Блайт Гиффорд - Любовные ошибки леди Валери

По крайней мере, Гил на это надеялся.

Едва они оказались в замке, где прошло его детство, он понял, что прошлое снова обволакивает его. Как будто ничего не изменилось. И не могло измениться.

Сгустились сумерки. Наступила ночь. Он чувствовал себя неловко рядом с ней, не совсем понимая, что нужно делать. В первую брачную ночь они почти не касались друг друга. Другие ночи они провели в пути, когда не было ни требований, ни ожиданий. Но сегодня Валери ясно дала понять, что им следует по-настоящему разделить постель.

– Дай мне немного времени подготовиться, – прошептала она. – И приходи ко мне, когда взойдет луна.

Не в силах думать ни о чем, кроме жены, он беспокойно бродил по залам, по-новому оглядывая развалины, в которые превратился замок. Почему она захотела приехать сюда? Почему он согласился?

Но когда в ту ночь Гил вошел в спальню, он не узнал комнату.

Свечи, вино, нежные ароматы. Он ошеломленно озирался по сторонам. Неужели он случайно забрел не туда?

Нежные руки обняли его сзади. Ему дали кубок с красным вином. И Валери, мягкая и теплая, оказалась совсем близко. Она сняла головной убор и верхнее платье и осталась лишь в полотняной рубахе, такой тонкой, что сквозь нее просвечивали соски.

– Добро пожаловать, муж мой.

В первый раз она замерла в его объятиях и инстинктивно оттолкнула его; потом лежала под ним вялая и безучастная. И хотя они после того не раз целовались, сейчас перед ним оказалась совершенно незнакомая женщина. Она вела себя как опытная любовница. И его тело немедленно откликнулось.

Он отпил вина и стал разглядывать лицо Валери, пытаясь ее понять. Забота была приятна. Слишком приятна. И почему бы ему не уступить очарованию жены? Ведь они хорошо поладили.

И все же что-то было не так.

Он поставил кубок. Валери наклонилась к нему; ее груди касались его груди. В нем разгоралось желание, горячее и острое. Усталость как рукой сняло. Хотел ли он свою жену или просто женщину? Тело, не такое разборчивое, как сердце, возможно, и не чувствовало разницы.

Она склонила голову и, разомкнув губы, потянулась к нему.

Хотя она стояла на цыпочках, она была ниже его. Он опустил голову, их губы встретились, и они забылись в поцелуе.

Неужели перед ним та самая женщина, которая в первую брачную ночь спала рядом с ним? Нет, эта была горячей и страстной.

И он тоже.

Он прижался к ней губами, затем отстранился, принялся ласкать ее щеку, ухо. Шептать ее имя, как молитву. Она неловко отвечала, продолжая целовать его, прижимаясь к нему всем телом, грудью к паху, где его орудие уже отвердело. Ее дыхание участилось, показывая, что она тоже готова.

Он требовал любви, как будто ее можно требовать, но, даже если она испытывала всего лишь вожделение, пока этого вполне достаточно.

Она подтолкнула его к кровати, по-прежнему учащенно дыша, но ее лицо было серьезным. Нет, решительным. Он думал, что она изменилась, но… Он остановился и выпустил ее руку.

– Валери, что ты делаешь?

Она посмотрела куда-то поверх его плеча.

– Почему ты остановился? Я обещала попытаться. Разве не этого ты просил?

«Да», – отвечало его тело. Он едва ли мог думать о чем-то помимо своего желания. Но ему не хотелось брать ее вот так.

Он покачал головой, не доверяя словам, и жестом указал на кровать.

– Сядь.

Валери послушно села. Гил занял скамью на безопасном расстоянии от нее.

– Когда я сказал тебе, что мы поженимся, – начал он, – я говорил, что ничего не изменится. Я ошибался.

Ее улыбка была неподдельной.

– Ты не мог этого знать. Ведь ты еще ни разу не был женат.

– Спасибо за доброту. – Он оказался глупцом, она имела все основания так сказать. – Ясно, что брак меняет все. И одно из того, что изменилось, – это ты.

– Я? – Ее улыбка исчезла.

– Ты говорила, что с женой все по-другому. Что ты имела в виду? – Ему следовало спросить ее сразу, когда она заговорила об этом.

Он пытался выучить выражения ее лица, чтобы понимать, когда она говорит правду, когда лжет, а когда просто что-то скрывает. Когда она услышала вопрос, глаза ее расширились, и он мельком увидел ту женщину, с которой он встретился в самый первый день.

Ему показалось, что она знает ответ. Просто старается решить, отвечать ему или нет.

– Правду! – потребовал он. – Ответь мне правду.

– Что ж, хорошо. – Валери заговорила медленно, обдуманно. – Когда я была вдовой, я имела право жить самостоятельно. После того как мы поженились, мы стали одним целым. Но это одно целое – ты. Я перестаю существовать.

Он почесал затылок. Может, он лучше бы понял ее, если бы не пил вина?

– Ты говоришь загадками. Вот ты стоишь передо мной. Ты ходишь, говоришь, дышишь. У тебя есть душа.

– Да, но теперь мне требуется твое разрешение, чтобы делать… что бы то ни было.

Разве он когда-нибудь в чем-нибудь ей отказывал? Если и так, то без всякого злого умысла.

– Никто из нас не свободен всецело поступать по-своему.

А потом он вдруг вспомнил слова Сесили: «…мы не можем просить, чтобы сэр Гилберт что-то нам обещал прежде, чем он все обсудит со своей будущей женой». И все же он готов был пообещать друзьям что угодно, не сомневаясь, что желания жены совпадают с его собственными.

– Что ты хочешь делать, но не можешь? – спросил он.

Прежде чем ответить, она долго смотрела на него. Наконец на ее лице появился взгляд, которого он так боялся. Она как будто жалела, что он такой непонятливый.

– Теперь я уже никогда этого не узнаю.

Его вдруг пронзила ужасная мысль. Что, если он не просто помешал ей что-то сделать? Может быть, он к чему-то ее принуждает?

– Валери, ты сказала, что попробуешь. – Он придвинул скамью ближе и взял ее руки в свои. – Мне надоело отвечать за грехи Скаргилла. Ты в самом деле понимаешь, что я не такой, как он?

– Да… – Наконец-то из глаз у нее хлынули слезы, она рыдала и никак не могла остановиться.

– Ты говоришь так, чтобы сделать мне приятно, или поверила мне?

– Я хочу тебе верить.

Ее тело не знало другой реакции на мужчину.

Он пересел на кровать, прижал ее к себе, стал гладить по голове и позволил ей выплакаться. Наконец, когда слезы иссякли, он поднял ее подбородок и посмотрел ей в лицо.

– Обещаю, я не сделаю тебе больно.

Он понимал: он не сделает ей больно не потому, что он лучше Скаргилла, а потому, что она нарастила собственную броню и больше не позволит ранить себя ни одному мужчине.

Любит ли она его? Или только подчиняется, как подчинилась бы любому, которому приказали жениться на ней? Хочется ли ему это выяснить?

– Позволь мне научить твое тело кое-чему новому.

Поцелуи сказали все гораздо лучше слов.

Один, два… много… его губы исследовали ее лицо, уши, шею… Поцелуи без счета. Они не прекращались. А вот Скаргилл никогда не утруждал себя поцелуями.