Марк Шувалов - Возвращение

Крайне странный тип. С одной стороны вроде даже привлекательный внешне и дорогим парфюмом пахнущий, но что-то с ним было явно не то. Начать с голоса – так называемого артикулированного баса. Это не когда закладывает уши, а когда вы слышите некую низкочастотную структуру, от которой безотчетно вибрирует ваше нутро. Не удивительно, что он держал весь персонал своей фирмы в постоянном напряжении. Но меня, в отличие от большинства его сотрудников, вовсе не страх перед ним одолевал, а какой-то нездоровый интерес. По моим ощущениям человек с такими глазами, несмотря на столь неординарный голос, не мог быть ни злым, ни грозным. Чудилось мне в нем что-то сродни моей собственной неизбывной и неискоренимой тоске. Наверно именно поэтому в непосредственной от шефа близости я неизменно впадал в состояние подобное ступору. Это когда хочешь оправдаться или что-то другое сказать, но тебя совершенно непонятная немота сковывает; хочешь двинуться – и не можешь, даже если не виноват ни в чем. Будто в нулевом пространстве оказался.

Н-да… неясное, неопределенное состояньице, холодком отдающее. И все потому, что какой-то основательный подвох мне чудился в тамошнем устройстве, не только документооборота, но и всей технологической цепочки. Многое мне там неправильным казалось – я ж до этого успел в одной серьезной конторе поработать, откуда пришлось уйти, поскольку человек, место которого я временно занимал, вернулся из-за рубежа. Но две бывшие мои академические патронессы кое-чему все же успели меня научить и рекомендации отличные дали, так что сложностей с трудоустройством на новом месте не возникло. Повезло мне с ними, особенно с Лизаветой. Эта язвительная и суховатая, как профессорша, мадам с умопомрачительно стройными ногами почему-то прониклась ко мне почти материнской заботой. Да что там, просто шефство надо мной взяла и натаскивала, будто заместителя себе готовила. И очень не хотела со мной в итоге расставаться, хотя, как и другим, внешне никогда никаких нежностей не выказывала, а свое расположение ко мне выразила напоследок кратко, жестко и емко:

– Звони, если что. Помогу советом, а может, чем и посерьезней.

И я знал – ее поддержка будет конкретной и весомой. Имела она определенный круг влиятельных знакомств, однажды даже водила меня к одной генеральской вдове – поработать переводчиком в разговоре с приезжими гостями. Помнится, там я впервые попробовал черной икры, которая ни черта мне не понравилась. Вот внучок генеральский – совсем другое дело. На этого мальца я сразу внимание обратил. Не дорос он еще до дела-то, сопляк 13-ти лет, но верткий и ушлый, паразит. Видать, что-то такое уже о себе вкурил, во всяком случае, весьма откровенно и нагло обстреливал меня рысьими жадными глазищами и не просто, а все ниже пояса поглядывал – наверняка мой предательский стояк приметил. Я не знал куда деваться, боялся, как бы бабушка его чего не подумала. А хулиганистый шкет не парился, сигарету у меня попытался панибратски стрельнуть на балконе – под взрослого косил и басом все норовил говорить.

Сигареты от меня он, конечно, не получил – не курю. Но ничего так, не просто смазливый, а по-настоящему красивый пацан и смелый. Я не таким в его возрасте был – зажатым до ужаса, хотя гормоны и меня дико донимали в подростковый период. Но воспитание не позволяло мне очень многого притом, что голова мутилась – завывал я и готов был иной раз даже дырку в заборе трахнуть. А этому отпрыску маститого военачальника, невзирая на гувернантку, свободы, небось, побольше моего предоставлялось.

Генеральша тогда взяла номер моего мобильника и даже пару раз звонила – разумеется, всего лишь в благодарность Лизавете, – с праздниками поздравляла и деликатные вопросы задавала типа того, как дела у меня по службе продвигаются. Поспособствовать желала. Знала б она, какую гуманитарную помощь мечтал я от нее принять, спрятала бы своего внучка сахарного куда подальше.

Помнится, Лизавета, когда мы у генеральши чай пили и мило беседовали, пару раз стрельнула глазами с мальчишки в мою сторону, но быстро успокоилась, ибо поняла, что я держусь в строгих рамках приличий.

Сколько себя помню, я вечно становился любимчиком зрелых дам, начиная с подруг матери и заканчивая завкафедрой психолингвистики Нинелью. И давно уже не удивлялся этому, однако Лизаветино покровительство ценил особо, ведь мы с ней словно кодами обменивалась отдельными словами, понятными нам обоим двойственными и даже тройственными смыслами. Не мог я устоять перед ее блестящим интеллектом, и совершенно без разницы мне было, что она тетка в возрасте и у нас с ней вроде бы ничего общего нет. Оказалось, есть…

Между прочим, я сразу приметил, что между ней и моим новым шефом явная чувственная искра пробегает. Уж очень он смотрел на нее, когда она приехала однажды осведомиться, хорошо ли я устроился. Она ершилась в его присутствии, но у меня промелькнула мысль, что возможно, даже роман у них случился в прошлом, во всяком случае, взаимная симпатия определенно осталась. И я вполне понимал шефа в этом смысле, ведь, несмотря на свои сорок пять и желчно-язвительный характер, Лизавета многим молодым бы фору дала и не только из-за своих ног. Уж не знаю, какие она там диеты и процедуры применяла, но выглядела потрясающе. А четко поставленная дикция с виртуозным актерским vibrato и презрительно изогнутыми губами только придавала ей особого шарма. В паре с моим директором они вполне могли составить весьма неординарный голосовой дуэт.

И все бы хорошо, не вызывай у меня ее друг-приятель такого непреходящего недоумения, а временами и откровенной оторопи. Да и фирма его по какой-то особой схеме работала.

Если бы не свербящее любопытство, давно бы сбежал я оттуда – на фига мне такие сложности. Однако ж конкретно там завис, хотя Лизавете упорно не звонил, не хотел ее разочаровывать, ведь наравне с другими сотрудниками испытывал постоянное замешательство в присутствии колоритного директора. Нет, не боялся я его, страшно интриговал он меня – смурным выражением лица, недобро поблескивающими темными глазами и расстегнутым воротом с ослабленным узлом галстука, точно душило его что-то. Лысый бы хмыкнул и диагноз тут же выдал бы. А меня гипнотизировал этот ворот, пряталось за ним нечто запретное.

Еще мне очень хотелось понять, почему все в этой конторе просто зубами держатся за свои места. Правда, шеф платил очень хорошие деньги, даже мне, новичку, такой оклад после короткого испытательного срока положил, что изумлению моему не было предела. Конечно, отличная рекомендация Лизаветы сыграла свою роль, только вот отрабатывать ее приходилось, постоянно балансируя и подстраиваясь под повадки этого монстра.