Блайт Гиффорд - Дева и плут

Он знал. Даже слишком хорошо. Боль, которая прозвучала в ее восклицании, почти заставила его отступиться. Но только почти.

Он совершит свое злодеяние, и со временем она оправится, как оправился он, и тоже будет жить одним днем, ибо ничего другого ей не останется.

В его мысли вмешался перестук лошадиных копыт, долетевший откуда-то сзади.

Один за другим паломники подняли головы.

— Кто это? Грабители? — спросил Джекин, загораживая собой жену.

Гаррен прикрыл ухо от ветра и прислушался.

— Вряд ли. Лошадь всего одна. — И, судя по звуку, загнанная.

Саймон вытащил меч.

— Я посмотрю, кто там.

— Нет, — сказал Гаррен, садясь в седло. — Я проверю сам, а вы спрячьтесь.

Он развернул Рукко и поскакал по дороге в обратном направлении. Оглянувшись назад, он увидел, как Саймон и Доминика беспомощно сражаются с телегой, слишком большой, чтобы прятать ее в кустах, и у него защемило сердце. Захотелось крикнуть, чтобы она бежала, чтобы спасала себя, потому что он никакой не Спаситель и никого не спасет. Даже себя.

Дорога перевалила за холм. К ним приближался всадник, такой же худой, темный и взмыленный, как и его загнанная лошадь. Придержав Рукко, Гаррен обнажил меч и положил его поперек седла.

Человек тоже придержал поводья. Рука его на секунду зависла над рукоятью меча, а потом Гаррен с удивлением увидел, что ему машут.

— Гаррен, это ты? Это лорд Ричард.

Грубая, примитивная ярость устремилась по его венам к ладони, которая сжимала меч. Он не ответил на приветствие, и Ричард опустил руку.

С лордом Ричардом я ничего подобного не испытывала . Если ярость, которая бурлит у него внутри, выплеснется наружу, он оторвет Ричарду язык, пальцы, губы, любую часть тела, которая могла осквернить Доминику. Усилием воли Гаррен подавил гнев. Такой долгий путь Ричард проделал не затем, чтобы утолить свою похоть. Такими делами он предпочитал заниматься в удобной кровати в своей опочивальне.

Взмыленная лошадь Ричарда пошла шагом. Забрызганный грязью балахон с кроваво-красным крестом на груди выглядел на нем смехотворно. Зачем он приехал? Чтобы сообщить новости, которые подтвердят всю бессмысленность этого путешествия? Обещание, которое дал Гаррен, тяготило его сильнее, чем послание, лежавшее в котомке. Неужели он опоздал?

— Где остальные? — крикнул Ричард.

— Я отправил их вперед на случай, если бы ты оказался грабителем.

— Насколько я помню, до денег здесь рвешься один ты. — Тон Ричарда был пронизан презрением.

Он, верно, все знает.

— Как Уильям?

— Был жив, когда я уезжал.

Его затопило облегчение. Может быть, он живет верой в силу украденного пера? — подумал Гаррен и понял, что по-прежнему питает тайную надежду на то, что Господь сжалится над неверующим паломником и пощадит Уильяма.

— О чем ты, очевидно, сожалеешь.

Ноздри Ричарда раздулись от возмущения.

— Что ты несешь? Я еду помолиться о его выздоровлении.

Гаррен фыркнул. Он был готов биться об заклад, что Ричард верит в Бога не больше его самого. Просто он хочет каким-то образом использовать тех, кто действительно верит.

— А я-то подумал, что о своей душе.

— Грязным наемникам вроде тебя не понять. Если в моих силах сделать то, что спасет моему брату жизнь, я, разумеется, готов это сделать.

— Странно, что ты пришел к этому мнению только после нашего ухода. — Зачем все-таки он приехал? Что изменилось за эти шесть дней?

Не чувствуя в себе сил выпытывать у него ответ, Гаррен неохотно кивнул головой на запад. Ричард нарядился пилигримом, а значит имел право к ним присоединиться. Отказать ему без видимых причин он не мог.

— Они там, за пригорком. — Лошади поехали рядом.

На дороге, с мечом наготове их поджидал Саймон. Рядом стояла телега, завязшая одним колесом в грязи на обочине, а внутри, прижимая к себе пса, лежала и молилась, закрыв глаза, сестра Мария.

— Где остальные? — спросил Ричард.

— Спрятались.

— Все в порядке. — Ричард величественно помахал рукой с видом короля, вышедшего к толпе. — Я приехал, чтобы присоединиться к вам.

По кивку Гаррена Саймон опустил меч. Сестра открыла глаза и подняла голову, а Иннокентий, соскочив на землю, громко залаял. Когда сестра подтянулась к краю телеги, Саймон взял ее на руки, явно приложив для этого меньше усилий, чем когда держал меч, и помог спуститься.

— А, это вы, лорд Ричард, — сказала она. — Мы боялись, что нас преследуют грабители.

Под стременами лошади Ричарда скакал на своих коротеньких лапках Иннокентий и, щелкая зубами, никак не мог дотянуться до его сапог. «Давай, парень, прыгни чуть выше», — подумал Гаррен. — «Ты почти достал».

— Как видите, я не грабитель, а смиренный паломник, как и все вы. — Чтобы перекричать лай Иннокентия, ему пришлось повысить свой и без того пронзительный голос. Он бросил на пса злобный взгляд. — Когда я молился за брата, то получил указание свыше присоединить свой голос к вашим мольбам перед Господом и Блаженной Лариной.

Гаррен с отвращением смотрел, как из-за кустов один за другим выходят паломники, кланяясь Ричарду, как одному из Редингтонов, с уважением, которого он не заслуживал. Иннокентий и то лучше разбирался в людях.

— А где девчонка? — спросил его Ричард. — Что ты с нею сделал?

Гаррена куснуло чувство вины.

— Я — ничего. А ты?

Ричард с невинным видом приподнял брови.

— Гаррен, я всего лишь интересуюсь, в добром ли здравии те, кто находится под твоей защитой. Или Уильям заплатил тебе только за то, чтобы ты заботился о себе и его послании?

Послание. То, которое Ричард пытался выхватить у него из рук. Что там написано? Судя по устроенной спешке, Ричард каким-то образом выяснил это, когда они ушли. А судя по тому, как сверкали его глаза, речь там велась о вопросе жизненной важности.

Увидев девчонку среди кланяющихся пилигримов, Ричард понял, что успел забыть, какая она соблазнительная. Губы могли бы быть и посочнее, думал он, поглядывая на нее сверху вниз, но зато какие налитые груди… Он ощутил стеснение в паху и заерзал в седле, гадая, успел ли Гаррен ее испортить.

— Доминика.

Она обошлась без вежливых реверансов и просто кивнула.

— Здравствуйте, лорд Ричард. Как поживает ваш брат?

Брат, брат… Неужели всем наплевать на то, что после стольких часов в седле у него ломит все кости?

— Был жив перед моим отъездом. — Он сдержал улыбку. Было непросто изображать печаль, когда внизу тявкала собака. — Впрочем, кто знает, что случилось за те несколько дней, что я провел в дороге.

— Бог даст, с ним все будет хорошо. — Когда девчонка не улыбалась — а сейчас она не улыбалась, — то становилась похожа лицом на угрюмую старую ворону, которая стояла рядом. Как же зовут эту монашку? Она явно мнила себя святее папы римского, и это фальшивое благочестие раздражало его до крайности.