Марина Одинец - Блуждающий огонек

Катя зажмурилась, вспоминая удивленное лицо Леднева с синяком под глазом. Как его звали? Кажется, Платон. Он всего лишь хотел позабавиться со случайно подвернувшейся девицей, которую счел шлюхой, и получил за это удар шпагой. Смертельный удар.

«Мадемуазель Дюбуа, Аникей, Степан, отец Адриан, Леднев», — мысленно перечислила Катя и уставилась на пять зажатых пальцев дрогнувшей ладони.

Ее собственный погост. Для кого следующего станут рыть могилу?

— Господи, нет у меня ни умиления, ни усердия, ни сокрушения, чтобы молиться достодолжно, — хрипло прошептала Катя, крестясь негнущимися пальцами.

Когда получасом позже, проводив друзей, пришел Александр, Катя ничком лежала на постели. Брат придвинул стул к кровати и сел на него верхом, сложив руки на спинке. После некоторого молчания, Катя повернулась набок, окинула взглядом угрюмое лицо брата, и в отчаянии сказала:

— Господи, Саша, как же ты допустил?..

Александр виновато засопел.

— А что я мог сделать? Они сцепились так, что и не растащить было. Леднев не собирался извиняться. Сказал, что ничего не помнит, что не мог сделать тебе ничего плохого, а если даже и сделал, то ты сама виновата.

— Мразь, — зажмурившись, хриплым полушепотом выдавила Катя.

Александр кивнул, точно соглашаясь с ней:

— Когда он это сказал, Бахмет влепил ему такую затрещину, что стало ясно: без дуэли не обойдется. Я не хотел, чтобы Бахмет дрался с ним, это мое дело, но они меня уже не слушали…

— И что теперь? — кусая губы, она с беспокойством вгляделась в лицо брата. — Его арестуют?

Александр мотнул головой, поднимаясь на ноги:

— Глупости, — сунув руки в карманы мундира, он принялся медленно расхаживать по комнате от окна до двери. — Никто ничего не узнает. Тем более что у Мишки ни царапины. Ни у ссоры, ни у поединка свидетелей не было, а доктор и мои друзья будут молчать.

— А если все-таки… — Катя не договорила, но брат понял.

— И в этом случае ничего трагического не предвидится, — буркнул Александр. — Ну посидит в крепости месяца три, ну разжалуют, первый раз, что ли. Из гвардии не попрут, в глухомань не сошлют, — сейчас не те времена, императрица нас в обиду не даст.

— Но я слышала, что за дуэль по закону смертный приговор всем участникам, даже секундантам… — холодея, вспомнила она.

Александр откровенно расхохотался:

— Да на словах это все, Катерина, чтоб в страхе нас держать, только даже сопливый юнкер на это не купится. Все возможно, если Бог от дуэлянта отступился, и крепость, и разжалование в солдаты без выслуги, и перевод в какой-нибудь занюханный армейский полк. Но чтобы вздернули? Не бывает такого. Всегда смягчают смертный приговор.

У Кати отлегло от сердца. После некоторого молчания она села на постели и без всякого выражения произнесла:

— Я его ударила…

Александр бросил на сестру осуждающий взгляд.

— Так вот почему он так скис. Зря ты так, Катерина. Мишка из-за тебя все-таки жизнью рисковал.

— Я его об этом не просила.

— Да ты много о чем его не просила. И ночью вмешиваться тоже не просила, но он, однако, пришел и выручил тебя.

— А от кого выручил, помнишь? От твоих друзей, между прочим.

— Да помню, не забыл, — досадливо поморщился Саша. — Они не такие плохие, как ты думаешь, просто разум во хмелю сразу теряют. А так золотые ребята, еще убедишься со временем.

— Нет уж, — отрезала Катя, — не хочу я убеждаться, хватит с меня. Передай им, чтоб держались от меня подальше, понятно?

Александр пожал плечами:

— Я тебя понимаю, Катюш, но они искренне раскаялись, я знаю. И я, конечно, передам то, что ты сказала, хотя Вася уже просил у меня разрешения ухаживать за тобой. Я, конечно, не позволил, но…

— Чего?! — она изумленно вытаращила глаза. — Вася?! Этот дурак Бухвостов, что ли? Ну знаешь ли!..

— Я же говорю: я не разрешил.

— Спасибо, братец, — княжна иронически поклонилась и неожиданно расхохоталась, представив себя принимающей ухаживания Бухвостова.

— Ну ладно, ладно, — проворчал Александр, снова плюхаясь на стул. — Развеселилась. Слушай, со всеми этими делами я до сих пор даже не спросил: ты как вообще в Москве-то оказалась?

Сестра перестала смеяться. Помолчала, собираясь с духом и, тяжело вздохнув, принялась излагать историю с подложным письмом.

— Вот оно что, — задумчиво протянул Александр. — Не думал, что ты способна на такое, Катерина.

Катя, словно ужаленная, круто развернулась к нему:

— Ты бы предпочел, чтобы я прозябала в деревне до самой старости?

— Нет, конечно.

— Тогда что?

— Можно же было найти другой способ? Написала бы мне или отцу. Мы бы уговорили maman.

— Я писала, — мрачно сообщила Катя. — Только ни на одно из этих писем не получила ответа. Ни от тебя, ни от отца. Интересно, почему?

Александр озадаченно почесал в затылке:

— Что-то не припоминаю я таких писем…

— Не просыхаешь неделями, вот и не помнишь ни черта! — взвилась Катя. — И отец, наверное, тоже. И наплевать вам на меня! Писем он, видите ли, не получал! — передразнила она. — А без писем ты не мог догадаться, что мне уже осточертела эта деревня? Что у меня шестнадцать лет за плечами, и я с моей красотой достойна кого-то лучшего, чем эти сельские недоумки?!

Александр молча выслушал обвинительную речь сестры, и флегматично пожал плечами:

— Я как-то не думал об этом… Мне казалось, что ты еще маленькая.

Катя со стоном откинулась на подушки и, после паузы, устало отозвалась:

— Саш, будем называть вещи их именами, ладно? Ты вспоминал обо мне только тогда, когда приезжал в деревню и видел маленькую сестренку, которая смотрела на тебя восторженными глазами. А во все остальное время ты вообще напрочь забывал, что у тебя есть сестра. Как ты там Мише сказал? «Ну есть сестра, и что?»

— Мало ли, что я сказал, — буркнул Александр. — Ну прости, ну права… наверное. Искуплю.

— Вот-вот, — отозвалась Катя, машинально разглядывая давно не беленый потолок. — Надо бы искупить и заслонить меня широкой братской грудью, когда вернутся родители.

— Хорошо, я постараюсь. Но вернемся к нашему разговору. В карете баронессы Канижай ты как оказалась?

— Да что тебе далась эта баронесса?!

— Рассказывай, — сурово оборвал брат Катины попытки увильнуть. — Все рассказывай, как на исповеди.

Все так все… И Катя начала рассказывать. Это оказалось нелегко. Большую часть того, что ей пришлось пережить, хотелось забыть навсегда. Но воспоминания были еще так свежи…

Александра мороз подирал по коже, когда он слушал историю сестриных странствий, но внешне юноша оставался так же спокоен.

— Даже не знаю, что сказать об этом цыгане, — вымолвил он, когда рассказ подошел к концу. — То ли молиться за него, что спас тебя, то ли проклинать, что по его вине ты попала в такую беду.