Карен Харпер - Последняя из рода Болейн

— Подойди, Мария, и сядь. Эти люди сейчас уйдут. — Он махнул им рукой, усадил Марию. Она с тревогой отметила, что испытывает ту бессмысленную радость, которая всегда вскипала в ней, когда отец уделял ей все свое внимание.

«Не нужно, — одернула она себя. — Будь настороже. Не доверяй этой улыбчивой ласковой маске».

— Мы в последнее время почти не беседовали, — начал он. — А ты так помогла Анне, когда она потеряла второго своего ребенка. Я уж собирался послать за ее матерью, но думаю, теперь она понемногу приходит в себя.

— Вы правы. Я только что от нее и могу подтвердить ваши слова. Она хочет поскорее встать на ноги — я думаю, скоро это получится. Когда Его величество увидит, что она снова улыбается, он очень быстро вернет ей свою милость.

— Вот на это, Мария, давай будем смотреть трезво. Она перестала быть светом его очей. Я не раз видел, как это бывает.

— Да, отец. Я тоже.

Он сердито прищурился.

— Верно. Ну что ж, мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы Анне, по крайней мере, были предоставлены новые возможности родить сына Тюдоров, который станет государем после Его величества — как бы ни сложились отношения короля с Анной в будущем.

Мария сидела, не шевелясь, и не сводила с отца пристального взгляда, пока он не опустил глаза на свои сложенные руки.

— Его величество, как ты, дочка, можешь знать, а можешь не знать, со времени этой несчастной потери второго ребенка ударился в страшный разгул, укладывая в постель фрейлин одну за другой. Эти женщины лишены всяких понятий о нравственности и лелеют надежды увести Его величество от законной супруги.

— Другими словами, отец, в этом отношении все как всегда.

— Помолчи и послушай меня, Мария. Это дело очень серьезное для Болейнов, включая тебя и твоих детей.

— Моих и Вилла Кэри.

— Мы не станем спорить об этом снова, дочка. — Отец поднялся и стал расхаживать туда-сюда перед окном в глубокой нише; оттуда в комнату лились потоки тепла и света, а отец, расхаживая, отбрасывал на Марию свою тень. — Он волен сколько угодно спариваться с этими сучками — мне до того дела нет. Но одна из них отличается от всех, она опасна. Числится сейчас одной из фрейлин Анны, по просьбе Его величества, хотя сама Анна ее, вероятно, ни в чем не подозревает.

— О ком вы говорите?

— Есть такая притворщица, вечно улыбающаяся Джейн Сеймур из Вулфхолла в Уилтшире. У нее полно очень бдительных братцев, и пока она отказывает королю, а мы уже видели, к каким катастрофическим последствиям это может привести. Так вот, нужно либо избавиться от Джейн Сеймур, либо отвлечь внимание короля от нее. Ты понимаешь мою мысль?

— А что, разве Анна не может отослать юную Сеймур назад в Вулфхолл?

— Боюсь, такой шаг был бы непростительной глупостью. Это все равно что отобрать у короля мишень, когда он стреляет из лука, или сломать его любимую ракетку. Ответные действия могут оказаться… э… неприятными.

— Тогда остается лишь вторая возможность — отвлечь короля от этой девушки, — сказала Мария спокойным голосом, понимая, что глаза и дрожащая верхняя губа выдают ее волнение.

— Вот именно, Мария. — Он перестал шагать по комнате, остановился перед Марией, глядя прямо на нее, опершись о заваленный бумагами стол.

— Это напоминает мне шахматы, отец, а я никогда не была сильна в этой игре, хотя очень хорошо представляю себе роль пешек.

— Что? Послушай, Мария, все зависит единственно от милости Его величества, а ты знаешь, как ее добиться.

— Разве? Скорее уж, как впасть в немилость: я ведь давным-давно стала бесполезной и для него, и для вас, отец. Теперь я, пожалуй, пойду, пока вы не сказали ничего такого, что вызвало бы окончательный разрыв между нами.

— Сядь, Мария! Ты сделаешь это ради Анны, ради Джорджа, ради своей матери и меня.

— Не смейте впутывать сюда имя матушки, а если уж на то пошло — то и Анны тоже! Пойдемте в ее опочивальню и обсудим это дело с ней вместе, раз уж вы полагаете, что именно ради нее вы поступаете как содержатель притона разврата, как сводник!

Она увидела, как заходили желваки у него на скулах, а глаза грозно блеснули. И все же он сдержался и заговорил по-прежнему тихим голосом:

— Анна не в себе, в последнее время она многое не может понять правильно. Мы должны это сделать ради нее, не спрашивая у нее самой.

— При том настроении, в котором она пребывает в последние дни, она отправит нас всех в Тауэр, на плаху, и не посмотрит, что мы ее родственники.

— Власть Анны иной раз ударяет ей в голову, но, коль дойдет до дела, она поступит так, как ей говорят.

— Нет, отец, я решительно отказываюсь. Я не стану ни помогать вам, ни поощрять этот гнусный замысел.

— А ты что же, больше уже не любишь Стаффорда? Ты подчинишься, иначе я добьюсь, чтобы его отослали прочь или женили на ком-нибудь. Кромвель со мной заодно, а он как раз сейчас решает, в какое аббатство или замок определить Гарри для завершения образования. Вам и вправду хочется, чтобы это оказалось где-нибудь на границе Уэльса, мадам?

Мария поднялась из кресла, но прислонилась к нему ногами, чтобы коленки не дрожали.

— Попробуйте только, отец, и я пожалуюсь королеве. А Кромвель, как я сама не раз от вас же слышала, заодно прежде всего с королем. Гарри же находится официально под опекой Анны, пока не войдет в возраст. Кроме того, стоит отослать его подальше, и вам станет куда труднее вливать ему в уши яд лживых сказок о его происхождении. Вы не сможете разжечь ни слухи, ни мятеж, прикрываясь моим сыном, иначе король услышит, как все эти годы вы втайне посещали Хэтфилд. — Она едва не бегом бросилась к двери, но у порога обернулась. — Делайте, что считаете нужным, отец, только меня оставьте в покое. И детей моих не трогайте.

Он спокойно сидел за столом, будто и не слышал ее страстного монолога. Холодным тоном он заговорил, глядя ей в спину, когда она уже взялась за ручку двери:

— Мне, право же, следовало отдать тебя Кромвелю, чтобы он поучил тебя послушанию. Он уж сколько лет стремится обладать тобой, и я склоняюсь к мысли, что ты этого заслуживаешь. Ты растрачиваешь свою красоту и роскошное тело на этого изменника Стаффорда, тогда как могла бы иметь короля или по меньшей мере герцога, который спешил бы исполнить малейшую твою прихоть. Как горячо я жалел много лет подряд, что у тебя нет и половины такого ума и такой сообразительности, как у Анны. Ты так и не научилась скрывать свой страх и свою любовь, даже когда это тебе крайне необходимо.

— А если я не научилась скрывать свое отвращение и свое презрение к вам, отец, — уж простите меня! — Она рывком распахнула дверь.

— Между прочим, дочка, твоя дорогая подруга Мария Тюдор, герцогиня Суффолк, умерла вчера в Уэсторпе, так что мы можем организовать тебе брак с герцогом. Герцог, разумеется, крайне опечален, но я готов поспорить: и года не пройдет, как он женится снова. Такова вот истинная любовь.