Галина Чередий - Крылья мглы [СИ]

Что же, несмотря на поверхностную несобранность и взбалмошность на грани сумасшествия, в наблюдательности и проницательности ей не отказать.

— Мало кто любит вивернов, а у меня даже больше причин, чем у остальных, — ответил Крорр без обиняков. Уж не после своего прежнего сопливо-романтичного признания покинутого дурака-влюбленного ему мелочиться и избегать честности.

— Моя мать любила одного из них, — пробормотала его собеседница, сосредоточенно чертившая какие-то рисунки в рыхлой лесной почве, но вдруг вскинула голову, страшно оскалилась и зарычала: — Так любила, что не смогла пережить его ухода. А теперь я собираюсь найти этого засранца и потребовать ответа, как он посмел поступить так с ней, с нами и что мне делать с этим.

Она ткнула пальцем в свой висок, мотнула пару раз головой, будто силилась хоть как-то навести там порядок.

— Знаешь, как живется, если твое племя, при всей их любви и терпимости абсолютно ко всем, постепенно отдалилось, отгородилось с того времени, как пару лет назад со мной стало происходить такое? Очень-очень плохо, — ответила неправильная нимфа на свой же вопрос, голос ее изменился, и она всхлипнула. — И у всех, кто узнает о том, кто я, появляется вот такое же выражение лица, как у тебя. Как будто вы сразу смотрите на мерзкое чудище с клыками и в чешуе, а не на меня какую есть.

Проклятье, ну только натуральной женской истерики ликтору тут сейчас и не хватало. Особенно, если учитывать, сколь непредсказуемо она может протекать с такой-то кашей в голове, как у этой особи.

— Я не вижу на твоем месте чудище, а просто смотрю, высчитывая, каковы мои шансы на победу, в случае внезапной атаки, и так я бы делал при встрече с любым существом в этих землях. — Ну вот опять, его язык живет своей жизнью.

— Честно? — шмыгнув носом, с надеждой уставилась на него девушка-кошмар своими огромными зенками с искрами, и в этот раз Крорр не избегал прямого визуального контакта.

— Клянусь, я же ликтор, хоть и разжалованный на данный момент, как же может быть по-другому, — пожал он плечами, и ослабленная веревка таки соскользнула вниз, выдавая, что он уже почти на свободе. Копье молниеносно дернулось, нацеливаясь прямо на его сердца, и Бронзовый перестал таиться, просто медленно поднял руки с раскрытыми ладонями на уровень груди. — У меня есть к тебе предложение: мы с тобой, выходит, два изгоя и неудачника, терять нам нечего, кроме жизней. Почему бы на время не подумать о перемирии и даже о союзничестве и не отправится вместе на поиски виверна, чтобы спросить с него за все.

Делала ли из него предателя корпуса и еще большего отступника попытка вступить в сговор с тварью из Зараженных земель? Да кому не наплевать, учитывая, насколько сильным и, безусловно, полезным союзником она способна стать. Ему предоставили выбор самому выживать как угодно и добиваться поставленных целей, вот он это и делает.

— А если это разные ящеры? — Нимфа нервно заерзала на месте и задала вопрос чисто для проформы, Бронзовый уже видел это. Все верно, интуиция его не подвела — девчонке он почти бесполезен как соратник и помощник при ее врожденной силе, а вот хоть какая-то компания, спутник, разбавляющий ее одиночество, необходим.

— Найдем обоих, — заверил ее ликтор, наблюдая за выражением искренней, почти наивной радости, вспыхнувшей на хорошеньком личике. Стоит ли ему стыдиться использования чужих эмоций подобным образом? С чего бы, учитывая, кто перед ним.

Наконечник копья заплясал, взлетел к его лицу, едва не лишая глаза, и опустился, подцепляя и с легкостью перерезая, чисто формально уже, естественно, и без того обвисшие путы.

— Я согласна, — голосок нимфы зазвенел в лесу, как хрусталь. — Хочешь кушать?

— Прямо интересно, чья шкура будет попорчена в процессе сбора доказательств, зная уже твои методы, — настороженно прищурилась я, — очень надеюсь, что не моя.

Мак-Грегор отложил нож в сторону, потянув за края, тщательно разровнял холстинку, в которую был завернут сыр, и поднял на меня необычно серьезный для него взгляд, демонстрируя до жути привлекательную морщинку, образовавшуюся между его бровей.

— Нет, детка, твое участие в истории с камнем уже закончено, — обычно бесящее меня «детка» он произнес так, будто по щеке погладил.

— Кто сказал? — тут же ощетинилась я, слегка ошарашенная интенсивностью ощущений от его тона, казалось бы, ничем не обоснованных.

— Я говорю. — Он стал постукивать по столешнице пальцами, я бы сказала, что нервно, если бы не была уверена: его нервы — гребаные стальные тросы. — Собственно, я вообще все время пытаюсь тебе дать понять, что нет истории «ты плюс камень».

— Да?

— Ага. Меня не высказать, как заводит фехтовать с тобой словами, но сейчас тот момент, когда должно прозвучать мое… э-э-эм-м… — он повертел кистью в воздухе, явно подбирая слова, поддержав это резким движением головы, — официальное мужское заявление о намерениях.

— Хм… это еще что такое? — попыталась я сохранить обычный настрой взаимного тотального стеба, который неотвратимо ускользал. — Ты уверен, что твои обыкновенные подъезды с целью увидеть меня на спине именно так называются?

— Нет, не уверен, — почти огрызнулся Киан, сверкнув на меня глазами одновременно смешливо и раздраженно, — но точно знаю, что желаю до тебя донести.

— Выбора, хочу ли я услышать это, у меня, само собой, нет? — пробормотала я, уже понимая, что он собирался обозначить границы нашего «ни к чему не обязывающего времяпрепровождения». Ладно, хрен с ним.

— Прости уж, красавица, ты умудрилась зацепить за живое виверна, и у тебя отныне есть выбор во всем, кроме как быть или не быть со мной. — Мак-Грегор посмотрел с легким вызовом, похоже, ожидая немедленной отрицательной реакции. Но я промолчала, с одной стороны, давая ему завершить свою мысль, с другой — внезапно понимая, что испытываю нечто весьма похожее на облегчение от его заявления. — Я к тому, чтобы ты не думала, что все эти охрененные постельные упражнения — это все, что мне от тебя нужно. Между нами все серьезно.

Желание возразить просто ради противоречия как такового было непреодолимо. А вот вспышки паники или отторжения не появилось, что очень странно. Хотя, может, и ничего странного. Слова — это только слова, жизнь заставила выучить сей урок номер один «на отлично». Номером два шло: «все изменяется иногда скоротечно и абсолютно», и «далеко не все действия и решения можно объяснить с позиции разума или логики».

— Ты какой-то неправильный мужик, знаешь? — поинтересовалась, размышляя, стоит ли вообще вступать в дискуссию с Кианом. Наблюдения показали, что это бессмысленно.

— Почему? — по излишней жесткости линии его плеч, я считала, что он напрягся еще больше, ожидая от меня взрыва, вместо того что расслабиться. Умненький зелененький мальчик.