Бертрис Смолл - Потерять и обрести

Миранда, представлявшая гадалку как зловещую беззубую старуху, была очень удивлена, увидев бабушку Чарли. Это была пожилая, но стройная женщина с румяными, как спелые яблоки, щеками. На цыганской королеве была красивая ярко-зеленая юбка – из под нее выглядывали края еще нескольких нижних, – а также желтая блузка, украшенная разноцветной вышивкой, на ногах же – красные кожаные сапоги. В густые черные с проседью волосы был искусно вплетен венок из маргариток, а в зубах она держала курительную трубку.

– Ты где пропадал, негодник? – проворчала она, взглянув на мальчугана. – И кого это ты к нам привел?

– Эта леди хочет узнать свою судьбу, ба.

– А у вас имеется чем за это заплатить?

Миранда достала из кармана серебряную монету в один пенни и протянула ее женщине. Цыганка взяла монету и попробовала на зуб.

– Миледи, идемте в мою повозку, – сказала она. И тут же забралась туда по ступенькам маленькой лесенки.

Миранда последовала за цыганкой и оказалась как бы в небольшой комнатке, на редкость безвкусно украшенной разноцветным шелком: широченые полосы темно-фиолетовой ткани чередовались с более узкими алыми и лиловыми, а те, в свою очередь, сменялись материей горчичного, бледно-голубого и ярко-синего цветов.

– Садитесь, миледи, садитесь, – пригласила цыганка, взяв гостью за руку. – Дайте-ка глянуть, что у вас там, дорогуша.

Взглянув на ладонь, она несколько мгновений пристально смотрела в лицо Миранде, и та уже приготовилась слушать обычную чепуху про загадочного незнакомца и удачу, которая ждет ее впереди. Однако гадалка опустила глаза и принялась разглядывать изящную маленькую ладошку, которую держала в своей узловатой руке, обтянутой коричневатой кожей.

– Ваш дом не здесь, миледи, не в Англии, – сказала она наконец. Поскольку звучали эти слова не как вопрос, а как утверждение, Миранда ничего не ответила. – И еще я вижу воду, большое водное пространство, а в его центре – сверкающий зеленью кусочек земли. Вот ему вы и принадлежите, миледи. Зачем вы его покинули? Из-за того, что вы это сделали, пройдет много времени, прежде чем вы снова увидите эту красивую землю.

– Вы хотите сказать, что война затянется? – спросила Миранда.

– Вы из тех людей, которые сами определяют линию своей судьбы, миледи. Но не от вас зависят причины, по которым вы можете направить ее не только в хорошую, но и в пагубную для себя сторону.

Миранда почувствовала неприятный холодок страха, но будто околдованная, уже не могла прекратить этот разговор.

– А что насчет моего мужа? – спросила она.

– Вы будете вместе, миледи. Насчет этого не беспокойтесь. Однако вам следует быть очень осторожной, потому что я вижу угрожающую вам опасность, серьезную опасность. Я вижу по вашей руке три приготовленные для вас судьбой встречи: со златокудрым богом, с ангелом с черными кудрями и с темноволосым дьяволом. От каждого из них исходит опасность для вас. Сейчас вы еще можете избежать встречи с ними, если захотите. Похоже, что недобрую службу в данном случае сослужит вам ваша слишком самостоятельная и упрямая натура, которую крайне трудно обуздать. Но переживете вы все это или нет, в конечном счете тоже будет зависеть от вас самой.

Цыганка выпустила руку Миранды, а та тотчас проговорила:

– Еще одно, пожалуйста… Мой ребенок… Что ждет его?

– С ним все будет хорошо, миледи. За своего сына можете не волноваться.

– Но я не говорила, что у меня именно сын.

Старая цыганка улыбнулась и тихо сказала:

– И тем не менее с ним все будет в порядке.

Миранда ушла из цыганского табора и медленно побрела в сторону дома. Сейчас, после гадания, злость и раздражение оставили ее, но беспокойство даже усилилось. И теперь покоя не давала одна-единственная мысль: «Надо как можно быстрее добраться до Джареда», – говорила себе Миранда. Она была совершенно уверена: стоит ей вновь оказаться рядом с мужем – и все остальное в ее жизни наладится. Да-да, она должна найти своего любимого Джареда, и сделать это ей никто не помешает!

Через несколько дней в Суинфорд-Холл вернулся Джонатан. По его сияющему как серебряный шиллинг лицу Миранда сразу поняла, что затея с лицензией на брак удалась.

– И когда вы решили венчаться? – спросила она.

– Уже обвенчались, – к ее величайшему удивлению ответил Джонатан. – Мы договорились, что Энн встретит меня в небольшой деревушке неподалеку от Оксфорда. Там есть церковь Святого Эдварда. В ней мы и обвенчались два дня назад.

– О, Джо, дорогой мой!.. Желаю счастья тебе и Энн, вам обоим! Вот только… Почему ты не мог подождать немного, чтобы я могла исполнить роль подружки невесты на свадьбе моей новой родственницы?

– Я боялся, что тебя могут узнать, Миранда. Все-таки до Лондона оттуда ближе, чем от Суинфорда. Я и за себя опасался. Поэтому купил в Лондоне парик и носил его там, чтобы выглядеть так, как раньше. Ты даже не представляешь, как приятно было вновь почувствовать себя Джонатаном Данхемом! Никто из тех, кто видел нас с Энн в церкви, не поверил бы, что скромный симпатичный американский джентльмен, венчающийся с английской вдовой, и надменный англо-американский лорд, каковым является мой брат, – одно и то же лицо. Мы обвенчались быстро и тихо. А на следующий день Энн вернулась в Суинфорд.

– Ты поступил правильно, Джо. Да-да, ты принял самое разумное решение. – Немного помолчав, Миранда с озорной улыбкой спросила: – А как там наш дорогой друг лорд Палмерстон? Надо будет послать ему записку с похвалой за сотрудничество.

Джонатан громко расхохотался.

– Министр настолько же восхищен тобой, насколько взбешен твоей наглостью. Он сказал, что его еще никто так не шантажировал, как эта, уж прости за цитату, «невесть откуда взявшаяся американская сучка». Впрочем, он тут же заявил, что он готов войти в мое положение и помочь.

– О Джареде он чего-нибудь говорил? – спросила Миранда, не скрывая волнения.

Джонатан отрицательно покачал головой.

– Нет, ничего.

– О, Джо, что они сделали с моим мужем? Почему Палмерстон не сказал о нем ни слова? И ведь со дня его отъезда из Суинфорд-Холла я вообще ничего о нем не слышала! Ни единого словечка от его превосходительства военного министра! Ни клочка бумаги! Ничего! И как долго предполагается держать меня в таком состоянии и относиться ко мне таким образом? Со стороны Палмерстона это бесчеловечно.

Джонатан приобнял ее за плечи.

– Палмерстон по своей должности не должен думать об отдельных людях: о Джареде, о тебе, обо мне или об Энн. Ему положено думать обо всей Англии как о государстве. А также обо всей Европе и о Наполеоне, которого он считает смертельным врагом. Что значат жизни каких-то нескольких человек в сравнении с этим? Лорд Палмерстон интригует и пытается запугать регента. Он уже напугал многих в Англии перспективами нового усиления Наполеона. И лорд Палмерстон, конечно же, ведет свою собственную игру. А игрок он очень талантливый, пожалуй, даже блестящий…