Галина Чередий - Оригинал

— Никто не может этого точно знать сейчас, — уклончиво ответил асраи.

— Ерунда! Он выбрал бы сильнейшего, невзирая на родство! — Грегордиан подошел к столу и, опершись на него руками, навис над помощником, но тот хранил непроницаемое выражение лица, отказываясь выражать собственное мнение по столь щекотливому вопросу. — И большую часть жизни я злился, думая об этом, уверенный, что, устраивая те испытания, отец желал просто в последний раз продемонстрировать свою власть и превосходство. Но только сейчас я понял, что поступил он верно. И я собираюсь последовать его примеру. Передавать пост архонта следует не по родству, а по праву силы и достоинства. С появлением Эдны меня просто больше не угнетает ожидание того момента, когда нужный претендент найдется. А сам факт наличия или отсутствия у меня ребенка давно перестал меня волновать. Привык считать, что роскошь иметь детей только ради того, чтобы мое семя не пропадало даром, не для меня. Так что решение не иметь их вовсе никакая не потеря, друг мой.

— И на это никак не влияет тот факт, что Эдна тоже никогда не будет иметь возможности родить, пока она с тобой?

Упрямого асраи не так просто убедить, за то деспот его и ценил, но и выворачиваться наизнанку перед ним не собирался. Важно то, что думает он сам и какое принял решение, остальные его примут или уйдут с его дороги, так или иначе.

— Если думаешь, что на меня повлияли ее речи о справедливости и прочей человеческой околоморальной чуши, то ошибаешься. Для нее это не будет добровольным выбором, в отличие от меня, — только и ответил Грегордиан и отвернулся, давая понять, что не настроен дальше говорить об этом.

— И все равно… Ты мог бы оставить Илву тут, пока она нужна, а Эдну отправить в мир Младших и навещать, когда хотел бы, и она никогда и не узнала бы… — Алево прикусил язык, натолкнувшись на свирепый взгляд своего архонта, и порочно ухмыльнулся. — М-да… плохая идея… в смысле — с навещать, учитывая, что ты, похоже, готов проводить в ней каждую свободную минуту.

— Вот уж точно, — и как деспот ни скрывал, наблюдательный асраи заметил проблеск почти животного голода в его глазах и то, как дернулись ноздри, выдавая предвкушение. — И думаю, я дал ей достаточно времени на отдых. Поэтому намерен сейчас же пойти разбудить Эдну и устроить краткую встречу с Остадаром. Пусть уже гоет снимет камень с моей шеи окончательно, и тогда ближайшие сутки я никому не советую меня беспокоить, если, конечно, дварфы не найдут способ переместиться к Тахейн Глиффу мгновенно.

— Кто бы ожидал, что этот волшебник будет… хм… таким, — немного озадачено почесал подбородок Алево. — Я бы точно принял его за человека, если бы не чуял от него такую магическую мощь. Самый странный полукровка, которого мне случалось встречать. Интересно, какой же расе фейри принадлежит вторая половина его крови?

Долгожданный загадочный гоет оказался невзрачным, низкорослым мужчиной с сероватым нездоровым цветом кожи, почти бесцветными невыразительными глазами и даже легкими залысинами. Архонт бы и сам принял его за чистокровного человека средних лет, потому как обычно потомки людей и фейри выглядели гораздо привлекательнее.

— Мне плевать, если честно! Пока он добирался, надобность в тех услугах, оказать которые не смогли другие маги, отпала. Но теперь есть кое-что другое, — Грегордиан, прищурившись, посмотрел на помощника, будто решая, нужно ли продолжать. — Если выяснится, что история с проклятым амулетом не прошла бесследно для Эдны, то этот гоет не может покинуть мою башню живым. И мне не нужно, чтобы вообще кто-то мог рассказать, что он был в Тахейн Глиффе.

Алево не поменялся в лице, и даже в его ярко-голубых глазах не мелькнуло и тени сомнения или порицания, будто только что Грегордиан и не озвучил, что собирается не только пойти против одного из самых строжайших законов их мира, повелевающего немедленно уничтожить женщину понесшую чудовище, но намерен и убить любого, кто мог об этом знать или догадываться.

— Позволю себе дать совет, — только и сказал асраи. — Не стоит убивать его на глазах у Эдны. Очень уж она к этому восприимчива. Просто дай мне знак, когда будешь его выпроваживать.

С минуту Грегордиан продолжал свое визуальное проникновение в мысли и намерения Алево. Этот асраи был тем, кому он мог доверять больше, чем кому бы то ни было, но все же настолько ли? Они через многое прошли вместе, вот только никогда раньше Алево не был свидетелем нарушения деспотом заветов самой Богини. Но ведь он прежде их никогда и не нарушал. В столь редко открытом ответном взгляде асраи не было одобрения его возможному преступлению, но и отторжения и осуждения тоже.

— Остадар прибыл почти ночью, после твоего визита и изучения браслета и твоей печати не покидал отведенных ему покоев, я об этом позаботился. Его успели увидеть лишь несколько брауни, прислуживавших ему, — с привычной циничностью продолжил Алево, все так же не отводя глаз. — Если необходимость возникнет… у нас еще более чем достаточно слуг.

Грегордиану не слишком нравилась мысль об участи, которая может постигнуть практически беззащитных брауни, но любая проблема требует своего решения, а если Эдна окажется беременна, это — единственное. Никаких сплетен, ни намека не должно просочиться. Думать пока о том, что его женщина не монна фейри и что принудительное избавление от ребенка, пусть даже такого, может нанести ей серьезный вред, причем не столько физический, сколько душевный, он пока просто не хотел.

Коротко кивнув, Грегордиан пошел к двери.

— Я иду будить Эдну. Всех посторонних из башни отошлю. Приведи гоета.

— Господи, Грегордиан, дай мне хоть пару минут привыкнуть и порадоваться, что ли, — все еще чувствуя себя почти контуженной, пробормотала я, когда он потянул меня в гостиную.

У тебя еще целая жизнь впереди для этого, Эдна. Не знаю как насчет порадоваться, а вот пожалеть, что связала себя со мной навечно, точно успеешь, — ответил он, усмехаясь. — Но никакие твои сожаления теперь уже ничего не исправят, и от меня ты не освободишься никогда. Даже если дварфы или еще кто-нибудь умудрятся меня прикончить, я рядом с тобой вечной тенью останусь, и ничьей, кроме как моей, ты никогда не будешь. С тем же успехом он мог обрушить мне на голову ведро ледяной воды. Все буквально распиравшее изнутри ощущение быстро растущего бесшабашного счастья сдулось, осело на самое дно души, будто пламя, щедро посыпанное влажным песком.

— Это совершенно дурацкая шутка! — мгновенно рассердившись, упрекнула я и попыталась выдернуть свою руку из его хватки, чего, впрочем, деспот и не заметил.

Он отпустил меня, только подведя к одному из кресел, которые не так давно были возвращены его покои вместе с почти всей остальной мебелью.