Галина Чередий - Крылья мглы [СИ]

— «Мне нужна от тебя не только постель» и «ты любовь всей моей жизни», — парни обычно говорят девушкам до того, как сначала сделать их смертельно ядовитыми для всех окружающих самцов, лишая других вариантов, — усмехнулась я, почти кайфуя от его нервозности. Нет, ну реально, разве это не прикольно заставлять так рефлексировать кого-то вроде этого непрошибаемого засранца.

— Ну что тут поделаешь — ты невероятная, ни на кого не похожая девушка, а я твой единственный в своем роде… в принципе единственный мужчина. Главное, чтобы основная суть тебе была понятна: мы вместе, и это навсегда.

Ну, допустим, фигню с единственным я пока принимать за аксиому не тороплюсь.

— Давай-ка всякими «навсегда» не бросайся, любовничек, — продолжила я топтаться по его нервам. — Но вот до того момента, пока я не пристроюсь в ваших Свободных землях надежно и не научусь правилам местного выживания, вынуждена буду прямо-таки настаивать, чтобы ты держался рядом, подсказывал и учил.

А вот в этот момент язык тела Мак-Грегора явно сообщил, что его наконец попустило. Как всегда, слишком уж быстро, я бы еще подергала его за хвост немного.

— Настаивать, солнышко? — ехидненько заулыбался Киан. — Отдаешь себе отчет, что мне выгоднее как можно дольше не учить тогда тебя ничему путному, учитывая, что это автоматически продлевает период твоей зависимости от меня?

— К сожалению… хотя… к счастью, я прекрасно представляю, с кем имею дело. — Новая усмешка в стиле «я еще даже не начинал удивлять тебя, детка». — Но и у меня есть кой-какой неплохой рычаг воздействия, он же стимул.

— Только не говори, что планируешь шантажировать меня доступом к телу.

— Если ты так просишь — не скажу, но это не значит, что постесняюсь использовать при любой возможности. — Ага, по его сияющей довольством физиономии прямо видно, насколько он мне поверил.

— Ты же понимаешь, что с каждой минутой нравишься мне все больше? — подался он вперед и подпер ладонями чуть впалые щеки, глядя действительно с умилением и всерьез искушая или улыбнуться в ответ, или брякнуть, по привычке, какую-нибудь колкую гадость. На удивление, оба желания мне удалось сдержать, предприняв маневр по уклонению от поднятой им темы нашего совместного будущего в его видении.

— Я понимаю, что ты опять технично съехал на личное, срулив с темы с Краеугольным камнем и угрозы для мира в целом, — ткнула я в его сторону пальцем через стол, за что тут же была поймана за запястье и наказана поцелуем в центр ладони.

— Детка, дался тебе это камень и мир к нему в придачу, — промурлыкал Мак-Грегор и потерся носом и губами об мою кожу, ставшую в этом месте вдруг необычайно чувствительной. Настолько, что от кисти побежали колкие дразнящие разряды по всему телу. — Весь это гемор в рамках нашей пары теперь полностью на мне.

— Очень занимательно. А мне, позволь узнать, какая роль в этой самой паре отведена? Послушной подружки, что будет кашеварить и вышивать, вздыхая у окошка, дожидаясь тебя с ратных подвигов?

— Если только так ты себе представляешь собственное счастливое и безоблачное существование, красавица моя, — пожал плечами Киан. — В смысле, ну воображала же ты как-то свою идеальную жизнь еще до ликторской программы, до тюрьмы, до всего дерьма, что случилось с тобой? Все так делают, даже такие особенные девушки, как ты.

Импульс боли был таким сильным и сокрушительным, как удар с ноги в область сердца, и я грубо выдернула руку из его захвата, едва не уронив Киана лицом на столешницу.

— Представляла, еще как, — практически зарычала, борясь с мучительной, спровоцированной им вспышкой, загоняя ее, как все это время, вглубь. — Только эта идеальная жизнь невозможна никогда.

— Почему, Летти? — Любой намек на насмешливость или легкомысленность исчез из голоса и взгляда виверна. Тело напружинено, словно перед броском, в глазах тревога.

— Потому что она могла быть реальной только с моим любимым мужчиной.

Я швырнула это ему в лицо, как в ярости кидают камень, но не попала, как это обычно случалось в такие моменты, прямиком по себе. А все потому, что не получила в ответ того, чего ожидала. Ни краткой вспышки злости и эгоистичного раздражения, ни отблеска обиды от уязвленного самолюбия, ни разочарования, говорящего «ты безнадежна». Мак-Грегор сидел и смотрел на меня все так же открыто, не думая ощетиниться, огрызнуться, ехидно начать ухмыляться или же напускать на себя притворную печаль. Нет, он снова делал это… был подобен воде, что отражала вспышку моей агрессивной боли не для того, чтобы вернуть ее, как зеркало, он пропустил ее через себя, впитал и погасил, оставаясь по-прежнему невозмутимым и неизменным. И это тут же спровоцировало новый прилив сильнейшей эмоции, на этот раз стыда. Какое право у меня вести себя вот так? Даже если и были у Киана передо мной какие-то прегрешения, то к моему прошлому и к Лукасу это не имеет никакого отношения. Погано пытаться взвалить чужую вину на кого-то, тем более тогда, когда уже многие месяцы сама себе твердишь, что это закрытая, перевернутая страница твоей жизни. Ну и кто, мать твою, сейчас, выходит, грешит? Малодушием, лживой независимостью и непробиваемостью, незаслуженной жестокостью там, где ей не место. Позор, Летти, а еще большую часть жизни мнила себя человеком, точно знающим, что справедливо, а что нет. Мак-Грегор не тот, кто ранил, это был Лукас. Лукас. Но и его я решила тогда раз и навсегда вычеркнуть из жизни. Ну так, может, в конце-то концов, нужно действительно хотя бы начать делать это, честно признав, что до сих пор не особенно старалась. Разделила душу тонкой смехотворной бумажной перегородкой, старательно игнорируя, что при любом внешнем сквозняке на ней проступают кровавые разводы из все еще открытой раны. Пора признать, что ей никогда и не суждено зажить полностью, но, черт возьми, миллионы людей живут с такими рубцами на сердце, однако это не мешает им хотя бы беспрестанно искать дорогу к новому счастью, и только я занимаюсь самообманом, с циничной усмешкой изображая бег на скорость, тогда как в реальности топчусь на месте и раз за разом гнусь от боли.

Мне срочно захотелось на воздух, но Киан встал на моем пути, подперев дверь спиной, и, несмотря на мое невнятное усилие трепыхнуться, прижал к себе, располагая щеку на своей твердой горячей груди.

— Нет, вот так делать ты не будешь. Мы не будем, — пробормотал он, уткнувшись лицом мне в макушку и обнимая, но не стискивая и не создавая ощущения удержания, а предоставляя выбор: остаться в кольце его рук или отойти.

— Как? — спросила, не поднимая головы, все еще борясь со стыдом и тысячей других противоречивых чувств. Нет позора или предательства в том, что мне внезапно хорошо вот так стоять с ним, нет. Это моя новая жизнь, я ее себе разрешила, хватит фальстартов и мгновенных возвратов, нужно реально начать двигаться вперед, а не притворяться на минуты, часы, дни, что делаю это.