Владимир Численский - Амиго, мачо, сеньорита…

– Слушай, а давай я тебе укладочку сделаю, а?

Он уничтожающе глянул на нее – она на протяжении всего их разговора, не смотря на всю свою соблазнительность, показалась ему немножко дурочкой, и прыснул:

– Укладочку? Мне?!

– Ага…, – невозмутимо кивнула она.

– Черта с два тебе, а не укладочку, – отбрил он, вновь обескуражив ее.

Она медленно прошла к своему месту и, усевшись, на всякий случай, еще раз вопросительно взглянула на Гешу, но тот сохранял на лице полную неприступность. Тогда плечи ее как-то опустились, ужались куда-то, и Мария стала выглядеть совсем как маленькая, кем-то сильно обиженная девочка, каковой, в сущности, она и являлась.

Он был так груб с нею – этот Геша, но, даже не смотря на грубость, чем-то ей нравился – возможно, тем, что оказался таким похожим на Костю: столь же высокий, стройный, только волосы светлые, с таким же дерзким и красивым разворотом плеч, а возможно чем-то другим, необъяснимым – кто знает!

Так как все возможности для удачного завершения тяжелых переговоров с таким неуступчивым партнером были исчерпаны, оставалось только ждать прихода Кости.

Она отвернулась к окну.

А за окном, приветствуя солнечное майское утро, радостно пели птицы.

Глава 4

Зеленый

Предупредим сразу, что Гешу и Марию мы с вами оставляем ненадолго.

Теперь же, пока у нас есть время, постараемся представить вам еще одного героя повествования – нет, нет, не Костю – дойдет и до него очередь, а совсем другого человека, который, хоть и не приобретет большой значимости в наших глазах к тому моменту, когда будет поставлена финальная точка, все же окажется весьма заметен с точки зрения влияния на судьбы тех персонажей, которых, как мы надеемся, читатель полюбит.

В то время, когда Геша в своей квартирке на Васильевском острове столь враждебно обходился с Марией, на другом конце города – тоже в однокомнатной квартире, но расположенной на седьмом этаже восьмиэтажного панельного дома, высившегося среди таких же коробок неподалеку от станции метро «Черная речка», происходила неприятная сцена.

Обстановка квартиры сразу выдавала в ней одну из тех квартир, которые сдаются по объявлению в наем, причем не профессиональными риэлторами, а самыми обычными людьми, которым подвалило такое непомерное счастье, что в их распоряжении вдруг на время или навсегда очутилось лишнее и никем не учтенное жилище – кто-нибудь из близких помер, например, или, будучи признанным недееспособным, угодил навеки в психушку, или же, допустим, какой-нибудь близкий родственник нежданно разбогател, переехал в более приличествующие новому статусу апартаменты, а некондиционную – по меркам новых богатых – квартирку попросту подарил бедным родственникам. Бывают и такие везунчики!

Человек, который вот уже несколько последних месяцев арендовал это непритязательное жилое пространство, в данную минуту с удобством и расслабленно откинулся в мягком, с протертым на сгибах драпе, кресле времен Брежнева, воткнутым в самый угол, и старался получать причитавшееся ему удовольствие в той мере, в какой только возможно. На вид ему было что-то около тридцати двух – тридцати трех лет. Судя по всему, мы могли бы отнести его к тем лицам, которых обычно в полицейских сводках именуют «лицами кавказской национальности», хотя, в отличие от большинства подобных лиц, он явно не отличался крепким физическим сложением и волевым оскалом своего кавказского лица, но можно предположить, что природа сполна одарила его алчностью и хитростью – о чем красноречиво свидетельствовала нижняя, оттянутая вперед, влажная губа его рта.

Прямо перед ним, явно ощущая некий физический и внутренний дискомфорт из-за своего нелепого положения, склонив шею и руками обхватив бедра мужчины, на коленях стояла девушка. Лица ее в такой позе и под нашим ракурсом, так же как и возраст, разглядеть не удалось бы, но было видно, что одета она уже наверняка к выходу, а по одежде сразу угадывалась ее принадлежность к тем особам, которых мы, как правило, называем «женщинами легкого поведения», таким чудовищным образом ставя на всех других женщин клеймо «женщин тяжелого поведения». От того, что она, очевидно, не отличалась большой гибкостью натруженного тела, ее ступни не были оттянуты назад вдоль и поверх облезлого паласа, а упирались в него самыми носами туфель – отчего ее ноги в целом напоминали стальные изогнутые крючья для подвешивания мясных туш в промышленных рефрижераторах.

В таком вот положении девушка, хоть и без ощутимого воодушевления, но весьма профессионально, смачно и прилежно делала мужчине утренний минет на прощание – он задержал ее уже на самом пороге, вдруг властно заявив: «Вазвращайся! Я тэбя снова захотэл».

В ту секунду, когда раздалась настойчивая трель старенького телефона, мужчина с самодовольным прищуром смотрел на макушку девушки. Незнакомец с явным неудовольствием покосился в сторону столика, на котором стоял телефон, но, чуть подумав, все-таки поднял трубку:

– Здорово, Зеленый! – громко донеслось оттуда – настолько, что слова отчетливо расслышала и та особа, что блестяще исполняла профессиональный долг.

– Костя, ты! – с наигранной радостью воскликнул временный хозяин задрипанного бунгало, и тут же жестко, уперев раскрытую пятерню в темя девушки, добавил: – Обажди! Слышишь?! Нэ мэшай, нэ мэшай, гаварю!

– Я, – отозвалось из трубки. – Кто там у тебя? Говорить можешь?

– Магу, – успокоил звонившего тот, кого, надо полагать, звали Зеленым, и тут же вновь прикрикнул на девушку: – Я же тэбэ сказал – сыди спокойно! – И, опять приникнув к трубке ухом, раздраженно и походя, прибавил: – Мэшаешь тут! – И только затем поинтересовался у звонившего: – Ты в Пытэре?

– Я же тебе сообщал, – послышалось в ответ, – тринадцатого буду здесь. А сегодня уже утро четырнадцатого. Мы вчера вечером как раз прибыли.

– Как дабрался? Гдэ устроылся? – вновь поинтересовался Зеленый.

– Нормально, не жалуюсь.

– Гдэ? Давай тэлэфон.

– Не, Зеленый, лучше я тебе сам звонить буду, когда потребуются. Надеюсь, я не зря сюда притащился? – поинтересовался звонивший в свою очередь.

– Канечно, дарагой! – поспешил успокоить его Зеленый.

В тот момент девушка, видимо, устав от напряжения, пытаясь несколько переменить позу, немного заерзала, и Зеленый мимоходом и с наслаждением всадил ей в самую макушку звонкий щелбан.

– Когда игру устроишь? – спросил в ту секунду тот, кого, надо полагать и звали Костей.

– Скоро, Кот, скоро, – вновь успокоил его Зеленый. – Тут, мэжду прочим, уже есть адни. Сабираются сэгодня вэчером. Пайдешь?

– А они того стоят?

– Стоят, дарагой, стоят! Тонн по дэсять у ных всэгда вэртится. Еслы у тэбя стоко есть, влэзай к ним. Для начала нэплохо, да? А затэм я тэбе лучше найду – ты мэня знаешь!