Марк Шувалов - Возвращение

Сразу навалилось чувство вины, и первой всплыла мысль, что из-за меня и моего долбанного обморока Женьке пришлось покинуть гнездо свое беличье, которое она так долго и любовно свивала. Ведь все здесь приобреталось на ее деньги задолго до моего появления, и уйти должен был именно я, а ушла она… хотя я просил ее вчера только дать мне время собрать вещи.

О чем-то я еще думал, но так и не успел разрешить для себя. О нашей с ней клятве, об общем счете в банке на две карты, о мечте поехать в Грецию, чтобы увидеть Акрополь и Парфенон. Ах, да, о квартире еще думал, чтоб ей провалиться… Как же я притух, когда впервые оказался тут. Мне сразу захотелось сюда переехать, но виду я не подавал, дабы вдруг не предстать перед Женькой полной дешёвкой. У меня ж совершенно никаких корыстных мыслей не имелось, просто было жутко любопытно узнать, как живется в таком доме. Оказалось – очень даже неплохо живется.

С маман мы тоже не бедствовали, у меня всегда имелась своя отдельная комната, правда, никаких слишком уж навороченных благ цивилизации позволить себе мы, конечно, не могли. Да, в общем-то, я и не заморачивался на них никогда, хотел разве что более крутой ноут приобрести. Но это как с автомобилем – имеющий логан всегда мечтает о ниссане, и так до бесконечности. Однако когда переехал к Женьке, первое время просто млел от модного дизайна и современного интерьера, в котором ощущал себя совершенно иначе, нежели дома. Странные порой метаморфозы происходят с людьми в различных интерьерах, наверно потому, что мысли разные порождают у одного и того же человека.

А Женька откровенно наслаждалась, наблюдая мои восторги от стильной отделки комнат и всех этих посудомоечных машин, агрегатов для приготовления кофе, тостов и грилей, а еще от джакузи, где мы любили балдеть с ней на пару. Впрочем, она прекрасно видела, что мне хорошо с ней не только в этой квартире. И, действительно, я по-настоящему кайфовал, правда, не совсем так, как она думала, и вовсе не от того, от чего ей бы хотелось. Но ведь кайфовал…

Женька… не подвело меня первое впечатление – разительно отличалась она от всех девах, когда-либо разводивших меня на секс. Была в ней какая-то неуловимая инаковость, нечто совершенно для меня непостижимое и запредельное, до дрожи и желания рассмотреть почти вплотную каждую ее невинно детскую складочку на теле, нежном и гладком, имевшем вроде бы женские формы, но относившемся все-таки к какой-то иной форме жизни, нежели я и другие люди.

Потому-то меня нисколько не удивляло количество ее приятелей, она их своей физиологической тайной к себе притягивала, на которую и я попался. Кстати, почти со всеми ее друзьями я отлично поладил – у меня ж самого не то что друзей, просто знакомых по жизни на порядок меньше. А тут и водники, и горники, и пешеходники, и даже альпинисты – полный комплект. Женька в команде каякеров обреталась, но дружила с очень многими ребятами из федерации спортивного туризма, где и разряды учреждались, и на соревнования посылали самых лучших, и спонсоров для команд находили.

Веселый это был народ, безбашенный и увлеченный, порой до фанатизма. Главное, приняли меня как своего. Только теперь, наверно, все кардинально изменится, я ж для них кто – муж беличий и дружу с ними со всеми сразу, а, значит, ни с кем конкретно. Не то что Женька – с каждым, да еще как!

В прихожей на крючке болталось две связки ключей: мои – с брелоком от Статойла и Женькины – с рыжим хвостиком. Как же мне нравились эти ее трогательные штучки – мелочи разные забавные, мягонькие, пушистые. Н-да-а, нравились… хотя почему собственно? Сама ведь она никогда не любила подобных аксессуаров, данные детали появились постепенно и вполне понятно, что для меня. Женька точно улавливала, какой именно антураж мне подсознательно хотелось видеть рядом с ее обликом.

Однако ж весьма странные прихоти. И откуда они только взялись у меня? Определенно что-то фрейдовское. С детства я вроде чурался всего бабского, разных бантиков и рюшек, стыдился их даже в руки брать. Но точно помню – они притягивали меня в тех абсолютно необъяснимых созданиях, которые казались мне какими-то инопланетянами, которых я мечтал разгадать и в то же время опасался. И началось все с кудрявого чудовища из соседней квартиры по имени Зоська. Вот кого в изобилии всегда украшали всяческие банты, оборки, фестончики на платьях и беленьких гольфах. Родители у нее еще были очень интересные – поляки. Смешно так говорили – «святый Йезус-Мария».

У этой пухленькой веселушки с молочными щечками произношение сильно хромало, что мешало ей постигать школьную программу наравне со сверстниками, и по договоренности между нашими матерями я учил ее русской речи.

Потом в моей жизни было еще несколько странных женских существ, которые непременно желали любить меня самыми извращенными способами – это уже в универе. Но Женька даже на их фоне являлась абсолютным исключением, ведь это не она, а я первым потянулся к ней. И ночи не спал, и дрожал, когда она в офис к отцу приходила. Много в ней намешано было женственности, однако ж, одевалась и вела она себя всегда, как подросток. С независимым таким видом, словно ей известно нечто недоступное простым смертным. Напоминала она мне неземных подиумных мальчиков-аэлит – походкой своей, высокими утонченными скулами и бесстрастным выражением лица. К тому же, она единственная не выкачивала из меня энергию потребительски и не грузила никакими проблемами, разрешая их все без моего участия. Как ни странно, это и привязывало меня к ней, и мучило одновременно, ведь, несмотря ни на что, подозревал я во всем нас соединившем какую-то скрытую подставу, ибо явственно ощущал, что Женькино просыпавшееся в моем присутствии воображение не замыкается лишь на сексуальной сфере, а содержит много чего еще.

Растерянно глядя на веселый хвостик-брелок, я вспомнил, как однажды мы лежали с ней, и она водила по моим губам голубиным пером, которое нашла на чердаке, куда мы залезли посмотреть места ее детства. В отличие от меня она, будучи подростком, верховодила компанией мальчишек, и чердак этот являлся тайным местом сборищ их маленькой шайки. Там они давали «великую» клятву верности святым узам дружбы и совершали ритуал вступления в братские отношения по типу один за всех и все за одного. Для этого все поочередно раздевались донага, как бы доказывая, что полностью доверяют своим собратьям и не стыдятся их, и наносили временные тату на недоступные родительским взорам участки тела. Никаких компромиссов не принималось – каждый должен был пройти через полное обнажение и татуаж. И все до одного ее мальчишки как по команде заторчали, когда последней разделась и подставила для картинки свою попешу отважная Женька.