Джулия Куинн - Герцог и я [litres]

– Я никогда этого не сделаю, любимый!

За клятвой последовал страстный поцелуй.

– Я так люблю тебя, Дафф, что готов, как в сказке, подарить тебе весь мир. Сейчас, как никогда раньше, я понимаю всех этих мифических героев.

– Зачем мне весь мир? – спросила она с улыбкой. – Мне нужен только ты… И желательно без сапог.

– О, герцогиня! Ваше желание для меня закон.

Один за другим сапоги полетели на пол.

– Что-нибудь еще, миледи?

– Да, конечно. Вашу сорочку, пожалуйста.

Сорочка, взметнулась ввысь, а затем спланировала на банкетку.

– Теперь все? – поинтересовался Саймон.

– Отнюдь нет. – Дафна, стыдясь этого слова, считавшегося в высшем свете весьма неприемлемым для уст молодых леди, молча указала на его брюки. – И это, будьте так любезны…

– Как это совпадает с моим желанием, миледи!

Не без труда – так как брюки стали чересчур тесными в данный момент – он избавился и от них.

Последнее приказание Дафна отдавала, уже сидя в постели.

– Что еще, ваша светлость? – спросил Саймон.

– Боже, но вы и так совсем голый! – воскликнула она.

– Как вы наблюдательны, миледи, – с почтением ответил он.

Вообще-то ему было совсем не до шуток, и Дафна не могла не отметить этого, однако не была еще расположена закончить игру, так легко и естественно возникшую на фоне недавних обоюдных страданий.

– На мне еще осталось кое-что из одежды, милорд.

– В самом деле? Вот досада! Но это поправимо, миледи.

И он быстро раздел ее.

Обнаженные, они стояли на коленях друг перед другом на обширной кровати под пологом.

– Я хочу тебя, – проговорил он.

– Вижу. И я хочу тебя.

– Нет! – простонал он. – Я хочу проникнуть в твою душу! В твое сердце!

– Ты уже владеешь моим сердцем, Саймон, – со вздохом сказала она.

И тут речи иссякли. К чему слова? Он заполнил ее всю: и душу, и сердце, и тело…

Она извивалась, стонала; чувствовала, что растворяется, исчезает в волнах страсти… вернее, любви. Да, любви… Его любви.

Он понимал, что теряет самообладание: это было выше его сил, – но делал над собой усилие, и не ради себя, а для нее, чтобы дождаться, когда и она… чтобы разделить с ней блаженство.

Внезапно он ощутил, как все ее тело пронзила дрожь, Дафна изогнулась, запрокинула голову, он увидел ее лицо… Никогда раньше в эти мгновения он не видел ее лица. Мысли о собственном семени поглощали его. И сейчас он был поражен застывшим выражением безмерного счастья, полной отрешенности.

– О господи, как же я люблю тебя! – вырвалось у него, и он продолжил свои движения.

Она открыла глаза и с тревогой в голосе спросила:

– Саймон, ты не забыл?.. То, что всегда…

Он понял ее с полуслова. Она продолжала тем же сдавленным шепотом:

– Я не хочу… не нужно… чтобы ты делал это только ради меня… Не надо, если ты сам не…

Комок встал в его горле, но он сразу почувствовал разницу: то был не знак приближающегося приступа болезни. Это было предвестие облегчающих слез, наполнивших его глаза, еще одно проявление его безмерной любви.

Он сделал несколько движений, и затем произошло то, чего он сейчас хотел, на что решился сам, по своей воле.

Какое же счастье он испытал, как хорошо и покойно стало на душе и во всем теле!

Дафна легким движением отвела волосы, упавшие ему на лицо, и, целуя в лоб, шепнула:

– Я буду всегда любить тебя.

Он почувствовал, что тает, растворяясь в ее любви, тепле. Она лежала неподвижно, не ощущая тяжести его тела.

Когда Дафна проснулась, Саймона уже не было рядом. Где же он?

В комнате царил полумрак – портьеры были задернуты. Который час? Она безбожно проспала! Но сегодня особенный день, вспомнила она.

Где же все-таки супруг?

Она отыскала его в одной из комнат, смежных со спальней. Он в задумчивости стоял у окна. От его неподвижной фигуры веяло холодом.

– Добрый день, – негромко произнесла она, подходя ближе, но опасаясь прочитать в его лице прежнюю отчужденность.

Неужели ее надеждам суждено так скоро угаснуть?..

Он повернулся на ее голос, и она сразу почувствовала теплоту в его глазах, в словах, когда он повторил простое приветствие:

– Добрый день.

Верно, день должен быть добрым. Как и все последующие за ним.

Глядя вместе с Саймоном в окно, выходящее на Гросвенор-сквер, ощущая его руки у себя на плечах, она тихо спросила:

– Ты не разочарован?

Она сейчас не могла видеть его лица, он стоял позади, но услышала твердый голос:

– Нет. Только некоторые мысли…

– О чем? – Он молчал, и она продолжила: – Если ты сейчас… если еще не готов стать отцом… мы можем… я могу… ждать сколько потребуется.

Он обнял ее, погладил грудь под легким утренним пеньюаром.

– Дафна… Не торопи события… пожалуйста. Просто я привыкаю к мысли о ребенке… о детях… Поверь, мне нелегко это дается. После всех лет, когда я вынашивал планы мести. Однако именно сейчас я думал о другом…

– О чем? – снова спросила она.

– Я думал… – ответил он медленно, с запинкой, – что, если он… она… будут, как я… Ты п-понимаешь, что я х-хочу сказать?

– Если он унаследует твой недуг, – сказала она, – мы будем любить его еще сильнее… И я попрошу у тебя совета, как помочь малышу. И ты дашь этот совет, ведь ты все это преодолел самостоятельно.

Он пристально посмотрел ей в глаза. Его собственное лицо выражало удивление: как, оказывается, легко и просто можно ответить на, казалось бы, неразрешимые вопросы.

А что же может сказать он? Наверное, только то, что повторял уже бесчисленное число раз за последние часы:

– Я так люблю тебя, Дафф…

К вечеру этого долгого дня Дафна вспомнила о письмах, которые передал ей старый герцог, и решила рассказать о них мужу.

Конверты, подписанные его отцом… Что они таят?.. Раскаяние? Герцог Мидлторп советовал ей выбрать нужный момент для вручения их Саймону. Дафна полагала, что этот час настал: Саймон оставил мысль о мщении; его душа мало-помалу оттаивала; ненависть уступала место добрым чувствам.

Множество раз Дафна порывалась вскрыть и прочесть хотя бы одно письмо, но так и не сделала этого. И вот теперь она принесла пачку конвертов и положила их перед Саймоном.

– Что это? – удивленно вскинул брови герцог.

– Письма твоего отца. Мидлторп передал их мне. Ты помнишь? Я уже говорила тебе.

Он кивнул и спокойно произнес:

– Да, помню. Кажется, я велел их сжечь.

Дафна слегка улыбнулась:

– Упрямый старик этот Мидлторп.

Саймон улыбнулся в ответ:

– Такую же характеристику можно дать герцогине Гастингс.

Она опустилась на софу рядом с мужем.

– Разве тебе не интересно, что в этих конвертах?

Он ответил не сразу:

– Н-не знаю.

– Это поможет тебе окончательно сбросить груз прошлого, – сказала она.