Марк Шувалов - Возвращение

Монстром-то он, конечно, был еще тем, зато фирма его процветала, и все отделы работали, как часы – точно и слаженно. А постоянное осадное положение и вовсе шло сотрудникам на пользу, ибо скрепляло их дружескими узами, несмотря на то, что в нашей конторе запрещались даже перерывы на чай. Но из любого безвыходного положения люди найдут не только выход, а и определенную выгоду для себя извлекут. Об этом я мог судить, наблюдая ближний к моему рабочему месту отдел. Мне из приемной директора было прекрасно видно, что у логистов не проходит и часа без шуток и веселья, а чай и кофе появляются там на столах рядом с клавиатурами и мониторами компов неизвестно откуда – народ перекусывал, что называется, без отрыва от производства.

Сам бы я с удовольствием туда переехал, поближе к теплой компании, центром которой являлся шустрый загорелый блондин с трогательной складкой на мальчишеском лбу, юморист и хохмач по имени Эд. Очень мне хотелось оказаться в сфере его внимания, блеснуть иронией и эрудицией, но приходилось мириться с несколько изолированным рабочим местом перед кабинетом начальства. Да и не привык я выставляться, всегда ждал удобного случая, чтобы все к месту было и в рамках приличий. Потому и помалкивал до времени. Зато мог в инете сидеть без ограничений, и мне, как находившемуся от шефа в непосредственной близости, все сочувствовали, и каждый норовил чем-нибудь, да угостить или что-нибудь, да присоветовать.

Особенно в этом вопросе усердствовала пара незамужних особ из юротдела, которые по долгу службы частенько посещали апартаменты босса. Массу ценных рекомендаций дала мне одна из них, Кристина, изумлявшая мой взор тонкостью своей змеиной талии и узостью бедер. Никогда не считал сильную худобу украшением женщин, но старательно выдавал этой девице комплименты по поводу стройности ее фигуры. Не потому, конечно, что такой уж бабский угодник, просто всегда помнил наставления Нинели, как мне, неисправимому промискуитетчику, следует вести себя в ортодоксально женском обществе. К тому же, обладательница тонкой талии отличалась проницательным умом и крайне стервозной внешностью, а рядом с подобными дамочками я чувствую себя неуютно и стараюсь жить с ними в мире.

Кстати, косметика на ней всегда выглядела безупречно, и одевалась Крис весьма качественно, потому комплименты мои шли почти от чистого сердца и, нужно сказать, достигли цели. Между нами даже нечто типа дружбы завязалось – так, для обмена мнениями о том, о сём. Вряд ли я мог привлечь ее как сексобъект, меня она находила полезным для каких-то других своих целей. Впрочем, как и я ее. Всегда хотел узнать, что варится в головах подобных созданий. Совершенно же непонятно, зачем ей тонкая талия и изысканный стиль в одежде, если мужчин она по большей части презрительно гнобила. Хотя это тоже всего лишь особый вид кокетства.

Подруга ее, Людочка, пыталась не уступать ей по степени стервозности, но меня откровенно кадрила – то и дело в интеллектуальные игры со мной ввязывалась. Познания в различных областях у девушки, конечно, имелись, но весьма поверхностные, и я частенько откровенно сажал ее в лужу, с удовольствием наблюдая за сдержанными улыбками в свою сторону Эда, которые грели мое самолюбие.

Да и в отличие от Кристины, со вкусом у Людочки имелись существенные проблемы. К примеру, злоупотребляла она умильно уменьшительными формами слов, что лично меня просто вымораживает. Об одежде молчу, а походка у нее так и вовсе подкачала. Отдаленно эта особа напоминала утку на сносях: при узких плечиках фигура ее, минуя пару жировых складок, переходила в грушевидные бедра, а те, не прикрытые для приличия каким-нибудь удлиненным жакетом и откровенно обтянутые джинсами, покачивались при ходьбе слишком уж явно и со вполне определенной целью. Однако вовсе не из-за этого, а из-за голубого лака на ногтях про себя я называл ее синепалой олушей.

Ума не приложу, как это стильная Крис могла дружить с ней. Явно с целью выглядеть на ее фоне экзотическим утонченным растением.

Конечно, обе эти куклы напрягали меня, зато в их лице я имел группу поддержки и отличное прикрытие, с которым чувствовал себя намного спокойней, нежели в одиночестве. Правда, явно защищаться было вроде не от кого, но срабатывала привычка.

В отличие от юристок, сталкиваться с шефом нос к носу лично мне доводилось не столь уж часто, ведь обычно он давал распоряжения по селектору, лишь документы для перевода на английский или немецкий приносил в приемную сам. Отчеркивал карандашом кусок текста, который следовало перевести, четко артикулировал ключевые фразы и спрашивал, сколько времени мне для этого потребуется. А я в эти краткие моменты вместо того, чтобы вникнуть в суть его слов, пытался вглядеться в его странные глубокие глаза, вслушаться в органное звучание его голоса, и тонул в какой-то вязкой субстанции, совершенно не фиксируя вниманием задания, которое он мне давал. И в ответ ему мямлил что-то невнятное. Если бы не моя отличная визуальная память, уж и не знаю, как бы я каждый раз выкручивался. Но претензий у него ко мне вроде бы не возникало, просто этот медведь-шатун ни с кем не был не то что ласков, а даже просто приветлив, и всегда выглядел суровым и властным.

С каким же удивлением обнаружил я однажды в приемной существо с такими же, как у него, удивительными, влажно поблескивающими, темно-шоколадными глазами, которые вдобавок еще обрамлялись прямыми, длинными и острыми, точно иглы, ресницами.

Для начала существо просочилось в офис совершенно для меня непостижимым образом, ведь это именно я нажатием кнопки позволял или не позволял кому бы то ни было войти в помещение фирмы. Но сейчас мною просто пренебрегли. Мало того, я воочию увидел, что существует некто, молодая особа, способная не только не дрожать перед нашим патроном, а напротив, вертеть им, как вздумается. И все это с легкостью взмаха тех самых игольчатых ресниц.

К слову сказать, все сотрудники восприняли данное обстоятельство чем-то само собой разумеющимся, по крайней мере, ни у кого из них не возникло желания пошушукаться по поводу дочки босса, которой все позволено. Мало того, все очень обрадовались ее приходу. Как я понял, в коллективе Женьку любили, включая даже двух моих ядовитых подружек из таможенно-юридического отдела, и объяснялось это тем, что именно через Женьку решались самые неудобные вопросы, относящиеся, правда, скорее к соцзащите персонала, с которыми представители последнего боялись напрямую идти к шефу-тиранозавру.

Инициатором донесения Женьке обо всех несправедливостях, творимых в фирме, как самый смелый партизан, выступал неугомонный Эдичка, так мило морщивший свой мальчишеский лобик и выпячивавший совсем по-детски нижнюю губу. Остальные ходили к нему с тайными заявлениями и жалобами, точно в подпольный отдел кадров.