Гисперт Хаафс - Возлюбленная Пилата

— Мне думается, тебя следовало бы отлупить.

— Разве это что-нибудь изменило бы?

— Мы все были бы осторожнее.

Перперна хмыкнул, резонно заметив:

— Тогда они не стали бы просить стражников бросить нас в подземелье. Они убили бы нас где-нибудь в пустыне.

Изнемогая от вынужденного безделья, Деметрий снова принялся сопоставлять обрывки происшедших событий и факты. Общая картина почти не изменилась. Теперь он мог с уверенностью сказать, что в ту ночь Руфус и Мухтар вышли из долины, чтобы поговорить без посторонних. Прексасп и девушка, вероятно в поисках уединенного места, случайно натолкнулись на них.

Однако относительно целей Руфуса и Мухтара у него до сих пор не было определенного мнения. Без сомнения, Руфус командовал особой группой самых лучших, самых сильных воинов. Но Деметрий не мог установить никакой связи между событиями, которые коснулись его, и поездкой римлян на север, к Пилату.

В один из этих безрадостных дней Нубо тоже попытался сложить в единое целое все, что он видел и слышал. Он подошел очень близко к той схеме развития событий, которую Деметрий считал наиболее вероятной. Почти все пленники, даже Рави, постепенно избавлявшийся от подавленности, принимали участие в дискуссии, высказывая свои соображения. Деметрий больше молчал и наблюдал за Клеопатрой, которая время от времени что-то подтверждала или отрицала, но в основном слушала.

— А теперь, — сказал вдруг Нубо, обращаясь к Арсиное, — расскажи-ка нам, почему ты в тот вечер так настойчиво хотела остаться наедине с Деметрием.

— Разве женщине нужна какая-то определенная причина, чтобы пожелать остаться наедине с мужчиной?

— Конечно нет. — Нубо постарался изобразить на лице печаль, но на самом деле был настороже. — Мне просто стало очень жаль.

Арсиноя подняла брови.

— Чего же?

— Жаль вдвойне, — пояснил Нубо. — Во-первых, потому, что я помешал вам. И во-вторых, потому, что я сам не против оказать тебе внимание.

Македонка рассматривала его, будто видела в первый раз.

— Ты?

— Это трудно представить?

Она улыбнулась.

— Нет, не трудно. Но только это так неожиданно.

Мелеагр откашлялся.

— Я надеюсь, рано или поздно мы все-таки выйдем из этого подземелья. Может, в следующем году, а может, и раньше. Вот тогда вы и побеседуете на эту тему вдвоем, без посторонних. А сейчас я вспомнил кое-что другое.

— Что именно? — спросил Деметрий, обратив внимание, как выразительно Мелеагр посмотрел на Клеопатру.

— Княгиня рано пошла спать. В тот вечер я не все время находился в пивной. Поэтому точно не знаю… Но хорошо помню, что в какой-то момент Руфус поднимался по лестнице.

— Он снимал одно из спальных помещений, — вставила Таис.

— Но он скоро снова спустился, — сказал Мелеагр.

Леонид кивнул.

— Да. Он выглядел озлобленным, будто какое-то желание выскользнуло у него из рук.

Деметрий рассмеялся.

— Как могут желания выскальзывать из рук?

— Это происходит, когда их так категорично отвергают, что человеку после этого просто не хочется больше их проявлять.

Клеопатра пожала плечами.

— Если вам нужно непременно знать, я скажу: он был у меня. И прежде чем вы зададите второй вопрос, я на него отвечу: он хотел удовлетворить свою похоть и спрашивал моего согласия бросить вас всех, отделившись от каравана.

— Я предполагаю, что ты отказала ему и в том, и в другом, — сказал Рави. — А теперь сожалеешь об этом?

Клеопатра гордо откинула голову. Холодно, ни на кого не глядя, она произнесла:

— Я бы очень хотела оказаться где-нибудь в другом месте.

Позже, когда почти все остальные спали, Деметрий бесшумно подошел к Клеопатре. Лучи солнца уже не проникали в подземелье, и теперь он скорее угадывал очертания ее фигуры. Женщина не лежала, а сидела, прислонясь к стене. Он присел перед ней на корточки.

— Я не сплю. Что тебе нужно? — прошептала она.

— Поговорить с тобой.

Она едва слышно вздохнула.

— Это так необходимо?

— Есть некоторые вещи, которые я должен был бы знать. Чтобы принимать определенные решения, если мы когда-нибудь выберемся отсюда.

— Что именно?

— Руфус говорил что-нибудь о своих целях?

— Почему он должен был говорить со мной об этом?

Деметрий покачал головой.

— Давай не будем играть в прятки, княгиня. Если он спрашивал тебя, не хотела бы ты продолжать свой путь с ним, то вы, так или иначе, должны были коснуться цели его поездки, не правда ли?

— Иудея, — ответила она. — Иерусалим или Кесария, в зависимости от того, где в тот момент будет находиться Пилат.

Деметрий несколько мгновений обдумывал ее слова. Потом сказал:

— Вчера я разговаривал с Перперной и выяснил некоторые подробности, позволившие мне сделать вывод, что Руфус и его люди преторианцы. Ты знаешь что-нибудь о них?

— Сильные мужчины, которые находятся в подчинении всемогущего Сейана. Ну и что?

— Сейан содержит шпионов. Преторианцы не отвечают за то, что происходит далеко от Рима. Их задача — охранять императора.

— Тиберий Август, — произнесла она с явным презрением, — сидит на Капри, где он насилует маленьких детей и пытает рабов. Если кому и нужна защита, то не ему, а остальному миру.

— Меня в данный момент волнует не император, а вопрос, что делает Руфус по поручению Сейана в Аравии. Или должен делать. Может быть, даже в Иудее.

— И что бы это могло быть?

— Я надеялся на твою помощь, если он тебе что-нибудь говорил.

Клеопатра промолчала.

— Ты действительно ничего не знаешь, — прошептал Деметрий, — или не хочешь мне признаться?

Клеопатра протянула руку и коснулась его подбородка кончиком своего указательного пальца. — Не мешало бы помыться, — заметила она. — И оказаться в каком-нибудь более приличном месте, вместо того чтобы торчать в этой темнице.

Деметрий беззвучно рассмеялся.

— Чтобы меня отвлечь, ты намекаешь на удовольствия, о которых тебя понапрасну просил Руфус? А потом и меня постигнет та же участь?

— Посмотрим, как мы поладим друг с другом. Все будет зависеть от места.

— Назови мне это место. И скажи, какие отношения представляются тебе приемлемыми.

Клеопатра молчала. Деметрий ждал. Наконец она сказала:

— Я слышала об одном оазисе, который находится далеко на севере. Где-то восточнее дороги, ведущей из Петры в Дамаск. Будто бы там стоит статуя, изображающая бога. Мои предки говорили, что у подножия этой статуи любовники назначают друг другу свидания.

Деметрий пытался разглядеть выражение ее лица, но было слишком темно.

— А что касается отношений, то я предпочитаю тактичность и сдержанность.

Не скрывая иронии, он заявил:

— А когда я тактично и сдержанно приведу тебя в этот оазис, ты милостиво разрешишь мне понаблюдать, как в тени этой статуи вы с Пилатом будете заниматься любовью?