Тереза Ромейн - Леди-плутовка [litres]

Через две ночи, начиная с этой, их удивительное преступление будет осуществлено и они снова расстанутся. Может быть, это к лучшему. И ему вовсе не обязательно уходить сейчас. Не сейчас…

– Вы как-то странно смотрите на меня, – заметила она.

– Надо бы мне тренироваться перед зеркалом, – пошутил он, – если мои взгляды кажутся странными.

Она подняла руку к лицу:

– Вздор. После всего, чему я подвергла вас сегодня?

– Я не лукавлю. И всегда говорю то, что думаю. Не смог бы обманывать вас относительно моих желаний.

Ему показалось, что это убедило ее куда лучше, чем самые красивые слова. Опустив руку, Изабел оглядела ее, словно дорогое украшение, которое не знала, куда положить. Медленно протянула ее и стала наклоняться к Каллуму, пока ее теплая ладонь не легла на его щеку.

Он закрыл глаза. Кончики ее пальцев обвели контур его лица, линию скул, потрогали пробивающуюся щетину, обнаружили крошечные шрамы от брошенных камней и бритвенных порезов – раны, нанесенные другими и им самим. Сколько существует на свете способов пустить кровь, нанести небольшие раны!

Ее рука все скользила по его лицу, утешая, потом она провела ногтем по мочке его уха, и он вздрогнул, как зеленый юнец.

– Леди Изабел, я…

– Просто «Изабел», – выдохнула она, и он понял, что не поцеловать ее невозможно: глаза по-прежнему закрыты, губы к губам, нежное, но интимное прикосновение. Она без слов благодарила его за все. Благодарила, возможно, за то, что он принял ее искренность. За то, что был на ее стороне.

Когда она отстранилась, ее нос потерся о его нос, ее ресницы коснулись его лица. Мышцы Каллума напряглись: он боролся с желанием схватить ее в объятия, окутать теплом, уберечь.

– Вы сказали Батлеру, что не любите свое имя – Каллум, – пробормотала она. – А я вот люблю. Имя и человека.

Распахнув глаза, он увидел ее взгляд, в котором, казалось, отражались звезды, и повторил все ее движения, коснулся прелестного лица. Привлек к себе и снова нашел губы губами. По-прежнему сидя на стульях, они целовались и целовались. Руки их были неподвижны, и только губы говорили все, что они не могли сказать вслух.

Позже они снова обсудят план. Еще позже он уйдет.

Через два дня она может не захотеть его видеть. Никогда.

Но сегодня она приняла его. Коснулась. Ласкала. Целовала.

Доверила ему себя. Свою репутацию. Свою тайну.

К тому времени как он покинул дом на Ломбард-стрит, зная, что ему нет места в ее жизни, он все же чувствовал себя величественным, как лорд.

– С какой целью? – спросил Каллум Дженкс у Изабел. – С какой целью?

Вопрос поглощал все ее мысли.

С какой целью она поцеловала его… или он поцеловал ее?

Ночь, последовавшая за его неожиданным приходом, была беспокойной и почти бессонной. Но это не было бессонницей, вызванной самообвинениями, с которыми Изабел так часто боролась с тех пор, как нашла потайную комнату Эндрю. Никаких «следовало бы» или «не следовало бы», особенно после поцелуев, только сладостные воспоминания, жажда… чего? Большего?

С какой целью?

Может, близость, наслаждение и есть цель сама по себе? Потому что цель должна быть. Он посвятил себя работе на самых неблагополучных улицах Лондона. А она – порядочная вдова, богатая и принадлежащая к высшему обществу, получившая свободу, возможно для того, чтобы стать самостоятельной.

Только после беспокойной ночи манеры и этикет значительно поблекли, ровно настолько, чтобы светская дама стала думать так смело.

Она встала рано, потом долго писала за маленьким письменным столом в спальне, но не приглашения к обеду, о котором говорила Каллуму, нет: обед – всего лишь случайно пришедшая в голову мысль и вполне может подождать.

Вместо этого Изабел вспомнила о намерении переехать, пришедшем в голову во время разговора с герцогом Ардмором. Это вполне ей по силам. Кроме того, так она заполнит время между приглашениями в светские дома или до того, как станет воровкой и взломщицей.

Поэтому Изабел написала Септимусу Нэшу, агенту по продаже домов, рекомендованному герцогом. Леди Изабел желает купить новый дом и станет ожидать визита мистера Нэша, когда тому будет удобно прийти.

Далее она написала отцу, зная, что письмо распечатает и прочтет брат. Лорд Мартиндейл разозлится, узнав, что она хочет переехать, поскольку культивировал нормальное поведение, как садовник – розы. Но если все ведут себя одинаково – разве это нормально? Скорее банально, чем нормально.

Изабел не была уверена, что понимает разницу.

К тому времени как горничная миледи посокрушалась над несъеденным завтраком и помогла Изабел переодеться в очередное серое платье, пришел ответ от мистера Нэша. Он будет рад принять ее милость по такому-то адресу на Рассел-сквер в конце дня. Если это ей подходит, конечно. Дом, который он рекомендует, весьма хорош и идеально подойдет другу герцога Ардмора.

Хмм…

Изабел знала, что копирует Каллума и даже хмурится точно так же. Рассел-сквер, модный район – значит, дом очень дорогой. Но посмотреть нужно.

Она написала, что согласна, и отдала записку посыльному.

Первая половина дня была посвящена визитам. Они с Люси поехали сначала к леди Тисдейл, потом к миссис Родерик и вдовствующей леди Мортимер – у всех женщин были сыновья, вполне годившиеся в мужья. Очень часто мать искала невесту сыну усерднее, чем сам сын. Люси вела себя тихо, как всегда, но манеры ее были безупречны, и если и не поражали, то, во всяком случае, и не оскорбляли взор.

Возможно, девушка сожалела о неудачной попытке выдрессировать Бринли, хотя Изабел заверила ее, что считает происшествие очень забавным.

Они вернулись на Ломбард-стрит, чтобы умыться и переодеться, после чего позвали Бринли и пристегнули к его ошейнику длинный кожаный поводок. Кучер Джейкоби подал к входу ландоле Изабел, и женщины, подсадив песика, уселись сами.

До Рассел-сквер легко можно было добраться пешком, но на многолюдных лондонских улицах кучеру пришлось довольно долго лавировать между экипажами, дворниками и бегущими по поручениям слугами. Когда они приблизились к Рассел-сквер, обычный городской шум постепенно стих, поглощенный деревьями в центральном парке.

Ландо остановилось перед домом. Бринли с радостным лаем выпрыгнул и принялся носиться возле экипажа, пока Джейкоби помогал спуститься Изабел и Люси.

Септимус Нэш с ключами в руке ожидал их у парадной двери. Он был высоким, тощим и имел привычку наклонять голову набок и скептически рассматривать окружающее, отчего невероятно походил на старую ворону.

– Леди Изабел, мисс Уоллес! – воскликнул он, и как только леди поднялись на ступеньки крыльца, низко поклонился и неприязненно уставился на Бринли. – Животное должно оставаться на крыльце, пока я показываю дом.