет! – ответил я. – Какая лажа!

– У меня есть фотоаппарат, – возразила Сильва, – он лежит в сумочке. Но без вспышки ты ничего не сфотографируешь в темноте. Ослепить его вспышкой – ослепительная идея! Хотя, – она задумалась, – ты, в принципе, в состоянии от него убежать, если не будешь слишком близко. Ты в хорошей форме, бегаешь ты быстро… Ты убежишь, если не поскользнёшься и не упадёшь. Но если ты засуетишься и упадёшь, тогда… извини.

Ящер окончательно перестал интересоваться пазиком, видимо решив, что этот пазик мёртвый. По крайней мере не живой, и убивать его не интересно. Скорее всего, он также решил, что для еды этот пазик не подходит. Может, из него вылилась тормозная жидкость, и её запах не возбуждал ящеровского аппетита. Теперь он смотрел на здание конторы, видимо, пытаясь понять, куда делась сторожиха. Сторожиха была большая, тёплая и точно живая. И по своим пищевым качествам искорёженный пазик просто не мог с ней сравниться. Её можно было не только убить, но и съесть. Но она пропала, только что была здесь, и её нет, хоть и чувство такое, что она где-то недалеко.