Салли Маккензи - Любви вопреки [litres]

11 июля 1617 года. Мы очень любим друг друга, но должны соблюдать осторожность. Маркус хочет объяснить матери, что леди Аманда не станет ее невесткой. Он не собирается жениться на леди Аманде. Завтра Маркус уезжает в Лондон, и я не увижу его целый месяц, а может и дольше. Как я это вынесу?

Из дневника Изабеллы Дорринг

Кэт гладила Маркуса по широкой, липкой от пота спине и пыталась дышать. Он еще был в ней, и тело его своей тяжестью вдавливало ее в матрас. Она не могла пошевельнуться.

Но Кэт и не хотелось шевелиться. Она была всем довольна. Ее все устраивало.

То, что Маркус с ней сделал, то, что они вместе сделали, имело определенно низменную природу, но при этом Кэт испытывала странное воодушевление, будто то, что произошло между ними, возвысило ее духовно.

Кэт закрыла глаза. Ей не было стыдно. Может, стыд охватит ее позднее, когда она останется одна? Но сейчас она не станет портить себе настроение. Кэт крепко обняла Маркуса. Сегодня она узнала счастье, какого не узнала за всю жизнь.

Кэт почувствовала губы Маркуса у себя на шее. Она повернула голову, чтобы ответить на его поцелуй, но он вдруг напряженно замер.

«Черт побери!»

Кэт беззвучно вскрикнула и разжала объятия. Она не привыкла, чтобы в ее присутствии ругались. Но на этом неприятные сюрпризы не закончились. Маркус как ужаленный вскочил с кровати. Кэт словно окатили ледяной водой. Ей было холодно и страшно. Внезапно устыдившись своей наготы, она поспешила укрыться одеялом.

– Что случилось? – с дрожью в голосе спросила Кэт, испуганно глядя на Маркуса.

Как бы плохо ей ни было в эту минуту, она не могла не залюбоваться им. Кэт не встречала и никогда не встретит мужчину, который был бы сложен лучше, чем Маркус. Даже его поникший орган казался ей красивым. Впрочем, не такой уж он был и поникший. Он рос и крепчал у нее на глазах.

Маркус схватил с пола панталоны и буквально впрыгнул в них.

– Простите, – произнес он, потянувшись за рубашкой.

– За неприличное выражение? – растерянно уточнила Кэт, не понимая, зачем ему вдруг так срочно понадобилось одеваться. – Пустяки. – Ни копить обиды, ни читать ему нотации она не собиралась. – Я вас прощаю.

Кэт приподнялась и раскинула руки, готовясь принять Маркуса в свои объятия. Одеяло сползло, но это ее уже не смущало. Даже если она замерзнет, не беда. Маркус ее согреет.

– Возвращайтесь в кровать, – промолвила Кэт.

Маркус покачал головой.

– Дело не в том, что я сказал, хотя я об этом тоже сожалею.

– Тогда в чем же?

Вместе с тревожным предчувствием возникло смущение, а потом и стыд. Она его разочаровала? Маркус в отличие от нее не получил удовольствия? Кэт думала, что ему приятно, но что она в этом понимает?

– Я просил прощения за то, что пролил семя в вас, Кэтрин. Я собирался выйти из вас до того, как это произойдет. – Под скулами его перекатывались желваки, и он смотрел в сторону.

Кэт покраснела. Ей было неловко говорить об этом.

– Ничего страшного. Я ведь не возражала. – Если уж начистоту, то, чувствуя, как он пульсирует в ней, Кэт испытала восторг. Ей казалось, будто они стали одним целым, и это было прекрасно.

А теперь она узнает, что это произошло по ошибке. И сразу одухотворенная красота того, что она пережила только что, что, как она думала, переживали они оба, стала блекнуть. И вот уже Кэт чувствовала себя старой и никчемной.

Маркус уже надел туфли.

– Теперь вам придется выйти за меня, – произнес он. – Как только праздник закончится, я поговорю с вашим отцом. Потом добьюсь получения специальной лицензии. Через несколько дней мы обвенчаемся.

Кэт боролась с подступающей тошнотой.

– Я не могу выйти за вас.

– У вас нет выбора. – Маркус надел жилет. – Если бы я достал вовремя – и можете мне поверить, обычно я так и поступаю, – риск забеременеть у вас был бы если не нулевой, то минимальный. Но после случившегося… – Он покачал головой. – Я не настолько испорчен, чтобы спокойно жить, зная, какой скандал вызовет ваша беременность вне брака.

Верно. То, что для Кэт стало откровением, чудом, для него лишь очередное, в меру приятное спаривание.

– А как же проклятие? – спросила она.

Маркус завязывал шейный платок:

– При чем тут проклятие?

Он что, насмехается над ней или действительно не понимает?

– Если вы женитесь на мне и окажется, что я ношу под сердцем вашего наследника…

Только сейчас к ней пришло осознание возможных последствий произошедшего.

«Я могу забеременеть от Маркуса. Я могу родить ему сына».

Восторг и ужас охватили Кэт одновременно, голова закружилась. Ее вот-вот стошнит. Нет, не бывать этому. Она сглотнула подступивший комок.

– Если вы женитесь на мне и я ношу вашего ребенка – мальчика, вы, возможно… – Кэт собралась с духом и заставила себя произнести: – Умрете.

Маркус безразлично пожал плечами и, сосредоточенно глядя в зеркало, поправил узел кравата.

– Ничего не поделаешь, – произнес он и надел сюртук.

– Неправда! – воскликнула Кэт и, откинув одеяло, вскочила с кровати и решительно шагнула к нему. – Я могу вас спасти, и я это сделаю, – сказала она уверенно и твердо, не стесняясь того, что стоит перед ним, полностью одетым, обнаженная и босая. – Я могу отказаться выходить за вас замуж. – И это правда. Жить ему или умереть – выбор за ней. И выйти за него замуж ее никто не заставит.

– Кэтрин, будьте благоразумной… – Маркус повернулся к ней лицом и, медленно окинув ее взглядом, хрипло пробормотал: – Оденьтесь, прошу вас.

– А зачем? Пять минут назад вы не возражали против моей наготы.

– Я и сейчас не возражаю, просто… – Он поднял с пола рубашку Кэт и протянул ей. – Вот, пожалуйста.

– Чего вы хотите от меня? Чтобы я вернулась на праздник? Может, мы пойдем туда вместе? И я, держа вас под руку, объявлю всем собравшимся, что между нами произошло?

– В этом нет нужды. Если мое семя укоренится, то через несколько месяцев все и так узнают о том, чем мы тут с вами занимались.

– Узнают еще раньше, если по вашему настоянию нас поженят через считаные дни.

– Какое это имеет значение? Если у вас будет расти живот…

– Но ведь это еще неизвестно?

Взгляд у Маркуса был мрачный.

– Да, – угрюмо согласился он.

– Тогда давайте подождем, пока в этом вопросе не наступит ясность.

– Но я вас обесчестил.

– До этих ваших слов я не чувствовала себя обесчещенной.

И это правда. Сейчас от недавнего восторга осталась лишь горькая оскомина. И стыд. Кэт кусала губы, чтобы не расплакаться.

Маркус издал какой-то странный звук: нечто среднее между вздохом и рычанием, и обнял ее.

– Простите меня, Кэтрин.

– Вы привыкли к подобным занятиям, а я – нет.

– Я знаю, Кэтрин. – Маркус гладил ее по волосам. – Простите меня.