Наталья Андреева - Любовь.ru

Сосновская перестала рыдать, растерянно по­смотрела на журнальный столик, на котором в беспорядке стояли пузырьки, валялись таблетки. Люба взяла одну из упаковок.

— С врачом советовались?

— Нет.

— Что вас мучает? Бессонница, подавленное состояние?

Чуть оживившись, Сосновская заговорила и начала подробно описывать свое состояние. Гово­рила долго, не останавливаясь, Стае даже зевнул тайком. Люба же понимала, что утешать ее бес­полезно, будут слезы и упоминание через слово имени покойного мужа. И все. Варвару Антоновну надо просто отвлечь. Пусть целиком сосредото­чится на своем здоровье. Где болит, как болит, как долго болит. Главное, наладить с ней контакт.

— Знаете, я сама по образованию врач, — в довершение всего сказала Варвара Антонов­на. — Я никогда не думала, что мне придется обращаться к врачу. Я ведь сама все знаю про лекарства. И у меня есть любое лекарство.

— Очень хорошо, — спокойно сказала Люба.

— Вы работаете в милиции? С ним? — Со­сновская кивнула на Стаса.

— Что? В милиции? Нет, конечно. Мы просто хорошие знакомые со Станиславом...

— Владимировичем, — прошипел Стае.

— Да, со Станиславом Владимировичем, — повторила Люба.

— Но почему милиция? Что-то с Антошей?

В голосе Варвары Антоновны снова послыша­лись слезы.

— Нет-нет, с чего вы взяли? — Стае догадал­ся, что речь идет о ее сыне.

— Ну как же? Ведь с ним что-то происходит.

Я же мать. Я вижу.

— Варвара Антоновна, а давно все это на­чалось?

— Что началось? — испуганно спросила она.

— Проблемы с вашими детьми?

— С чего вы взяли? У моих детей нет ника­ких проблем! — В ее голосе зазвучала неожи­данная резкость. — У нас все хорошо, очень хорошо.

— Как же? — спросил Стае. — Но ведь ваша дочь...

Люба покачала головой, давая понять, что разговаривать сейчас об этом не нужно. Стае вздохнул:

— Скажите, Варвара Антоновна, ваш муж хорошо стрелял?

— Стрелял? Он никогда не стрелял. — Жен­щина была удивлена. — Василий был великолеп­ным хирургом.

— Ну, может быть, он на охоту ездил?

— Какую охоту? — Она наморщила лоб, ви­димо, пытаясь что-то вспомнить. — Мы любили ходить в театры, на концерты. Василий очень любил симфоническую музыку. Но охота? По­чему вдруг охота?

— У вас в доме есть оружие?

— Извините, я не знаю.

— А в армии он был?

— Василий? — Варвара Антоновна опять очень удивилась. — Василий вообще-то был бли­зорук. И к строевой был не годен.

— Вы с мужем были очень близки? Варвара Антоновна снова стиснула тонкими высохшими пальцами ворот траурного платья:

— Как сказать, мне иногда казалось, что он любит меня не всем сердцем. Что его сердце отда­но какой-то другой женщине и что он не получил у нее взаимности. Но это всего лишь мои домыслы. Я уверена, что никакая другая женщина не могла стать ему таким чутким, нежным другом, как я. У нас были прекрасные отношения! Ведь так?

— Ну разумеется, — кивнула Люба. И ей очень захотелось взять Стаса за руку и вытащить его за дверь. Ведь точно так же он во­рвался и в ее жизнь именно в тот момент, когда больше всего на свете хотелось погрузиться в вечную спячку, жить воспоминаниями и тихо плакать. Так нет же, задает вопросы, ответ на которые и себе-то страшишься дать. «Были ли вы близки с мужем?»

— Так, значит, Василий Георгиевич вам целиком и полностью доверял? — Стае не со­бирался отступать. — И семейный бюджет был целиком под вашим контролем?

— Что? Деньги? Мы никогда не заостряли внимание на таких меркантильных вещах. — Она даже поморщилась.

Стае же вцепился в эти ее слова, словно собака в сахарную кость.

— Значит, вы не знали, сколько муж зараба­тывает денег, сколько оставляет себе, сколько из этого тратит, на что тратит?

— Деньги всегда лежали в буфете, на кухне. Между собой мы называли его «шкапчик». Ко­нечно, есть еще и банковский счет, как говорят, на черный день...

— Со счета много денег сняли? — прервал ее Стае.

— Сняли? Когда сняли? — растерялась Вар­вара Антоновна.

— Ведь ходили же вы снимать проценты?

—: Проценты? Да, на Васины похороны что-то снимала. Но деньги там были те же, что и при жизни мужа. У нас общий банковский счет. И никакого другого. Это я знаю совершенно точно.

— А большая сумма лежала в буфете? То есть в «шкапчике»?

— Не знаю, — пожала плечами Варвара Ан­тоновна. — Я просто брала столько, сколько, мне было нужно, и тратила. Мои родители, конечно, не клали деньги в «шкапчик», давали мне в руки, поэтому иногда я туда даже и не заглядывала.

— А ваши родители богатые люди?

— Папа почетный академик, — с гордостью сказала Варвара Антоновна. — А мама пишет статьи о своих знаменитых предках. Их охотно публикуют солидные журналы. К тому же у нас отличная коллекция картин и прочих раритетов. Большей частью фамильных. Кое-что папа обме­нивает или продает.

— Короче, в средствах вы не нуждаетесь и никогда не нуждались. Извините за нескром­ность, а нельзя ли заглянуть в ваш так называе­мый «шкапчик»?

— Но разве вы имеете на это право? И я во­обще не понимаю сути вашего визита и всех этих расспросов.

— Не имеем. А насчет сути: я расследую убийство мужа этой женщины. — Стае кивнул на Любу.

— Но при чем же здесь Василий?

— Я пытаюсь установить, был ли знаком ваш муж с мужем этой женщины.

— Хорошо. Назовите мне фамилию.

— Пока не назову, если моя версия не под­твердится, то не стоит травмировать ни вас, ни . ваших детей.

— Ну хорошо, — снова повторила Сосновская. — Прошу.

Она первая вышла в просторный холл, потом в кухне широким жестом распахнула старинный буфет.

— Вот здесь; на полочке. Стае сунул туда руку:

— Но здесь же почти ничего нет!

В знаменитом неиссякаемом «шкапчике» ле­жало две сотенных и несколько смятых десяток. Варвара Антоновна глянула на них и взялась рукой за сердце:

— Ах, Антоша, Антоша! Сначала Сашенька, потом ты. За что?

Минут десять Люба снова пыталась ее успо­коить. Потом Сосновская вдруг вцепилась в Стаса:

— Вы из милиции? Помогите мне! Я просто чувствую, что на него кто-то оказывает дурное влияние. Он был таким хорошим мальчиком. По­могите.

— А что, собственно, случилось?

— На самом деле деньги из «шкапчика» ста­ли исчезать давно, — тяжело вздохнув, стала рассказывать Варвара Антоновна. — У Сашень­ки вдруг появился какой-то мальчик. Он был ее старше, кажется, студент. И я поначалу не придала значения... Они дружили несколько месяцев, а потом из дома стали исчезать деньги. Я, конечно, никогда их не пересчитываю, но... На глаз было видно, что их становится значительно меньше. Я ничего не сказала Василию, он по­следнее время выглядел каким-то озабоченным. Пыталась поговорить с Сашенькой, но она стала такой раздражительной и резкой. Я думала: переходный возраст, пройдет. Но дальше — больше. Мне удалось уговорить ее показаться врачу. Папиному хорошему знакомому. Конфи­денциально. Видите ли, я сама мало что смыслю в медицине, несмотря на свое образование, а беспокоить Васю или папу... В общем, я почему-то подумала вдруг, что девочка беременна. Но анализ крови показал, что она употребляет нар­котики. Я, разумеется, не сказала Васе правду, а сказала, что у девочки невроз. Обычные пробле­мы подросткового периода. И ей надо несколько месяцев побыть в хорошей клинике. Сашеньку определили в клинику, но деньги из «шкапчика» не перестали исчезать.