Тереза Ромейн - Леди-плутовка [litres]

– Я думала, вы собрались выдать меня замуж.

– Только если ты сама этого захочешь, – возразила Изабел.

– Но я хочу. – Люси потеребила светлый локон, намотала на палец. – А что, мужья действительно так ужасны?

– Нет, я преувеличиваю. Хотя некоторые действительно кошмарны, – призналась Изабел, сводя брови. – Все зависит от жены. Некоторые мужчины берут столько власти, сколько им отдают жены, и совершенно не уважают таких.

– Но дядя Эндрю… – Люси осеклась, поскольку не часто произносила имя дяди, как, впрочем, и сама Изабел.

– Я хотела, – пояснила та, – стать ему помощницей в карьере, не задавая при этом лишних вопросов, но после свадьбы, когда мы отправились в путешествие, выяснилось, что я не имею права высказывать свое мнение. Перед первым лондонским сезоном в меня вбивали так много понятий о манерах и этикете, что я ни разу не подумала, что может произойти потом.

Люси потрясенно уставилась на опекуншу:

– Но вас обучили вести хозяйство!

– Разве это занятие может заполнить дни человека? Полагаю, что может. Но это все равно что толочь воду в ступе. Я никогда ничего не делала самостоятельно.

Она провела пальцем по прожилке мрамора в верхней ступеньке.

– Умею нарисовать сносную акварель, но ничего не понимаю в перепадах света и тени и технике живописи, хотя Эндрю мог часами обсуждать и то и другое. И какой смысл в умении вышивать, если дом полностью меблирован и обставлен? Какой смысл в умении играть в карты, если не с кем?

И словно в ответ на ее вопросы, снизу донеслось тявканье Бринли.

– Он прекрасно проводит время.

Люси нахмурилась:

– Так что же вы делали?

– Читала все, что смогла заполучить. Я хотела учиться, потому что иначе не смогла бы стать полезной. А если я не буду полезной, кому я интересна? Я была полезна родителям, пока они считали, что дочь, получившая прекрасное образование, сделает хорошую партию. Но что потом?

– Так ужасно быть ни в чем не уверенной, – согласилась Люси. – Но мужчинам в обществе не нужны жены, которые чем-то полезны. Сын леди Тисдейл занимается политикой, а сын миссис Родерик все время охотится. Они не хотят, чтобы их жены были чем-то полезны.

– Но хорошенькое личико с годами выцветает, а острый ум не тупится. Хотя, пока я была хорошенькой и милой, это было все, чего ожидал от меня Эндрю.

Люси подтянула колени к подбородку и обхватила руками:

– В таком случае почему вам не все равно?

Изабел закатила глаза:

– Брр… не могу представить, что проведу свою жизнь всего лишь хорошенькой и милой.

– И все же вы ничего не можете с этим поделать, – рассмеялась Люси.

– Дорогая моя, мне следовало бы давать тебе больше карманных денег.

– Вы даете мне больше, чем я могу пожелать.

Люси свела брови:

– Мне бы тоже хотелось больше узнать об искусстве. Как по-вашему, я могу выучиться настолько, чтобы когда-нибудь преподавать? Если, конечно, не выйду замуж?

Истинный смысл последнего вопроса был ясен: «Что, если никто не захочет жениться на мне?»

– Думаю, ты вполне могла бы выйти замуж. Вернее, можешь.

«Я позабочусь о тебе».

– И если хочешь давать частные уроки, нужно поискать дом с просторной студией. Или ты могла бы преподавать в школе для девочек.

– Слишком много народу, – возразила Люси и, вытянув ноги, выпрямилась. – Думаю… мне бы хотелось выйти замуж. За хорошего человека.

– Я бы и не искала для тебя какого-то другого.

Говоря это, Изабел не могла смотреть на Люси. Личная жизнь мужа и жены – тайна за семью замками, и она очень надеялась, что подопечная ничего не знает о подробностях ее замужества. Эндрю Морроу – кузен Люси, а о мертвых не говорят плохо и даже не думают.

Из-за поворота лестницы со звонким лаем выскочил Бринли, виляя хвостом. За ним тянулся поводок.

– Бринли! – воскликнула Люси, вскакивая. Пес добежал до верхней площадки и помчался было дальше, но она успела схватить конец поводка. Бигль немедленно остановился, дрожа от восторга, и опять затявкал.

– Ах ты, чертенок! – покачала головой Изабел. – Заставил мистера Нэша побегать! Пора нам спуститься и успокоить беднягу.

Люси крепко сжала поводок, и они торжественно спустились на первый этаж. У подножия лестницы их ожидал растрепанный, громко пыхтевший мистер Нэш.

– Малыш, – попытался он улыбнуться, – удрал от меня. Никогда не видел… чтобы такое маленькое животное… так быстро бегало.

– Он метис, наполовину чистокровка. – Изабел с жалостью улыбнулась, словно это о чем-то говорило. – Не стоит винить себя, мистер Нэш, но это место вряд ли ему подойдет, да и нам, думаю, тоже.

Краска бросилась Нэшу в лицо:

– Леди Изабел! Я настоятельно прошу вас хорошенько подумать.

Она постучала себя пальцем по подбородку.

– Нет, мое решение неизменно. Боюсь, мы зря потратили ваше время. Очень жаль. Две женщины, знаете ли… делаем все, что можем.

– Разве вы не хотите сами вести хозяйство?

Изабел наконец надоело притворяться глупышкой, и она объявила, вскинув подбородок:

– У меня уже есть собственный дом и хозяйство. Просто хотела купить что-то поменьше.

– Понимаю, это для вас слишком дорого. – Нэш просто излучал сочувствие. – Я мог бы показать вам квартиру в Чипсайде, над лавкой драпировщика. Крайне респектабельный район.

– Бросьте, мистер Нэш. Я, конечно, не располагаю доходами принца-регента, но мне вовсе ни к чему жить в квартире: предпочитаю дом.

Он пригладил волосы, потихоньку обретая равновесие.

– Но если хотите сэкономить, квартира для вас – прекрасный выход. Плата достаточно разумна, и вдова, которая живет на чердаке, согласна готовить и убирать.

– У меня нет финансовых затруднений, – отрезала Изабел. – Я хочу переехать, потому что мой муж умер в том доме, где я сейчас живу.

Люси смущенно потупилась. Впрочем, она часто смущалась.

Изабел понимала, что эта причина вполне удовлетворит Нэша. Пусть считает ее сентиментальной и трусливой, хотя, по правде сказать, до смерти Эндрю Изабел редко входила в его спальню и сейчас не имела причин бояться. Физические свидетельства его смерти давно исчезли.

Нет, ее беспокоили физические свидетельства его жизни: вычурный хрупкий антиквариат, с которым приходилось обращаться крайне осторожно, шелка, которых нельзя было касаться, картины, превратившие дом в художественную галерею, куратором которой был тот, чьи вкусы в корне отличались от вкусов Изабел.

– Понимаю, – ответил Нэш с жалостью, граничившей со снисходительностью. – Я извещу вас, если в продаже появится что-то подходящее.

Они расстались на крыльце. Женщины сели в экипаж. Нэш снова запер дверь. Бринли подошел к дверце кареты, сел на задние лапы и скорбно уставился на них.