Дана Стар - Единственная для бандита

В следующее же мгновение машина резко выезжает из двора, и ворота захлопываются. Они отрезают меня от любимого и сына.

Между нами всё кончено. Навсегда.

Я больше никогда не увижу ни Леона, ни нашего с ним малыша.

Я чувствую себя разбитой, растоптанной, оторванной от реальности. Жизнь летит мимо меня. Я не живу. Нет. Больше не живу, а существую, как вещь, к которой больше нет ни сердца, ни души. Я просто парю в потоке суетящихся людей, которые задевают меня плечами и толкают локтями на выходе из терминала.

Нет никаких чувств. Внутри убийственная пустота.

Леон выбросил меня из жизни, вычеркнул, словно мусор. Хотел убить. Хотел взять расплату кровью. Слёзы капают по щекам, заливая лёгкую ткань белоснежного платья. С собой у меня всего лишь сумочка с кое-какими деньгами и документами и это платье, которое однажды Леон подарил мне во время прогулки по центру Неаполя. Леон нагрузил меня дорогим барахлом. Словно девушку, возвращающуюся из шоппинг-тура ОАЭ. Но я не стала брать ничего. Ничего, кроме сумочки с документами.

Прежде, чем сесть в самолёт, я позвонила Руслану. Катя ждёт меня.

Руслан сказал, что память частично восстанавливается. Сестричка стремительно идёт на поправку. Она ещё не знает, что я… лишилась малыша. Моретти забрал моего сына. У меня нет и капли шанса, что я смогу изменить его чудовищное решение. Документ подписан. Я добровольно подписала отказ от материнства. Леон вырвал моё сердце из груди, растоптал его грязными ботинками. Я даже не успела подержать на руках Габриэля.

Он забрал его. Забрал…

Моя жизнь превратилась в ад.

Я сама виновата не меньше. Нужно было раньше рассказать. Но я боялась. Очень боялась гнева бандита. Думала, ложь забудется. Но тайное рано или поздно всегда становится явным.

Теперь я ничего не могу сделать. Сил нет. Бороться за своё счастье. Меня вышвырнули из страны как какую-то шавку беспризорную. Амбалы Моретти затолкали меня в самолёт, лично проследили, чтобы я убралась прочь из страны.

Я дома. В России. Давно не виделись, родная земля!

Здесь пусто. Безрадостно. Одиноко.

Не так ярко и солнечно, как в Италии.

Сегодня в России пасмурно. Небо затянуто тяжёлыми свинцовыми тучами. Где-то вдали слышатся нарастающие раскаты грома.

Упиваясь горем, я выхожу из терминала, направляюсь к остановке. Лишь один человек заставляет меня всё ещё дышать и держаться на плаву. Катя. Лишь ради неё я живу, пытаюсь как-то хвататься за тонущую надежду.

Она ждёт меня. Дома.

Катя… она теперь инвалид. Пока она не может ходить, однако есть шанс, что всё изменится. Опять нужны деньги на лечение. Я могу взять деньги на лечение сестры из тех, что заплатил мне Леон. Но ощущение, как будто я продала ему сына…

Господи, почему ты так жесток к нам?

Бедная моя девочка. Я чувствую себя виноватой…

Как будто это из-за меня её искалечили.

Падла! Ненавижу. Презираю того, кто так жестоко обошёлся с бедной девушкой, испоганив ей жизнь.

Не проходит и часа, как я оказываюсь дома. Глядя на ненавистные стены подъезда, хочется рыдать до беспамятства.

Я вернулась в прежнюю угнетающую рутину.

Всё, что произошло со мной в течении года, кажется дьявольским сном.

Серость. Уныние. Беднота.

Добро пожаловать обратно в болото, Лина. Денег достаточно. Но это пока! Цены на лечение – астрономические. К тому же Кате предстоит долгий курс восстановления, различных дорогостоящих, сложных процедур. Смогу ли я сама следить за Катей?! Я же не знаю всех тонкостей ухода за такими больными. Придётся нанять опытную сиделку…

Да начнётся марафон на выживание!

На руках у меня больной ребёнок. Грудь адски сильно ноет, а вина насквозь разъедает лёгкие.

Я справлюсь. Я должна выкарабкаться. Как обычно.

Что-нибудь придумаю.

Боже, нет. Как же тяжело…

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Вставляю ключ в замочную скважину, захожу внутрь квартиры.

Здесь светло. Вкусно пахнет. Ностальгия вырывается из памяти. На душе становится чуть теплей. Как в старые времена, когда Катя ждала меня домой с работы и готовила вкусняшки.

– Катя, Катенька, – всхлипываю, снимая обувь.

– Лина! Я здесь! – отзывается тоненьким голоском со стороны кухни.

Я бросаю всё и бегу на кухню. Как только переступаю порог, застываю.

Ужасная картина. До сумасшествия. Она лишает меня радости как по щелчку пальцев. Радость к жизни из меня жестоко выбивает. Будто ножами всё тело режут и кромсают. Я вижу сестру. Своими глазами. Не по видео связи. Живую. Реальную. Но…

Прикованную к инвалидному креслу.

Я дёргаюсь вперёд, падаю перед сестрой на колени, обнимаю её жадно и крепко. У нас у обоих сдают эмоции. Слёзы льются по щекам бесконечными океанами.

– Моя любимая! Я дома. Я с тобой! Поверить не могу. Я снова тебя вижу. Чувствую тебя. Слышу твой голос. Какое же счастье. Ты в порядке.

Целую её в обе щеки, лихорадочно рассматриваю личико. Сильно побледневшее, худенькое. До аварии Катя была намного полней.

– Не совсем в порядке, – безнадёжно вздыхает она, кивая на свои ноги, накрытые пледом. – Это как клеймо. Как приговор. Злой, беспощадной судьбы.

– Ерунда. Мы справимся, – поддерживаю её, как могу, но сама сомневаюсь в своих словах. Потому что не знаю, где взять денег на предстоящее дорогостоящее лечение. Никто больше не поможет.

Серёжа. Леон.

Никому мы больше не нужны.

Никто не оценил мою жертву. Во имя так называемой любви.

– Как ты? Как себя чувствуешь? Я думала ты в больнице. Собралась ехать сразу из аэропорта туда, но Андрей Семёнович позвонил. Сказал, тебя выписали.

– Да. Меня Руслан привёз в квартиру. Он уехал, – шмыгает носом, – сказал, что Моретти дал отбой. Работа закончена. Почему? Ничего не понимаю.

Я вижу во взгляде сестры абсолютную тоску. Ох, этот взгляд. Как же он сильно мне знаком! Кажется, кто-то влюбился в Руслана.

Нас ожидает очень непростой разговор.

– Давай чаю выпьем, хорошо?

– Давай, – малышка кивает, но не спешит выпускать меня из объятий.

Я помогаю Кате подвинуться ближе к столу. Наша квартирка очень маленькая. В отличии от хором Моретти. Не развернуться. Да ещё и на этой ужасной тележке с большими колёсами.

Леон. Надо забыть. Отпустить. Стереть навсегда образ черноглазого, безжалостного бандита.

Все кончено. Время не отмотать назад. Так хорошо, как было раньше, вместе с ним, под его опекой и защитой… больше не будет никогда.

Больно. Чёрт. Как жутко больно видеть сестру на инвалидном кресле. Это сон. Идиотская игра воображения. Хочется до крови в глотке орать, отрицая происходящее.

Мы садимся за стол. Молчим несколько секунд, опустив глаза. Мне тоже много чего нужно рассказать Катюше. Я даже не знаю, с чего начать. Только правду. Больше никакой лжи. Я должна говорить только правду. Пора рассказать, что со мной произошло и куда я вляпалась. Но самое сложное в разговоре будет объяснить то, как Моретти отнял у меня ребёнка и едва меня не убил за ложь.