Владимир Численский - Амиго, мачо, сеньорита…

Звонивший чуть помедлил, но, скорее, для проформы.

– Ладно, Зеленый, добро, такие бабки у меня найдутся, если че…, – согласился он. – Только, надеюсь, ты после мне кого-нибудь посерьезней надыбаешь. Лады?

Зеленый осклабился:

– Какой разговор, дарагой! Обэщал же! Сэгодня после абеда звани, ладно?

– Договорились, – вновь донеслось из трубки. – Пока, Зеленый!

– Пока, – усмехнулся Зеленый и положил трубку, а затем, ухватив девушку за волосы, открывая взору ее лицо, поднял голову: – Эй, ты! Ты еще помнишь, как мэня зовут?

– Забыла, – сглотнув, отозвалась та виновато.

– Мэня зовут Ки-няз, – по слогам продекламировал он, хищно глядя ей в глаза. – А друзья из уважэния называют мэня Князь! Запомни, дура!

– Угу! – кивнула та.

Зеленый удовлетворенно усмехнулся и, дернув ее вновь за волосы, ткнул лицом в прежнее место. – Тагда, давай, лакомься, дэвушка. И учти, – он у мэня блэстэть должен!

Она перечить ему не стала. Ей было, наверное, не больше восемнадцати – милое славянское лицо.

Когда же Зеленый получил полное удовлетворение, и девушка, наконец, поднялась с колен и, выжидательно на него глядя, отерла ладошкой рот, он понимающе и с высокомерием ей усмехнулся, а затем неспеша взял со столика лежавший на нем портмоне и, все еще усмехаясь, отсчитал купюры, а потом, метнув в нее презрительный взгляд, швырнул купюры на пол.

Понимая, что ее унижают, бедняжка несколько замешкалась.

– Бэри свои дэньги и праваливай отсюда, – поторопил ее Зеленый. – Панадабишься – я тэбя найду. Двэрь сама откроешь, разбэрешься.

Девушка, вздохнув, собрала купюры и молча удалилась.

Вообще, складывалось впечатление, что кавказский акцент Зеленый педалировал намеренно – быть может, только затем, чтобы придать себе уверенности и больше веса в глазах тех, с кем ему приходилось общаться. И иногда у него такое получалось, хотя, скажем уже сейчас, он был отъявленным трусом – в отличие от тех решительных и отважных представителей кавказских племен, каковых мы с вами знаем.

Ведь не зря же его прозвали Зеленым!

Глава 5

Приимный дом

Тем временем в доме у Геши опять и вовсю работал фен – Мария, беззаботно щебеча, хлопотала над прической хозяина квартирки – не выдержав гнетущего молчания, она все-таки вновь и как можно мягче завела разговор об укладочке, и он, скрепя сердце, с выражением на лице полного безучастия и некоторого даже презрения все-таки согласился; хотя, конечно же, он лукавил – вероятнее всего, ему попросту захотелось ощутить на себе прикосновение рук девушки.

Мужчины, даже самые бесхитростные, порою в исключительных случаях ведь тоже становятся способными на лукавство, не так ли? Особенно, когда дело касается привлекательных женщин.

– Слушай, а тут вообще твоя квартира или не твоя? – невинно поинтересовалась девушка, с удовольствием и на свой вкус зачесывая Гешины волосы. – Или ты просто здесь живешь?

– Моя, – нехотя буркнул он сквозь зубы, ощущая тем временем те приятные мурашки на коже головы, что пробудили там ловкие и нежные руки Марии.

– Очень милая квартирка! – с каким-то снисходительным и покровительственным оттенком в голосе, который Геша сразу же, почувствовав в душе неприязненный холодок, уловил, воскликнула она. – Уделана, конечно, сильно. У тебя же есть девушка! Та ведь, что за тебя на вокзале беспокоилась, твоя, видимо? Куда она смотрит?! Если здесь сделать хороший ремонт, заменить эту рухлядь, – Мария сделала пренебрежительный круговой жест той рукой, в которой держала расческу. – Тогда будет очень даже ничего – вполне можно будет жить. Не хуже, чем другие.

– А сейчас, что ли, нельзя? – съязвил он. – Сама, однако, собираешься!

– Нет, почему?! Можно жить, само собой, и так. Но – надо стремиться к лучшему, – парировала девушка.

– Лет-то тебе сколько, путешественница? – несколько мягче поинтересовался Геша.

– Какая разница?! – с легким смущением воскликнула она.

– Ну, а все-таки?

– Ну, восемнадцать, допустим, – как-то неуверенно ответила Мария. – А что?

Геша усмехнулся: он был почти уверен, что она несколько прибавила.

– Чему ты улыбаешься? – насторожилась она. – Нашел, о чем спрашивать! Давай, лучше об обустройстве твоего жилья поговорим. Я тебе предлагаю вместо твоего зачуханного гарнитура…

– Кто вообще такой – твой Костя? – пресекая ее разглагольствования, постаравшись сменить таким образом неудобную для него тему (девушка ведь была права совершенно – квартирка действительно выглядела убитой), поинтересовался вдруг Геша.

– А, так! – с напускной небрежностью откликнулась на вопрос Мария: – Грек один знакомый. Приятель мой.

– Грек?! – с искренним удивлением воскликнул Геша.

– Ну, да, грек, – с легкостью отозвалась она, чуть отодвинувшись от Геши, с наслаждением подлинного художника любуясь своей работой. – Ну, вот, совсем другое дело, – удовлетворенно протянула она. – Ди Каприо, не меньше! – одобрила она сама собственные старания и вернулась к прежней теме: – Странно, что ты и его не помнишь. Вчера можно было подумать, что вы кровные братья, которые встретились после долгой разлуки.

Геша пропустил ее замечание мимо ушей.

– А имя русское! – заметил он.

– Ага, сейчас! – возразила она с некоторым возмущением от такого невежества собеседника. – Константин – абсолютно греческое имя! У них, у греков тех древних – византийских, что ли? – даже император с таким именем был.

Геша не стал спорить – что-то подобное и он когда-то и где-то слышал. В тот момент на его и без того хмуром лице еще более и резко сгустилась тень:

– Слушай, а ты где спала? – настороженно спросил он.

– Как «где»?! – усмехнулась она, удивленно изогнув брови. – Рядом с тобою…

– Вот как! – подстегнул ее он.

– Ну, да, – невинно подтвердила она. – Не совсем, конечно, с тобою рядом – Костя бы мне потом такую сцену ревности закатил! – а так: ты спал с одного краю, я – с другого, а Костя спал между нами.

До Геши стало доходить:

– Получается, – сверкая взглядом, грозно спросил он, – что я спал рядом с Костей?!

– Ну да! – вновь невинно кивнув, подтвердила она. – Что-нибудь не так?

Геша сумрачно хмыкнул.

Нет, разумеется, в его жизни складывались такие ситуации, когда поневоле приходилось спать рядом с парнями: допустим, с друзьями или однокашниками в Карельских походах в юности, на озерах, или, например, в армии, на марше, но – те ребята, как правило, считались для него своими, что называется, в доску – кентами! Да и не любил никогда Геша такие ситуации! – просто терпел со скрипом по необходимости. А тут! – какой-то, блин, Костя-грек…

В воображении Геши вдруг предстала жуткая картина: он сам и Мария ночью на постели, и спящий между ними парень. Все бы ничего, но почему-то воображение представило ему парня страшно черным, с телом, покрытым густой растительностью; мало того, – парень, за каким-то, блин, чертом, вальяжно запрокинул на грудь Геши свою волосатую руку и – что выглядело совсем уж диким! – перекинул через бедра Геши свою еще более волосатую ногу.