Екатерина Смолина - Яд для демона

Анранар тоже молчал. Внимательный, изучающий взгляд, эти нахмуренные в ожидании реакции брови. Сильно же он тогда пострадал, если и демоническая регенерация до сих пор не убрала все следы той битвы. И всё же…

Один человек может принести боль пытками. Другой — одним своим существованием, несбывшимися надеждами и лучшими в жизни воспоминаниями. Ран был таким.

Нанэри оставила нас одних, тихонечко прикрыв за собой двери.

Он подошел ближе, и снова взял за руки. Как тогда, в саду. И вроде совершенно спокойно всё внутри, только отчего — то эти самые руки предательски дрожат. Этот взгляд будит не самые лучшие в данный момент воспоминания. Потому что нельзя так смотреть, нельзя!.. Ну пожалуйста, мне же больно — стража безумного едва сдерживаю…

Словно поняв мою боль, Анранар обнажил мою руку со змейкой. Накрыл её ладонью, и… В глазах разом потемнело. Я вцепилась в его одежду, чтобы не упасть, потому что ноги больше не держали, меня трясло, а страж снова, — как и в предыдущие две ночи! — унялся.

Боли больше не было. Ни капли.

…И, боги раздери, как же не хочется отрываться от родного тепла!..

— Сарнай, почему ты ушла? — приобнял, держа за руку.

Я вспомнила события полугодовалой давности. Немного знобило. Пришлось тихонечко выпрямиться и отойти в сторону.

— Потому что я устала всегда и везде быть виноватой. Тогда, полгода назад, я пришла поговорить, боялась войти к тебе, не знала, как начать разговор. Но это и не потребовалось: я услышала ответ на свой вопрос и так. Ты сказал, что тебе не нужна женщина, не способная контролировать себя. Что я предательница, и ты не хочешь со мной разговаривать.

Анранар нахмурился, вспоминая.

— С чего ты решила, что это о тебе? Я говорил о сестре.

Удивлённо вскинула брови, испытующе взглянув на скуластое лицо.

Врёт? Все мужчины врут. Все женщины делают то же самое. Но даже если он говорит правду… Страшно. Возвращаться, делать шаг назад — страшно. Лучше уж как есть.

— Даже если и так, то это уже не важно. Мне здесь спокойно, и никто не требует стать собственностью. Я устала, Анранар. Не хочу больше быть куклой в мужских играх. Я хочу быть собой, пусть и ценой боли.

— Глупо.

— Может и так. Но это мой выбор. Мой!

— Ты даже не хочешь попытаться начать сначала?

— Зачем? Ты знаешь, чем отличаются эрегинии от обычных женщин? Тем, что голод и сила не дают шансов отказаться, если желание уже пробудилось. Или вылечить, обмениваясь сонмом энергий, или попросту съесть. Я не смогла быть верной, — это невозможно. Зачем я тебе… такая?

Отчего-то за его реакцией больно наблюдать. Больно ждать окончания разговора, и вновь признавать собственную суть, которая идёт вразрез с его идеалами. А он отвернулся, хмурится. И это тоже мучительно.

Ну же, Ран, давай быстрее покончим с этим…

— Я знаю, Сарнай. Я всё это знаю. И про Норгелана знал, — ты зря боялась этого разговора. Глупый поступок, что и говорить. Не могу сказать, что был счастлив слышать и ощущать всё это. Я был зол на тебя… — глухо выдохнул, стиснув крышку стола. — Да бездна, Сарнай, как же я был зол!..

Закусив губу, я отвернулась, сжавшись в тугой комок. Горло душили слёзы.

— Обед. Мне пора… — шагнула к двери, вытирая со щёк солёную влагу.

Анранар опередил. Быстро нагнал, захлопывая перед носом едва открытую дверь.

— Я не договорил! — тихо рыкнул сверху. — Сарнай, ты хоть поняла, что без этой измены даже моя помощь бы не сработала? Страж ведь действительно погиб. Тебе удалось возродить его начало раньше времени. Без него мы бы оба погибли, глупышка. И Афресия бы не помогла.

Мы герои, да. Я и моя похоть. И один упрямый демон, стоящий поперёк дороги. Руку мощную упёр в дверь и не выпускает. Не договорил он, видите ли!

— Это всё уже не важно, — прошептала. — Теперь уже не важно. Спасли империю — рада. Но у меня другая жизнь.

— Сарнай, посмотри на меня.

Смотрю. Заставляю себя не отводить взгляд от пронзительной тьмы.

— А теперь скажи, что больше всего хочешь, чтобы я ушел. Навсегда. И я обещаю тебе, что так и будет.

Сердце сбилось с ритма. Я сглотнула.

Это нечестно. Нечестно!..

Нежный, требовательный поцелуй захватил губы. Я не смогла оттолкнуть, замерла жёлтым столбиком, а затем… обняла и ответила. Можно восхищаться, как он целуется, какой он потрясающе ласковый и бережный, и как растворилась в этих чувственных прикосновениях. Но это было ничто по сравнению с происходящим в душе. Важное, ни на что не похожее, всеобъемлющее спокойствие и понимание того, что жизнь прежней не станет уже никогда. Вот какие чувства разрастались между нами тёплым комом!

Через минуту мы стояли, все еще держась за руки. Я улыбнулась, ощутив, как он уткнулся носом в мою макушку. Не хочу, чтобы ему помогали другие девочки из храма. Сама помогу, сама вылечу, — и шрама не останется!..

— Когда-то мне тоже пришлось сильно разбираться в себе, — подал голос Ран. — На это ушли годы. Надеюсь, ты справишься быстрее.

Спустя неделю я отпросилась у нанэри выйти за пределы храма. Анранар вновь звал гулять и обещал вернуть к ужину. Ночные кошмары отступили, Нага вела себя смирно. Савинар долго хмурилась, противилась моей первой прогулке вне храма. А потом вдруг по — матерински обняла, и шепнула, что желает мне удачи и благословляет. Грозно сотрясаемый кулак для Анранара тишком от меня так же не остался незамеченным.

Со дня разговора мы гуляли почти каждый день. Кажется, это и было «начать сначала». Я держала его за руку, впитывая тепло мозолистой кожи. Мы общались, — всё было действительно заново. И неловкие разговоры, и осторожно сжатые пальчики. Он трогательно помогал перешагнуть даже самые мелкие овражки, и каждый раз переносил через мелкую горную речку, хотя одна рука его ощутимо плохо слушалась.

Преодолеть самой все эти мелкие трудности было не сложно. Трудно оказалось не бежать впереди него, не обижаться, когда останавливал, чтобы помочь. Понять, что для него важны эти мелочи. Но, в конце концов, мне даже начало нравиться!

— Анранар… — потянула за руку после долгого молчания.

Просто залюбовались природой, да и домик впереди симпатичный нарисовался, как отметина на нашем маршруте. Каменный, местами отделанный деревом. Он выглядел очень прочно и надёжно, только смущало, что стоит в одиночестве. И всё равно — нравился.

Ран обернулся, вопросительно вскинув бровь.

— Это ведь ты ночами мою Нагу усмиряешь?

Он пожал внушительными плечами.

— Другого выхода пока нет.

— А если есть? — смущённо покраснела, спрятав взгляд. — Заодно тебя бы подлечила…

Касание двумя пальцами моего подбородка заставили прямо взглянуть в скуластое лицо.

— Ты уверена, что хочешь этого? Я смогу удерживать твою сущность, сколько потребуется, если буду оставаться с тобой на ночь. Боли больше не будет.