Владимир Гурвич - И корабль тонет…

— Спасибо, но я знаю, что делаю.

— Как пожелаете. — Шаповалов на несколько мгновений замолчал. — Вы мне расскажите о своем движении?

— Разумеется. Это моя обязанность.

— Но не сейчас. Я немного устал. Наш разговор был для меня несколько тяжеловат. Но мы его непременно продолжим.

Филипп едва не столкнулся с быстро вышедшим из каюты отца Шароновым. Они улыбнулись друг друга, как старые друзья, и, не сказав ни слова, разошлись.

Филипп не без некоторой робости постучался в дверь.

— Кто там, черт возьми! Я занят! — раздался недовольный крик.

Филипп невольно отпрянул, но затем сделал решительный шаг вперед. Отправляясь сюда, он дал себе обещание не тушеваться перед отцом. Он всегда его боялся, сколько он помнил себя, начиная с самого маленького возраста, любое отцовское недовольство вызывало в нем настоящую панику. Повзрослев, он стал презирать себя за эту слабость, но преодолеть ее так и не смог. И, оказавшись на яхте, поставил перед собой цель избавиться от этого унизительного чувства.

Филипп резко отворил дверь, и его едва не сбил с ног налетевший на него отец.

— Я же просил не беспокоить меня! — заорал он. Но, обнаружив, что перед ним сын, замолчал. — Извини, Филипп, к тебе это не относится. Ты можешь у меня бывать в любое время. Рад, что ты зашел. Садись. Может, чего-нибудь хочешь выпить. Я распоряжусь.

Филипп сел.

— Спасибо папа, я пришел не за этим.

— Но одно другому не помешает. Знаешь, ты очень вовремя ко мне заглянул, — вдруг проговорил Шаповалов.

— Я заметил, — не сдержал иронии Филипп.

— Да, да, я понимаю. Но если бы ты знал, какие у меня неприятности. Мы потеряли с тобой сынок кругленькую сумму. Хочешь посмотреть? — Шаповалов взял со стола ноутбук.

— Нет, — резко ответил Филипп.

— Почему?

— Меня это не интересует.

Шаповалов вернул ноутбук на прежнее место.

— Хорошо, давай поговорим, что тебя интересует. Ты же не просто зашел меня навестить.

— Да, — подтвердил Филипп.

— Ну, так приступай.

Шаповалов вдруг заметил, что сын явно смущен. И, в самом деле, интересно, о чем он намерен вести речь?

— Я хочу поговорить об одном пассажире на яхте, — краснея, произнес Филипп.

— Пассажире или пассажирке?

— Пассажирке, — уточнил Филипп. — Ее зовут Марина Брюсова.

Шаповалов внимательно посмотрел на сына. Неужели его план, который он придумал без всякой надежды на успех, неожиданно начинает приносить плоды?

— Знаю ее. И что ты хочешь о ней сообщить?

— Так случайно получилось, что мы пару раз разговаривали. Она мне показалась хорошим человеком. Только пока ей никак не везет.

— Поверь, Филипп, это один из самых распространенных в мире недостатков. Миллиарды людей жалуются на хроническое невезение. Ты тоже однажды можешь оказаться подверженным этому недугу. Тебя это не беспокоит?

— Сейчас разговор не обо мне.

— Ты решил помочь этой даме?

— Мне показалось, что было бы справедливым это сделать.

— Я всегда опасаюсь разговоров о справедливости.

— Почему?

— Обычно их заводят неудачники. Как только они добиваются успеха, стремление к справедливости у них куда-то напрочь исчезает. Словно бы и не было.

— Со мной такого не случится.

Кажется, он радовался преждевременно, подумал Шаповалов. Пока в Филиппе ничего не изменилось.

— В жизни нельзя быть ни в чем уверенным. Особенно в твоем возрасте. Столько раз твои взгляды еще изменятся.

— Наверное, но не все. Но я пришел не для того, чтобы их обсуждать.

— Между прочим, это совсем нелишне. У меня богатый опыт, я многое могу тебя сказать, посоветовать.

— Спасибо, не надо. Могу я продолжать о Марине или мне уйти?

— Продолжай, — маскируя раздражение улыбкой, разрешил Шаповалов.

— Я знаю, папа, у тебя есть возможности в самых разных сферах. В том числе и в кино. А она хочет стать настоящей киноактрисой.

— И ты хочешь, чтобы я ей помог.

— Разве тебе трудно?

— Ты прав¸ у меня есть кое-какие связи в этом мире. Тот же Суздальцев. Но вот в чем загвоздка. Никто бесплатно ее снимать не станет. Может, она и очень талантливая, но абсолютно никому неизвестна. Если память мне не изменяет, она всего лишь несколько раз снималась в массовках.

— Да, она мне об этом говорила.

— Такая откровенность делает ей честь, но не меняет суть вопроса. А она состоит в следующем: чтобы добыть ей более или менее приличную роль нужно заплатить приличную сумму. Никто бесплатно ей ничего не предоставить, я эту публику знаю. Они за деньги удушатся.

— Но для тебя это совсем маленькие деньги.

— Маленькие, — подтвердил Шаповалов. — Но и маленькие деньги мне надо заработать. А чтобы это сделать, я тружусь день и ночь. Это вы тут отдыхаете, а я часами сижу за компьютером, веду переговоры, анализирую ситуацию, принимаю решения. Почему я должен тратить заработанные тяжелым трудом свои деньги, чтобы помочь какой-то Марине. Между прочим, здесь каждый мечтает о моей помощи. И почему я должен выделять именно Марину. Только потому, что она разжалобила моего сына. А завтра тебя разжалобит кто-то другой. Ты должен научиться преодолевать в себе эти мимолетные чувства. Ты мой наследник и должен вести себя, как богатый человек.

— А как он должен себя вести? — хмуро поинтересовался Филипп.

— Он должен уметь отказывать даже тем, кто ему симпатичен. Иначе однажды он останется без всего. А те, кому он помог, в трудную минуту не придут к нему на помощь. Я был свидетелем таких ситуаций множество раз. И это самое печальное из всех зрелищ.

— Ты в таком состоянии не окажешься.

— Постараюсь.

— Извини, папа, что отнял у тебя время.

— Ты не можешь отнять у меня время, оно принадлежит тебе. Как и все, что тут находится.

— Но при этом у меня нет денег, чтобы помочь человеку, — с горечью произнес Филипп.

— Ты можешь получить деньги.

— Как?

— Вместе со мной заниматься бизнесом. Ты должен их заработать. Я не подаю милостыню даже собственному сыну.

— Но бизнес меня не интересует.

— Я живу надеждой, что однажды все изменится. Подумай.

— Не обещаю. Мне надо идти.

Филипп вышел. К Шаповалову пришла удивившая его мысль: один за другим у него было два посетителя, на вид совершено разных. Но что-то между ними есть общее. И это никак не может его радовать.

— Я вышел из тюрьмы и вернулся в свой затюканный городок. В нем абсолютно ничего не изменилось, все та же серость и нищета, но изменился я. Я чувствовал, что за это время сильно поднаторел. Собственный опыт и уроки моего лагерного учителя позволили мне смотреть на мир по-другому. Вряд ли я мог четко выразить те перемены, что произошли во мне, я их скорей ощущал кожей, чем умом. Но от этого мое представление о том, что я обладаю и знаниями и умением, которых достаточно, чтобы подняться на другой уровень, не становилось слабей. Но понимал я и другое: в этом городке мне по большому счету делать нечего, все, что было можно, я тут взял. Да и вообще, нужно постоянно увеличивать масштабы своей деятельности. В противном случае возникнет момент, когда они начнут сокращаться. Это был один из тех уроков моего учителя, который я усвоил на всю жизнь.