Джулия Берри - Нежная война [litres]

Тридцать дней в траншеях. Может, потом он сможет увидеться с Хейзел?

– Конечно, – добавил сержант, – если нападут немцы, этот план полетит к чертям, – он огляделся по сторонам. – Что ж, парни, чувствуйте себя как дома. «Старики» все вам расскажут. Они в тридцать девятой дивизии, как и вы. Второе подразделение. Теперь отдохните до обеда, а после у вас будет учебная тренировка с противогазами.

Сержант ушел.

Другие солдаты отлепились от стен траншеи, на которую они облокачивались все это время, и подошли, чтобы принюхаться к прибавлению в их волчьей стае.

– Добро пожаловать домой, дорогуши, – сказал долговязый, жилистый мужчина. – Что вы мне принесли?

Билли, Чад и Мик растерянно посмотрели друг на друга. Джеймс посмотрел на Фрэнка Мэйсона, в надежде на подсказку.

Мэйсон достал из кармана сигарету.

– Коробка открыта.

Билли, Чад, Мик и Джеймс удивленно смотрели, как пять или шесть опытных солдат тут же столпились возле Мэйсона, выхватывая из коробки сигареты, со словами «спасибо, дружище» и «какой славный парень».

– Коробка закрыта, – Мэйсон убрал коробку обратно. На удивление, солдаты, которые не успели взять ни одной сигареты, не высказали никакого недовольства.

Чад прошептал на ухо Джеймсу:

– Никто не говорил, что нужно принести взятку.

– Я – Фрэнк Мэйсон, – Фрэнк обратился к парням из второго подразделения. – Как у вас обстановка?

– Довольно тихо, – сказал коренастый солдат с широким лицом. – Бенджи Пакер. Фрицы не подают голоса, кроме сигнала тревоги, да и он бывает не часто.

Джеймс был озадачен.

– Но что за звуки мы слышим целый день?

Солдаты второго подразделения рассмеялись.

– Как тебя зовут, парень?

– Джеймс Олдридж, – сказал он. – Из Эссекса.

– Это немецкая артиллерия, – сказал Пакер. – Фриц чихает – вот и все.

Другой солдат затянулся сигаретой.

– Подожди, он еще простудится по-настоящему.

– Вот что я вам скажу, – начал высокий мужчина, – что-то назревает. Я подслушал, как адъютант говорит с Фитамом…

– Фитамом? – перебил Джеймс.

Несколько человек повернули головы и посмотрели на него, как будто он задал постыдный вопрос.

– Бригадный генерал Фитам, – пояснил веснушчатый солдат. – Командующий офицер тридцать девятой дивизии.

Адъютант – капитан и помощник командующего офицера. Бригадный генерал – глава бригады или, в этом случае, дивизии. Значит, адъютант помогал бригадному генералу Фитаму.

По крайней мере, Джеймсу казалось, что иерархия выстроена таким образом.

– Линия Пятой армии продолжает разрастаться, – продолжил высокий солдат. – Они хотят, чтобы мы покрыли слишком большое расстояние: мы растягиваемся по периметру, и оборонительная линия становится тоньше. У нас недостаточно солдат, чтобы ее защищать. Вот почему они так спешили отправить вас сюда, парни.

– Что на другой стороне? – спросил Сэм Серкирк, уже бывавший на фронте. – Сколько там немецких дивизий? – его лицо напоминало морду бассет-хаунда. Сложно было не пялиться.

– Кто ты такой? – спросил долговязый.

– Сэм Серкирк, – ответил бассет-хаунд.

Остальные закивали в знак приветствия.

– Клайв Моредиан. Приятно познакомиться, – он выдул сигаретный дым в нагрудный карман.

Это удивило Чада Браунинга.

– Зачем ты это сделал?

– А ты кто такой?

– Браунинг. Чад Браунинг.

– Что ж, рядовой Браунинг, – сказал Клайв Моредиан. – Здесь полдесятка курящих солдат. Как ты думаешь, что произойдет, если мы будем просто выдыхать сигаретный дым в воздух?

Чад почесал голову.

– Эмм… я не знаю.

– Фрицы сразу поймут где мы, понимаешь?

Чад выглядел ошарашенным.

– Ты хочешь сказать, фрицы не знают, что мы здесь?

Вторая дивизия нашла это уморительным.

– Конечно, они знают, что мы в траншеях, болван. Но если они увидят дым от наших сигарет, их гранатометчик тут же пришлет посылку в виде гранаты прямо нам под ноги. Или их снайпер прицелится именно в это место, дожидаясь, пока один из нас не высунет голову, – он посмотрел на Билли Натли. – Тебе лучше найти способ укоротиться, приятель, или ты не дотянешь до начала следующей недели.

Билли сгорбился так сильно, как мог. Скоро его спина начнет ужасно болеть.

Фрэнк Мэйсон выдохнул дым себе за пазуху.

– Моредиан, – тихо сказал он. – Ты слышал, как адъютант говорил с Фитамом. Они обсуждали только расширение линии?

Клайв Моредиан стряхнул пепел с кончика сигареты.

– Нет, – он огляделся, убеждаясь, что поблизости нет никого из сержантского состава. – Россия выходит из войны, понимаешь? Они там теперь коммунисты, и новое правительство хочет выйти из войны, пока немцы не перебили всех казаков.

– Ну и что? – пропищал Чад. – Какое нам дело до русских?

Клайв одарил его презрительным взглядом.

– Сам подумай, тупая ты ослина. Немцы и русские ведут мирные переговоры, так? И когда они заключат перемирие, как ты думаешь, куда пойдут немецкие армии Восточного фронта? Обратно домой, поцеловать Хильдегарду и Урсулу? [18]

– Если не они, – сказал мужчина постарше, играя бровями, – я сам это сделаю.

– Флаг тебе в руки, Казанова, – сказал Бенджи. – Скажи фрицам привезти на фронт своих сестричек.

– Заткнитесь, заткнитесь оба, – протянул Клайв. – Вы портите мой рассказ.

– Они придут сюда, – сказал Джеймс. – Ты это имел в виду?

– Так точно, гений, – Моредиан указал на Джеймса кончиком сигареты. – Кто этот смышленый парнишка? О, точно. Ты же Джимми. Итак, Джимми, как ты думаешь, насколько растянулся Восточный фронт?

Джеймс пожал плечами.

– Я не знаю. Намного.

– Да, ты прав. Намного. У немцев в два, а то и в три раза больше людей, артиллерии и самолетов. А теперь представь нашу поредевшую линию. Как думаешь, долго мы протянем?

Тут заговорил Фрэнк Мэйсон.

– А как же река Уаза? – спросил он. – Говорят, она такая глубокая, что может послужить естественной линией защиты. Немцам будет сложно ее перейти.

– Надеюсь, – Бенджи стряхнул пепел.

– Но скоро подойдут американцы, – сказал Мик Веббер.

– Ты хоть раз их видел? – ответил Моредиан. – Так они придут как раз вовремя, чтобы поднять тост за победу немцев.

Сэм Серкирк – бассет-хаунд – покачал головой.

– Будет еще одна Чистка.

Увидев непонимание в глазах товарищей, Фрэнк Мэйсон перевел:

– Ипр. Бельгия. [19] Во время Первой мировой войны Ипр стал местом самых кровавых боевых действий. Именно там немцы впервые применили химическое оружие, и название города стало синонимом одного из самых сильных отравляющих веществ – иприта.

– Он имеет в виду, – сказал рядовой Моредиан, – что это будет самоубийством.