Гисперт Хаафс - Возлюбленная Пилата

Ирена зажгла третью масляную лампу.

— Чтобы ты смог отличить нож от фруктов. Воины, как известно, глупы. Как и все мужчины. — Она улыбнулась и наполнила его чашу разбавленным вином.

— Меня привела сюда глупость, — сказал Афер. — И надежда, что Гамалиэль поможет мне избавиться от нее.

Старый воин посмотрел на него испытующе: казалось, будто он ощупывает его взглядом.

— Курьер, очевидно, принес не только инструкции, но и загадки.

— Да, это так, господин. Но может быть, не стоит разгадывать их за ужином?

Ирена засмеялась.

— Так говорит глупый мужчина, который, желая казаться умным, стесняется сказать вслух, что старая рабыня должна поскорее удалиться.

— Если будет трудно, — заявил Гамалиэль, — старая рабыня сможет нам помочь. У меня нет никаких тайн от Ирены. В своей жизни ей пришлось распутывать больше интриг, чем могут сплести все князья Аравии, вместе взятые.

Афер немного растерялся, но тут же подумал, что не его дело устанавливать правила в доме Гамалиэля. Не называя имен, мест и точного времени, он рассказал о полученном задании.

Гамалиэль и Ирена внимательно выслушали его. Потом они обменялись взглядами, и Гамалиэль кивнул рабыне.

— Твоя осторожность делает тебе честь, — сказала она с насмешливой улыбкой. — Если я тебя правильно понимаю, вы хотите наконец предпринять что-то против Бельхадада, предводителя разбойников, не так ли? Для этого прокураторы Сирии и Иудеи должны тайно выделить воинов, которых ты должен свести с какой-то третьей группой.

Афер наигранно застонал и раскинул руки.

— От умной женщины невозможно скрыть тайну.

Гамалиэль ухмыльнулся.

— Ну вот, ты уже кое-что понял.

Критянка спокойно продолжала:

— Судя по твоему рассказу, в этом деле будет принимать участие Ирод Антипа. Я предполагаю, что от него или от Никиаса ты узнаешь больше о третьей группе. Но тебе следует учесть кое-что другое.

— Что именно?

— Аретас, царь набатеев, владеет землями по ту сторону реки Иордан, от Красного моря до Дамаска. На западе с ним граничат царства Ирода и Филиппа, а также Десятиградье, которое он то и дело старается укусить. На востоке его ограничивает только бесконечность Аравии. Тебе ничего не приходит в голову?

Афер почесал затылок.

— Разбойничье царство Бельхадада… У Аретаса есть наместник в Дамаске, а сам он сидит в Петре. Бельхадад находится между Петрой и Дамаском. Ты это имеешь в виду?

Гамалиэль откашлялся.

— У Бельхадада много воинов, и на него трудно напасть в пустыне. Поэтому его все терпят или терпели до сих пор. Так это выглядит.

— Ты хочешь сказать, что это впечатление обманчиво? — Афер покачал головой. — Но… — Он не договорил.

— Набатеи, — снова вмешалась Ирена, — хорошие союзники Рима. И такие надежные, что один из их князей много лет назад сумел потерять в пустыне воинов Элия Галла. Такие гостеприимные, что вынуждены терпеть римских воинов и таможенников в Леуке Коме. А что произошло бы, если бы Аретас начал переговоры с парфянами о том, что Рим для них слишком могущественная держава?

— Тогда империя послала бы легионы, а Аретаса пригвоздили бы к кресту. И была бы создана набатейская провинция.

Гамалиэль кивнул.

— Я вижу, ты понимаешь, — сказала Ирена. — Но будем рассуждать дальше. Из Петры в Дамаск идет караван. Не важно, откуда он. При пересечении границы царства Аретаса торговцы заплатили пошлину. Будет ли Аретас волноваться о том, что Бельхадад потребует с каравана пошлину за проход по дороге? Набатеи ведь ничего не теряют.

— Они даже выигрывают, — вставил Гамалиэль. — Бельхадад оберегает их от других арабов. Поэтому Аретас дает ему полную свободу действий. Может быть, он даже получает половину от сборов Бельхадада.

Афер молчал, не решаясь что-либо говорить. Наконец он пробормотал:

— Так значит, Бельхадад не делает ничего без ведома Аретаса? Ведет от его имени переговоры с парфянами? А мы…

— Ты еще не осознал все до конца, — сказала Ирена. — Рим далек, но Рим всемогущ. Такие же догадки, как и у нас, уже появились и в Риме. Что произойдет, если мы завоюем Ао Хидис? То есть вы, потому что я всего лишь рабыня. Если вам действительно удастся победить воинов Бельхадада?

— Если удастся, мы позаботимся о том, чтобы в Ао Хидисе сидел князь, дружественно настроенный по отношению к нам. — Афер подумал о юном Хикаре, но воздержался от пояснений в этой части большой игры.

— Князь, который, возможно, будет опираться на нескольких римских воинов. Римская крепость посреди царства набатеев, между Петрой и Дамаском. Тогда парфянам не с кем будет вести дружественные переговоры.

— Значит, то, что мне представляется тайной зачисткой, является, скорее всего, частью хорошо разработанного плана? — Афер рассмеялся. — Плана, предусматривающего осторожность. Чтобы все это не выглядело как завоевание. Чтобы не разозлить ни парфян, ни набатеев. И чтобы это не стоило так дорого, как настоящий военный поход? — Он покачал головой, потом улыбнулся. — Это мне нравится. Но кто мог такое придумать?

— Вот мы и подошли к сути дела, — сказал Гамалиэль. — Два года назад я бы сказал, что только Ливия Августа может так изощренно мыслить. Но эта старая ведьма умерла два года назад. Кроме того, она мало интересовалась чужими странами. Ее шпионская сеть наверняка не была распущена и продолжает кому-то служить. Правда, я не думаю, что она играет здесь какую-то роль.

На несколько мгновений Афер задумался о «старой ведьме». Ливия умерла в возрасте восьмидесяти семи лет и пережила Августа почти на пятнадцать лет. Те, кто верил в случайность, могли благодарить богов за их заботу о том, чтобы все потомки Августа погибли. Кто в бою, кто из-за болезни, кто по другим причинам. Те, кто не верил в случайность, приписывали это не милости богов, а скорее козням Ливии. Бывало, что иная рана, полученная в бою, оказывалась нанесенной в спину, а симптомы болезни порой нельзя было отличить от действия того или иного яда. Внимательные свидетели, которых недоверчивые люди называли шпионами, сообщали Ливии о высказываниях и подробностях образа жизни знатных римлян, в том числе многих родственников Августа. В результате этих доносов, о которых Ливия ставила в известность императора, тому приходилось учинять расправу над своими друзьями и родственниками. Некоторых он приговаривал к ссылке, других к смертной казни. Даже в далеких провинциях знали, что если кто-то о чем-то подумал или сказал, то это обязательно дойдет до Ливии. Когда наконец умер Август, остался только один наследник трона — Тиберий, сын Ливии от ее первого брака с Тиберием Клавдием Нероном.

Афер очнулся, отбросив в сторону кошмарные мысли.

— Ливия мертва, — произнес он. — Не зная, кто унаследовал ее сеть, мы не сможем ответить на вопрос, какое значение эти тенета имеют сейчас.