Надежда Волгина - Игрушка для чёрного мага

Ей ли не знать. Она бы назвала это даже не раздражением, а нетерпением. Сама она чувствовала себя помехой на его жизненном пути. Но она не навязывалась, а всего лишь согласилась на не самую легкую роль.

— Ты казалась мне слишком простой и невежественной, совершенно мне не подходящей. Потому я и нанял всех этих учителей…

Он снова замолчал, прижимаясь губами к ее шее. Из груди его вырвался тяжкий вздох.

— Сможешь ли ты простить меня за то, что унижал? — прошептал он ей на ухо, лаская его губами. Лина могла поклясться, что по телу от его щекочущего дыхания побежали мурашки. Но ничего этого Люк не заметил. — Я делал это специально, потому что злился… Теперь я понимаю, что уже тогда желал тебя со страшной силой. Но это было из разряда… В общем, я не мог об этом думать, а уж тем более, верить этому.

Она понимала и никогда не считала себя ему ровней. Унижать себя не позволяла, но и на одну с ним ступень не становилась никогда даже мысленно. Как же это все грустно!

— А потом я стал лучше узнавать тебя, больше разговаривать. И тогда я понял, что красота твоя вовсе не холодная, что внутри тебя живет очень цельный человечек, который точно знает, чего хочет от этой жизни. Ты с таким жаром каждый раз доказывала, что ничем не хуже меня, что, наконец-то, и я это понял. И знаешь… я как-то вдруг осознал, что все те девушки, что нравились мне раньше, не идут с тобой ни в какое сравнение.

Бедное ее сердце! Оно пропускает удар за ударом! Если так и дальше пойдет, то оно остановится от радости. И тут Лина отчетливо почувствовала, как шевельнулись пальцы на ногах, а потом и на руках, но больше ничего сделать она не смогла. Даже малейший знак, что слышит его, послать Люку не получилось.

— Там, на озере… я испугался силы своих чувств к тебе, — его голос звучал так тихо, что Лине приходилось напрягать слух. — С тобой мне было так хорошо, как ни с кем до тебя. И я понял, что мне будет хотеться этого все время. Второй раз я испугался в пещере истины, когда едва не отменил ритуал, который заставил тебя мучаться. Я не имел права заставлять тебя проходить через все это. И за это я тоже хочу попросить прощения. Не знаю, хватит ли у меня сил сказать все это тебе в лицо… Но сейчас я не могу молчать, слова сами рвутся наружу.

Он снова замолчал. На этот раз молчание длилось дольше, гораздо дольше. Лина уже решила, что Люк не заговорит снова, но она ошиблась.

— Когда твоя мама сообщила мне, что ты попала в больницу, в голове словно что-то щелкнуло, и все встало на свои места. Я едва не сошел с ума, когда понял, что люблю тебя. Я и сейчас схожу с ума от одной мысли, что ты можешь так и не узнать об этом…

Он говорил что-то еще, но Лина слышала плохо. Слова любви, высказанные так естественно, во власти порыва, оглушили ее. Из глаза скатилась одинокая слеза, оставляя мокрую дорожку на щеке. Но и этого Люк не заметил. Он любит ее! Вот так просто взял и признался в том, во что она боялась верить и о чем запрещала себе мечтать.

Люк аккуратно перевернул ее на спину и едва уловимо коснулся ее губ своими.

— Я знаю, что нужно делать! Теперь знаю… Спи, моя любимая строптивая девочка. Завтра я спасу тебя.

И она уснула. Впервые за последние дни сознание не уползло от нее без предупреждения, чтобы вернуться, когда ему вздумается. Она именно уснула со счастливой улыбкой на губах. И пусть улыбалась она в душе, а внешне оставалась такой же неподвижной, но сердце ее пело от радости и билось в унисон с сердцем Люка. Теперь Лина об этом знала точно.

На утро они переместились в Саржению. Но не в дом Люка, как сразу же поняла Лина, услышав взволнованный голос Каролины.

— Что с ней?!

— Не знаю, — ответил матери Люк. — Она заразилась сама, когда лечила… Врач сказал, что вирус этот ему не известен.

— Куда ты ее несешь? — раздался голос Альметия.

— В артефактную. Ветер проснулся?

— С рассветом…

— Это хорошо!

— Сын! — остановил Люка с Линой на руках голос его отца. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — тихо проговорил Альметий.

— Теперь да, отец. Это раньше я был слепцом…

— Я распоряжусь принести в артефактную кушетку.

Лина не понимала ровным счетом ничего. Зачем Люк принес ее в дом отца? И для чего несет в артефактную? Снова какой-нибудь ритуал хочет провести?.. А в голову уже закрадывалась мысль, которой она отказывалась верить. Этого не может быть! Не может Люк пожертвовать всем ради нее.

— Потерпи, любимая, скоро все закончится, — прошептал Люк ей на ухо, укладывая на кушетку, которую перед этим внесли слуги, судя по характерному шуму.

Без его теплых и надежных рук Лина чувствовала себя осиротевшей, лежа на жесткой кушетке ничем не накрытая. Она зябла, но не могла об этом сказать. Люк же что-то делал, но по звукам Лина не могла определить, что именно.

А потом она услышала скрип, от которого на голове зашевелились волосы. Значит, ее догадка, которую она даже близко не подпускала, оказалась верна. Так могло скрипеть только перо по плотной бумаге. И ничего, что она никогда этого звука не слышала раньше. Она знала, что Люк пишет в ветре свершений.

Ветер поднялся такой силы, что едва не сдул ее с топчана. Он закружил вокруг Лины с грозным завыванием. Кажется, под его натиском даже пострадала ее одежда. И продолжалось это так долго, что Лина уже даже перестала чувствовать твердую поверхность под собой. Она ничего не слышала, кроме всепоглощающего шума в ушах, рожденного ветром. Тело ее потеряло даже ту чувствительность, что была раньше. Но страха не было. С замиранием сердца она ждала, что же будет дальше.

Когда ветер стих, какое-то время ничего не происходило. Чувствительность не возвращалась к Лине, и страх все больше завладевал ее душой. Но потом к ней подошел Люк и зачем-то прижал ладонь ко лбу.

— Лина, — позвал он. — Открой глаза. Теперь ты можешь это…

Она попробовала и почувствовала, как дрогнули ресницы, и веки медленно начали приподниматься. В артефактной было сумрачно, и привыкать к свету ей не пришлось. Первое, что увидела, было взволнованное лицо Люка, склонившегося над ней.

— Попробуй сказать что-нибудь, — растерянно улыбнулся он, встречая ее взгляд.

— Люк… — это первое, что пришло на ум. Да и это имя единственное постоянно крутилось в ее голове.

— Получилось! У нас получилось! — на этот раз счастливо улыбнулся он, сгреб ее в охапку, прижимая к себе и покрывая лицо поцелуями.

Какова же была радость Лины, когда смогла вскинуть руки и обнять Люка за шею. Как долго она мечтала об этом.

— Люк, — повторила она. — Ты пожертвовал своим желанием…

— Нет, — тряхнул он головой. — Ты и есть мое желание, только понял я это не сразу. Знаешь…

— Я все знаю, — прижала она пальцы к его губам и отчаянно покраснела. Сейчас ей почему-то показалось, что вчера, в тишине ночи, она занималась подслушиванием самого сокровенного.