Марина Эльденберт - Хроники Бастарда: Ив.

Двигался Риган бесшумно и вскоре в осенних блеклых сумерках заметил яркое пятно, прыгающее по зарослям пожухлой травы, между лысеющих деревьев. Молодая особа, одетая по последней моде: яркие расклешенные брюки и в тон им курточка, под ней свитер с геометрическими узорами, сапожки. Искусственно высветленные, но вполне ухоженные волосы под порывами ветра и изредка орошающим грешную землю дождиком превратились в высокохудожественную прическу. Оказавшись в нескольких шагах, за деревьями, Риган замер, вглядываясь в её черты.

Он не мог ошибиться, даже если бы очень захотел: девчонка была очень похожа на ту, кого он оставил в далеком прошлом. На ту, кого не смог уберечь. Тот же разрез глаз, черты лица, которые он запомнил лучше, чем ему того хотелось бы. Даже спустя столько лет она иногда снилась ему. Вот только сейчас это был не сон. Случись такое в далеком тысяча девятьсот тринадцатом или же спустя хотя бы пару десятков лет, которые для него превратились в ад, Риган списал бы это на помутнение рассудка. Сейчас же он думал о том, что у Ив не было братьев и сестер… или близких родственников. Или он просто не знал о том, что они были. Что он вообще о ней знал?..

— Вечер добрый, — произнес он, шагнув из-за дерева ей навстречу, — зачем же вы забрались на ночь глядя в сию обитель мрака?

Девушка не заметила его приближения, вскрикнула и шарахнулась назад.

— Вы меня напугали! — яростно выпалила она, французский акцент выдавал её с головой. — Я ищу Эванс-Холл. И мне никто не сказал, что он находится в лесу. — Она пристально посмотрела на него. — Вы покажете, куда идти?

— Вы не первая, кого я напугал. Туда, — Риган неопределенно махнул рукой в сторону, откуда только что пришел, — но там сейчас только Джулиан, Вера и крысы. Чуть позже появятся ещё Джоанна, Джонатан, Джулс, и собака, имя которой я не удосужился узнать. Ты кого-то из них ищешь?

— Мне нужен Риган Хэйс-Эванс, — важно сообщила загадочная особа, направляясь в указанную сторону. — Или его потомки. Я что-то вроде почтальона.

Она тихо выругалась, когда наступила и погрузилась чуть ли не по самую щиколотку в грязную жижу. От подобного приключения гостья явно была не в самом лучшем расположении духа.

— Могу я узнать ваше имя?

— Риган Хэйс-Эванс, — произнес он, стараясь не думать о том, кто она такая. Незнание в некоторых случаях — благо. Он наслаждался последними минутами покоя, который вот уже долгое время никому не удавалось потревожить. Девушка резко остановилась, прищурилась, пытаясь внимательнее рассмотреть его лицо.

— Тебя назвали в честь деда? — рассмеялась она. — Тому Ригану, которого я ищу, должно быть около восьмидесяти.

— Да, — автоматически отозвался он, — я его внук.

Девушка прыгала по кочкам, стараясь избежать очередной встречи с лужами в ямках, которыми была испещрена вся земля. Риган ступал рядом, и его совсем не волновала чавкающая под ногами грязь, сырость и промозглый вечер. Измененным холод не причиняет вреда, разве что самую малость душевного дискомфорта: когда в ботинках хлюпает, а за шиворот забирается ледяной ветер — это малоприятно. Но сейчас его и это не беспокоило. Она добрались до главного входа, из-под выложенной камнями дорожки тоже пробивались сорняки всех сортов.

— Ну и развалюха, — прокомментировала девушка зловещий вид Эванс-Холла. — Ой! Я забыла представиться! — она протянула Ригану руку. — Аннабель Рени. Вряд ли твой дед здесь, где мы можем его найти?.. Если здесь найдется чай, будет здорово, а потом мы можем поехать к нему. У меня для него письмо от бабушки.

Риган автоматически поцеловал её пальцы, пожал плечами, по-прежнему успешно избегая мысли как о бабушке новой знакомой, так и о её письме.

— Мой дед умер, Аннабель, а на меня свалилась обязанность по восстановлению родового гнезда. Чая здесь нет, зато…

Договорить ему не дали. В изломанной глазнице дверного проема мелькнула Вера, и вот она уже стоит перед ним, уперев руки в бока. Она выглядела продрогшей, и неудивительно: брюкам и свитерам неизменно предпочитались платья. Её не остановили даже слова Ригана о том, что придется пару часов провести в сыром, разрушенном и неотапливаемом особняке. Без вариантов красивое платье выглядело парадоксально, а сапожки и легкая курточка совсем не спасали от холода.

— Риган! Ты мне обещал романтический особняк, а это что?.. Там крысы размером с собаку! И кто это ещё такая? Когда мы вернемся в город? Я замерзла!

— Вера, это Аннабель, Аннабель, это Вера, — произнес Риган, пробравшись через словесный поток любовницы, — почему бы тебе не пойти погулять ещё? Ты наверняка не все посмотрела.

Под внушением весь боевой настрой Веры сошел на нет, она послушной куклой прошлепала обратно внутрь. Устраивать разборки не было ни сил, ни желания.

— Зато тут есть Вера, — добавил он, — если не возражаешь, прокатимся до города и посидим там, где тепло? Здесь пока ловить нечего.

Аннабель никак не прокомментировала наличие крысособак, проводила Веру взглядом и вздохнула с явным облегчением: по всей видимости, не желала присутствовать при разборках пары.

— Я с радостью, — согласилась она. — Если твой дедушка умер… письмо принадлежит тебе. Давно это произошло?..

«Его нет на свете уже более двухсот лет, и мир от этого немного потерял», — цинично подумал Риган, а вслух произнес:

— В тысяча девятьсот тринадцатом. Летом.

— Ого… — растерянно пробормотала Аннабель, — но ведь… они именно тогда познакомились с бабушкой… А как же ты…

— Давай перенесем этот разговор в кафе, — оборвал её излияния Риган.

Он предупредил Джулиана, чтобы забрал Веру, когда будет возвращаться в город, оставил адрес, по которому его можно будет найти в Ньюкасле в течении ещё нескольких дней, и вместе с Аннабель они направились к машине. Она все время улыбалась, не прекращая рассматривать Ригана. Улыбалась её улыбкой, но больно от этого уже не было. Старые шрамы не болят.

— Если твой дед был хотя бы отчасти таким симпатичным, как ты, я понимаю чувства бабушки.

Он не ответил, с трудом удержавшись от резкого пожелания катиться куда подальше. Неизвестно откуда, из пугающей темноты безразличия накатило чувство удушающей мерзостной злобы — на Аннабель, на Ив, на весь мир. Даже не открывая письма, он сложил в уме дважды два. Она не умерла тогда, на чертовом Крите. Он должен был ощущать радость, радость от сознания того, что у неё было на несколько десятков лет больше, чтобы познать столь обожаемый ею мир, но изнутри его пустоту сейчас заполняла страшная, черная темнота.

Тома устроил ей новое имя, новую жизнь, и Ив предпочла молчать об этом, даже не потрудившись связаться с ним. Непонятно, что наплел ей опекун, но по крайней мере, Ив могло бы хватить милосердия поставить его в известность о том, что она жива. Она могла отказаться становиться измененной, но у неё не было никакого права позволять ему пройти через все круги Ада.