Джейн Хеллер - Ча-ча-ча

— Если вам пришлось пойти на это, то делать нечего. В городе все знают о ваших затруднениях, так что это не станет неожиданностью. А вообще, то, что вы работали домработницей у Мелани Молоуни, сослужило вам неплохую службу.

— То есть?

— Миссис Кофф, вы — профессиональная горничная. Покупатели будут знать, что в вашем доме они не найдут ни соринки.

Каким-то образом, в промежутке между консультацией с моим адвокатом по поводу предстоящего суда, визитом в банк Лэйтона, грозивший лишить меня права на дом, и мозговым штурмом с Кулли в попытке выявить убийцу Мелани Молоуни, я умудрилась назначить день распродажи. Она состоялась в пятницу. Было холодно, и шел дождь. Погода была такой мрачной, что я думала, никто не придет ко мне, хотя «Секонд Хэнд Розы» дало объявление на целую страницу в «Коммьюнити Таймс». Еще я боялась, что толпы народа натаскают полным-полно грязи в мой безупречно чистый дом.

Мой последний страх оказался не напрасным — на распродажу явился чуть ли не весь штат Коннектикут. К концу дня в доме остался только пол, покрытый толстым слоем грязи. У меня купили все, вплоть до последнего стула. Но зато я получила достаточно денег, чтобы рассчитаться с кредиторами и заправить мой «порше».

— Никогда не видела столько покупателей, — сказала представительница «Секонд Хэнд Розы», после того, как был продан последний лот.

— Люди много лет восхищались этим домом, — объяснила я. — Думаю, они считали, что здесь будут продавать ценные вещи.

— Ценные, да, но не в том смысле, в каком вы имеете в виду, — сказала она. — Они пришли не из-за дома. Они пришли из-за вас.

— Из-за меня? Почему?

— Они хотели иметь возможность похвастаться своим друзьям, что купили торшер, принадлежавший Элисон Кофф — женщине, убившей Мелани Молоуни.

Я взорвалась.

— Я никого не убивала, — рявкнула я.

— А в «Коммьюнити Таймс» пишут совсем другое. Эта газета обвиняет именно вас.

Достаточно. Мне надоело, что газета Элистера Даунза изображает меня как Джека-Потрошителя. Они напечатали эксклюзив после того, как я перекинулась парой слов с их главным редактором. Я рассчиталась с устроительницей распродажи, переоделась и отправилась в газету.

Оказавшись в здании, я тут же направилась в кабинет Бетани. Там никого не было. Отлично, подумала я. Подождем.

Я села на диван и занервничала. Потом, посмотрев на портрет Элистера и Бетани, висящий на стене, я подумала о том, какие подлости могли совершить эти двое. Кто из них двоих мог убить Мелани? Кто подложил мне кокаин и попытался свалить на меня это убийство?

Я посмотрела на часы. Где только эту Бетани черти носят? Я знала, что она в здании, потому что видела ее голубой «мерседес» на автостоянке.

Я встала и начала ходить взад-вперед. Потом подошла к свинарнику на ее столе и начала рыться в нем. Это прекрасный способ убить время, находясь в чужом кабинете. Стол был завален бумагами, пересыпанными крошками от пончиков. Я как раз собралась почитать записи в настольном ежедневнике, озаглавленные «Сообщения, поступившие в офис сенатора Элистер П. Даунза», когда услышала, что кто-то вошел в комнату.

— Кофф! Ты что здесь делаешь?

Обернувшись, я с облегчением увидела не Бетани Даунз, а Джулию Аппельбаум.

— А, привет, — сказала я. — Как приятно увидеть дружелюбное лицо. Я бы пожала тебе руку, но мои все липкие от сахарной пудры, которой засыпан стол Бетани.

— Вот что случается, когда трогаешь то, что тебе не принадлежит, — рассмеялась она. Было так приятно увидеть ее улыбку. Когда мы встречались в прошлый раз, она вела себя так, будто я действительно была убийцей. Но тогда так ко мне относился весь город.

— Как у тебя дела? — спросила я. Вид у нее был великолепный. Она стала стройнее и моднее. Может быть, это из-за стрижки. Коса была отрезана, и теперь Джулия носила модную прическу до плеч.

— Отлично. Не жалуюсь. А как ты, Кофф? Ты вынесла это тяжелое испытание?

— С трудом.

— Мне очень жаль, — сказала она довольно робко.

— Если тебе жаль, то почему ты не позвонила мне? Мы не виделись несколько месяцев. Я никогда не думала, что ты из тех женщин, которые бросают своих подруг, едва на горизонте появляется мужчина.

— Я и не из таких. Как правило. Послушай, давай поговорим об этом как-нибудь.

— Думаешь, мы с тобой еще увидимся?

— Конечно увидитесь, — раздался голос Бетани. Ни я, ни Джулия не слышали, как она вошла. На Бетани были галифе, ботинки для верховой езды и белая блузка, расстегнутая до пупа. Ее белые волосы были зачесаны назад и стянуты вызывающей красной лентой. Наряд был неофициальный. Она собралась на встречу в Охотничий клуб.

— Привет, Бетани, — сказала я. — Пришла поговорить с тобой.

— Вижу. Элисон, видок у тебя неважный. Перешла на неочищенный кокаин?

Так, значит, Бетани решила покуражиться. Хорошо, можно поддержать эту игру.

— Нет, Бетани. Кокаин здесь ни при чем. Все дело в грязной газете. Этот местный листок туалетной бумаги продолжает печатать статьи, обвиняющие меня в убийстве Мелани Молоуни. Ты об этом ничего не знаешь?

Она пожала плечами.

— Мы получаем информацию от полиции. Что я еще могу тебе сказать?

— Это дерьмо собачье. — Потом, подумав о пристрастии Бетани к лошадям, я сказала: — Или, лучше сказать, лошадиный навоз?

— Элисон, говори по делу.

— Дело в том, что ты изо всех сил пытаешься достать меня с тех пор, как узнала о моей работе у неустрашимой Мелани Молоуни, написавшей книгу о твоем папочке.

— Глупости.

— Глупости ли? Джулия, помнишь, как Бетани собрала всех в кабинете и сказала, что выпорет нас хлыстом, если мы не будем держаться подальше от Мелани?

— Да, помню, Кофф. Но какое это имеет отношение к убийству?

— Угадай, кто уволил меня, когда стало известно о моей работе горничной у Мелани? И угадай, кто сказал, что вновь возьмет меня на работу, если я расскажу то, что узнала из книги об Элистере Даунзе?

— Я этого не делала, — сказала Бетани.

— Не пытайся отрицать. Ты сказала, что возьмешь меня обратно в газету и будешь платить вдвое больше, если я отдам тебе рукопись или расскажу, что там написано. Ты сгорала от желания узнать, что написала Мелани о твоем любимом престарелом папочке, и думала, что я смогу тебе помочь в этом.

— Ты, наверное, как говорят, действительно на игле, — фыркнула Бетани. — В твоих словах нет ни капли здравого смысла. А теперь, если вы не возражаете, я займусь газетной простыней. — Она оттолкнула меня и прошла к своему письменному столу.

— Газетной простыней? — сказала я. Мне не хотелось отступать. — Не смеши меня. Единственные простыни, в которых ты разбираешься, это те, на которых ты спишь чуть ли не со всеми женатыми мужиками нашего города.